Старосветские убийцы - Валерий Введенский

Фейерверки смотрели у пруда. Северский сам командовал запуском разноцветных ракет, ярко освещавших ночной парк.

– Вам очень повезло, господин этнограф! Фейерверк – типично русская забава, выдумана Петром Первым, – пояснил Мухин американцу.

Этнограф удивился:

– А я думал, их древние китайцы придумали, когда порох изобрели!

– Китайцы у нас подсмотрели и выкрали секрет, – попытался вывернуться Мухин.

– Да, – поддержала его Суховская, – все здесь кишмя кишит китайскими шпионами.

Ольга Митрофановна даже за руку Терлецкого схватила, чтоб тот скорей перевел, и на секунду выпустила Тоннера, который резво юркнул в темноту, попутно удивившись, что русская забава называется немецким словом.

Терлецкий, по долгу службы как раз шпионов ловивший, переводить не стал, а Растоцкая вновь пристыдила подругу:

– Ты, Оленька, китайцев себе представляешь? Они глазами косые! Федор Максимович их мигом бы переловил!

Суховская изумилась:

– Мой Емеля-косой, он что, китаец?

Тоннер, забираясь по парку подальше от Ольги Митрофановны, наткнулся на шептавшихся Тучина с Машенькой. Очередная вспышка на миг выхватила из темноты спрятавшегося неподалеку Митеньку. Он безнадежно смотрел на счастливую парочку и тихо шевелил губами.

Поплутав в поисках укрытия, Тоннер нашел большое дерево и обрадовался: Суховской придется здорово потрудиться, чтобы за ним его обнаружить. Спасен! А завтра – в Петербург, домой!

Но не один доктор искал укромный уголок! К дереву, за которым спрятался Тоннер, подошли с другой стороны. Доктор растерялся и поневоле стал свидетелем немало изумившего его разговора.

– Потрудитесь объяснить, что вы здесь делаете? – грозно кого-то спросила княгиня Элизабет.

– Генерал же все объяснил! "Провидению было угодно, чтобы восемь путников попали к вам на свадьбу", – Шулявский удачно передразнил Веригина.

– Если провидение спалило мост, мне кажется, я с ним знакома!

– Лизл, ты так хороша в подвенечном платье! Я не мог пропустить это зрелище!

– У тебя был шанс увидеть его раньше!

– Да, – рассмеялся Шулявский, – а я так бездарно его упустил!

– Лучше благодари Господа! Если бы я узнала о твоих занятиях после свадьбы, разрядила бы тебе в голову пистолет.

– Северского ждет та же участь?

– Ты пьян?

– Трезв, как стекло! Но ставлю все деньги, что князь недолго проживет!

– Откуда деньги? Снова кого-то ограбил?

– Пока никого, но собираюсь. Тебя!

– Меня? Зря я не сдала тебя в полицию!

– Это была любовь, дорогая.

– Да, я любила тебя, Анджей, а ты…

Тоннеру стало дурно. Никогда в жизни он не подслушивал, но покинуть без позора место разговора двух бывших влюбленных было совершенно невозможно.

Шулявский продолжал:

– Знаешь, узнав о тебе больше, я почувствовал, что тоже люблю тебя. Как много ты перенесла, как страдала…

– Что ты узнал?

– Все, Лизл, абсолютно все! Заканчивай поскорее с князем, и едем в Америку!

– Ты все-таки пьян! Никуда я с тобой не поеду!

– Как угодно! Молодых девок много, хотя бы ваша Настя! Знаешь, как надоели старухи? Вечно стремятся надуть!

– А мне надоел ты! Немедленно убирайся вон, не порть мне свадьбу!

– Надо было выслушать меня пару месяцев назад. И обошлось бы дешевле, и веселилась бы сейчас на славу!

– Я не учла, что, если вытолкать тебя в дверь, ты влезешь в окно!

– А теперь ты вышла за Северского, и все тузы у меня в рукаве.

– Что еще за тузы?! – воскликнула княгиня.

Ответ Тоннер узнал лишь через день. В свете очередной ракеты Суховская, наконец, нашла спрятавшего доктора.

– Ах, вот вы где! В темноте так легко потеряться!

Сконфуженный Тоннер вылез из-за широкого дерева и обреченно двинулся навстречу преследовательнице. В свете еще одной вспышки доктор увидел недовольное лицо Шулявского. Его возмущение Тоннер полностью разделял и попытался виновато улыбнуться. Мол, не хотел, случайно вышло. Княгиня же появлению Ильи Андреевича обрадовалась:

– Вы доктор из Петербурга?

– Да, Тоннер Илья Андреевич, – напомнил он.

– Я хотела вас попросить перед отъездом осмотреть мою свекровь.

– Всегда к вашим услугам, ваша светлость. – Тоннеру и самому было интересно, какой микстурой потчуют сумасшедшую старуху. – А мост когда починят?

– К утру будет готов.

– Лизочка, – Суховская добралась до злополучного дерева, – спасибо! Так было вкусно! Счастья тебе! – На радостях помещица полезла целоваться.

