Оккупация - Андрей Щупов

— Кто-нибудь выжил?

— Похоже, только ты. Бес, Кардан, Чугунок — все мертвы. Лепила — и тот не уберегся.

— А Гамлет с Шерстистым?

— У Гамлета живот распорот, но дышит еще. Шерстистого пока не видел… — с уханьем Зулус подналег на балку, но успеха вновь не добился. Глядя на него, смотрящий обморочно зажмурился. Перед глазами плясали огненные всполохи, его начинало все сильнее подташнивать. Тоже, кстати, признак хреновый. Значит, не обошлось без сотрясения.

— Ты погоди, Хан, я сейчас. Огонек потушу и поищу что-нибудь. Чтобы, значит, не голыми руками эту тяжесть ворочать…

Он и впрямь начал затаптывать огонь, забрасывать его землей.

— Вот так, а теперь пошукаю инструмент. Ты погоди тут, лады?…

Зулус юркнул куда-то в сторону и исчез, а на Хана тут же накатила одуряющая слабость. На минуту или две он потерял сознание, а когда очнулся, почувствовал, что его рвет. Но хуже было то, что он осознал свое полное одиночество. Разумеется, Зулус плюнул на него и смылся. Да и то посудить — на кой хрен ему спасать своего бывшего врага? А значит, следовало только ожидать, когда чертова балка окончательно раздавит ему черепушку. Хан никогда не считал себя трусом, но страх, который он испытал сейчас, заставил его буквально содрогнуться.

— Зулус! — неуверенно позвал он. — Где ты?… Зулус!

Ответа не последовало, и на глазах смотрящего выступили слезы — не от едкого дыма, а от банального страха. Никогда в жизни он не думал, что ему придется умирать на пепелище, среди угля, кирпичей и бревен.

— Зулус! — снова позвал он. — Не бросай меня!..

И снова что-то зашуршало на отдалении, — из дыма проявилась знакомая фигура. На этот раз Зулус был вооружен монтировкой.

— Ты что, братан! Как же я тебя брошу! — по-старушечьи запричитал он. — Мы с тобой, может, одни на всем белом свете и остались. Как же я тебя брошу…

С монтировкой зек подступил к балке, циркулем раздвинув свои тощие ноги, уперся в развороченные половицы.

— Ща мы ее, голубушку, сдвинем!.. — он с мычанием напрягся, и балка со скрежетом подалась. Всего-то, может, на сантиметр или два, но этого оказалось вполне достаточно. Обдирая кожу, Хан рывком высвободил голову, торопливо откатился к Зулусу. В голове шумело, но он вновь обрел возможность видеть и слышать, хотя и не знал, стоило ли этому радоваться. Глядеть на мир было жутко, — смерть дышала на них отовсюду, и дыхание это было более чем явственным. Жгло кожу на лице, яростно саднило горло. В сущности, зоны, как таковой уже не было. Вместо административного здания высилась груда бурых кирпичей, жилые бараки и сейчас продолжали с треском догорать…

— Спасибо, Зулус! — он взглянул на сморщенное лицо зека. — Век не забуду.

— Чего там… Вот только перебинтовать тебя надо… — чужие пальцы осторожно тронули затылок авторитета, заставив его зашипеть от боли. Дернувшись, Хан покачал головой. Он и сам понимал, что рану следует обработать, но не те тут были условия. По щеке текло теплое и густое, но истечь кровью он не боялся. Сама свернется, как и положено. Конечно, видок у него еще тот, но соблазнять было некого.

— Потом, Зулус. — Он с трудом поднялся на ноги. — Давай сначала осмотримся…

Как бы то ни было, но Зулус не соврал. Все недавние сотоварищи были мертвы. Там, где стояли бойцы, теперь громоздились колотые шлакоблоки, Дог лежал с разбитой головой, а обгорелого Гамлета Хан опознал только по сапогам со стальными набойками на носках. Огромный котел кочегарки покосился, завалившись на бок. Судя по всему, именно он и спас смотрящего, приняв на себя первый удар взрывной волны.

— Вот оно, значит, как… — бессмысленно пробормотал Хан.

— Ну да, война, чтоб ей пусто было! — поддакнул Зулус.

— Война, — эхом откликнулся смотрящий, и голову его вновь закружило. Покачнувшись, он начал падать, но Зулус подхватил его под мышки.

— Ничего, сейчас пройдет. Это, наверное, радиация. Надо поскорее выбираться отсюда.

— Поскорее, это точно…

Но поскорее выбраться у них не получилось. Часто спотыкаясь о разбросанный всюду мусор, они миновали дворик инструментального цеха и уже поравнялись с обрушившейся вышкой, когда из-за коротенького строения КПП вывалился пьяный в стельку Жбан. В одной руке у него поблескивал «Макаров», в другой красовалась наполовину опустошенная бутылка «Столичной.

— А-а, урки недобитые! — он пьяно осклабился. — Бежите, значит? Только ведь за побег еще пара годков полагается. Или не в курсе, уроды?

— Какой побег, о чем ты мелешь?

— Ого! Да со мной никак сам смотрящий базарит! — Жбан, прищурившись, поднял пистолет. — Только теперь иной расклад, Хан. Я тут сейчас царь и бог! Я, поняли, козлы? И мне решать, кто из вас выйдет на волю, а кто останется здесь навсегда.

— Ты что, спятил? — Зулус шагнул было вперед, но Жбан попросту ткнул его пистолетной рукояткой в переносицу, швырнув на землю. — Так вот, Хан, мой вердикт таков: ни ты, ни эта сявка жизни не заслуживают. А потому вы останетесь здесь. Ты понял меня, сучара? Останетесь навсегда!..