Шулявский переминался с ноги на ногу, в нетерпении покусывая ногти. Расцеловав, Суховская выпустила Элизабет из объятий и поволокла Тоннера обратно к пруду.

– Вот о чем я хотела с вами поговорить, дорогой Илья Андреевич… – От многочисленных физических нагрузок, выпавших на ее долю за день, помещица тяжело дышала. – В последнее время я стала хуже себя чувствовать. Матушка моя, дай ей Бог здоровья, считает, что я неправильно питаюсь. Вот и решила посоветоваться.

– Расскажите поподробнее, Ольга Митрофановна, во сколько встаете, что кушаете в течение дня? – постарался придать заинтересованность своему голосу Тоннер.

– Встаю раненько. Часов этак в семь. Сразу за молитву.

– В кровать еды не подают?

– Ну, как не подают? Я и молиться не смогу. Урчать будет в животе. Но кружечка молочка топленого разве еда? И булочек тарелочка… Помолюсь с часок, затем умоюсь – и закусить перед завтраком.

– Перед завтраком? – удивился Тоннер.

– А как аппетит расшевелить? Обязательно надо. Ветчинка, грибочки соленые, сырку фунтик. Всего по чуть-чуть. Потом завтрак. Сначала яичница на сале. Прямо на сковороде, чтоб вся дюжина шкворчала!

– Дюжина? – С ужасом переспросил Тоннер.

– Когда очень голодна, могу и из пятнадцати яиц. И квасом все запиваю. У меня всегда в ледничке, холодненький. Будете довольны! Очень для пищеварения полезен. Если квасу не пить, только клизмою спастись можно. Потом мяско постненькое или холодец, кашки. Гречневую страсть как люблю, и чтоб рассыпчатая, да туда масла… и свининки копченой. Пальцы не то что облизать, сгрызть после такой вкусноты хочется.

Суховская еще крепче вцепилась в руку Тоннера.

– Под конец молока кислого выкушаю. И все. Делами пора заниматься! У меня такое хозяйство! Сама не понимаю, как справляюсь. Перво-наперво управляющего допрошу, шельмеца. Битый час антихриста пытаю. Если кофий со сливками в сей момент не испить, могу гаду голову откусить. А так пирожок с брусничкой или вязигой, и успокоюсь. Прощу дурака никчемного – и начинаю объезд владений! Скоренько так бульон с расстегайчиком выкушаю, закутаюсь потеплее, в бричку – и полетела!

– В дороге-то ничего не едите? – опасливо осведомился Тоннер.

– Ничего. Только фрукты. Яблочки там, груши. Сливы, когда уродятся. В этом году такие, что ведро съешь – не заметишь. А зимой мешочек сухофруктов. Для зубов полезно, чтоб не стерлись. Поезжу, с крестьянами поговорю, на полях все осмотрю – и домой! Приезжаю всегда такая голодная! Вся дворня в это время меня боится. Закусочки прямо к крыльцу выносят!

– Что закусываете? – поинтересовался Тоннер.

– Вы про спиртное? Рюмочку настойки завсегда пропускаю. Но за обедом! А так – ни-ни. Закушу холодненьким язычком, капусточкой квашеной, огурчик малосольный непременно, и жду обеда.

– Поздно обедаете?

– Да через полчаса после возвращения. Щец или борща как наверну! А потом – гуся с груздями или цыпленка табака. И обязательно, чтоб на столе колбаска кровяная или паштетик печеночный и два соусника каши на крепком бульоне. Все с белым хлебцем ем, от черного изжога. Компота напьюсь и вздремнуть иду. После обеда такой сон сладкий. И сны хорошие! Вот давеча снилось, будто Элизабетушка наша паштетика мне прислала из гусиной печени с трюфелями. Очень он вкусный, только дорогой. А тут целое ведро в подарок! Такая счастливая проснулась! Противень пирогов с капустой на полдник одолела. Обычно только половинку!

Фейерверк закончился, местные помещики потихоньку разъезжались, прощаясь с гостеприимными Северскими и их неожиданными гостями. На ночь в усадьбе решил остаться урядник Киросиров. Жил он далеко и домой, желая принять участие в обещанной охоте, ехать не захотел. Пантелей Худяков отправился ночевать в село к своей родне.

– В пять пополудни у меня всегда "Фуфайка клок", – продолжала Суховская.

– Что, простите? – Доктор с нетерпением ждал, когда Гаргантюа в юбке отправится восвояси.

– Ну, так Вера Алексеевна чаепитие на аглицкий манер называет.

– А-а, – понял Тоннер.

– Ватрушечку всегда заказываю к чаю. Ну, само собой меренги, конфекты, варенья сортов десять с булочкой. Иногда пирожные прошу сделать или кекс. Часок, а там и ужин готов! Уха с пирожками, блины, вареники. Люблю, чтоб со сметаной и медом. Лучше всяких соусов заморских, сами попробуете! Затем котлетки мясные, а под конец картофельные с начинкой. Снова молочка – и на боковую.