Макаров громыхнул выстрелом, опалив пламенем лоб смотрящего. Пуля ушла вверх, потому что вертухаю в ноги прыгнул Зулус.

— Не надо стрелять! — истошно кричал он. — Не надо!..

Маленький пистолетик юрко развернулся и, опережая движение Хана, повторно изрыгнул пламя. В эту самую секунду с рыком раненного зверя Хан метнулся вперед. Выставив вперед локоть, вышиб «Макаров» из руки Жбана, резким махом сломал шею стрелка.

Все было кончено, но Хан продолжал плакать. Он сидел на земле возле двух коченеющих тел и понимал, что жить ему больше не хочется. В течение часа он обрел друга и снова потерял. С кончиной Зулуса что-то окончательно в нем надломилось. Мир был расстрелян не только ядерными ракетами, но и одной-единственной пистолетной пулей…

Глава 9

Еще в самом начале странного монолога Лепилы Бесу почудилось, что он слышит за окном нарастающие крики людей. То есть, разумеется, в зоне кричали и раньше, но сейчас что-то было явно не так, — очень уж истошно блажили заключенные. А вскоре к крикам присоединился визгливый лай сторожевых собак.

— Послушай, Хан… — начал было Бес, но фразу его прервала автоматная очередь. Лай пса захлебнулся. Собравшиеся на сход паханы встревожено переглянулись.

— Какая-то хрень снаружи творится!

— Гамлет! — Хан властно повернул голову. — Глянь, что там за хипеж.

— Не знаю… — Гамлет выглянул в окно. — Вояки какие-то прикатили. Почти все с автоматами.

— Я же сказал: глянь и доложи!

С парой подручных зек метнулся к выходу.

— Может, это шмон тотальный? — предположил Кардан.

— Вы ошибаетесь, — спокойно проговорил Лепила. — Судя по всему, это зондеркоманда чекистов.

— Чего, чего? — челюсть Чугунка отпала. — Какие, на хрен, чекисты! Чего ты гонишь, в натуре?

— Это чистильщики. — Все тем же спокойным тоном повторил Лепила. — Видите ли, перед наступлением немцев органы НКВД зачищали за собой местность, сжигали деревни и расстреливали всех неблагонадежных. Разумеется, в их число попадал и контингент лагерей.

— Что он такое мелет! — Бес вскочил с места, бросился к окну и тут же отшатнулся. Вновь загрохотали очереди, послышались резкие злые команды. Пара залетевших в помещение пуль с тупым звуком клюнула в стены, вниз посыпалась кирпичная крошка. Теперь, казалось, стреляли уже отовсюду. Еще одна пуля отщепила кусок дерева от потолочной балки.

— Атас! — в кочегарку вновь ворвался Гамлет. Ладонью зажимая раненый бок, свободной рукой он отчаянно размахивал, выписывая в воздухе безумные пасы. — Менты вконец сбрендили. Идут по зоне с автоматами, всех направо и налево косят!

— Это не менты, — вновь подал голос Лепила.

— А кто, мать твою! Кто?! — Хан вскочил с места, однако ответа на свой вопрос ему долго ждать не пришлось. Дверь с треском распахнулось, в кочегарку ворвались трое. Форма у них действительно была странная. Вместо погон — пустота, в петлицах — ромбы и шпалы, в руках же вместо привычных «калашей» — громоздкие ППШ с круглыми дисками.

— Ага, вот и наш знаменитый Хан! — вперед выступил офицер с водянистыми глазами и плохо выбритыми щеками. Его тонкие губы кривились в недоброй усмешке. — Мы-то весь лагерь на уши подняли, гадаем, где этот мерзавец скрывается, а он, оказывается, тут чаи гоняет!

— В чем дело начальник? — Хан вскинул на него непонимающие глаза.

— Молчать, паскуда! — шагнув к нему, один из незваных гостей бесцеремонным рывком разодрал на Хане рубаху, обнажив хрестоматийную татуировку — синие купола церквей, обвившую кинжал змею, воровские звезды. — Кажись, все сходится. Вон и буковки знакомые на левой кисти…

— Он это, кто же еще! — офицер вскинул автомат. Он не шутил, и в доли секунд Хан понял, что сейчас его будут убивать. Лишь на миг опередив нажатие курка, он гибко извернулся, ударом ноги успев отвернуть жутковатый ствол в сторону. Грохот наполнил помещение, россыпь пуль полоснула по столу, швырнув на пол Чугунка и Дога. Еще один удар коленом, и, переломившись пополам, офицер угодил небритым лицом аккуратно на литой кулак Хана. Хрустнули чекистские зубы, и тут же заработали еще два автомата. Со стоном опустился на колени Гек, с залитым кровью лицом рухнул навзничь невозмутимый Лепила. Три автомата — колоссальная огневая мощь — особенно против горстки безоружных людей, но игру с первых ходов поломал юркий Хан. Приняв одну пулю в руку, он все же успел выбить из рук офицера тяжелый ППШ. Большего ему не позволили. Очереди двух автоматов сошлись на его туловище, с силой отбросили к стене. Следом за Ханом рухнули на пол Шерстистый и Гамлет, а вот Бес сумел каким-то чудом дотянуться до автомата и навскидку ударил по стрелкам. Они били друг в друга практически в упор, но каким-то чудом ни одна из выпущенных пуль Беса не зацепила. Он же в свою очередь скосил обоих противников, добил и того, что рухнул под ударами Хана.