Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  - А твоим ребяткам, Тьерри, особое задание.

  Амори был доволен. Это была его задумка, осуществленная еще в те времена, когда он лишь готовился отложиться от Империи. Юный король знал, что ее не одобрят рыцари: они не понимают, чем война отличается от турнира, а государство - от их вотчин. На войне никто не будет судить победителя, если победитель щедр к своим людям и бережет их жизни, а побежденных никто не спрашивает. Задумка была проста, как топор: гибель вождя и падение знамени, летящие в спину стрелы и дым над обозом могут обратить в бегство даже сильное войско. А избивать бегущих легче и безопаснее, чем рубиться со стоящим насмерть противником. Одна меткая стрела сделает то, что не в силах сотворить сотни мечей. Можно и измотать противника еще до боя, безнаказанно расстреливая марширующих и прячась за деревьями. А можно выбить нескольких щитоносцев и копьеносцев, открывая брешь для удара рыцарского клина. А можно...

  Инструмент получался универсальным. А что рыцари с их Кодексом меча против - так это их проблемы. На войне надо побеждать, а не играть в благородство. Если к этому не готов - не стоит и начинать войну. А если готов... Кто осудит победителей? А вот в побежденного кинет грязь любой ублюдок, причем не за награду даже, а за похвалу победителя. Мертвого медведя может грызть любой шакал...

  Когда тайная королевская затея стала явной, вою оказалось еще больше ожидаемого: даже из тех, кто помогал Амори отделиться от Сколена, нашлись желающие повесить "бесчестного короля". На некоторых пришлось охотиться тем же стрелкам, иных обвинили в измене и конфисковали владения. Остальные продолжали возмущаться... до первого настоящего боя. Помнится, тогда двадцать рыцарей обратили в бегство полтысячи белхалгов - но только потому, что лихие лучники застрелили их командира и четырех сотников в самом начале. У рыцарей обошлось вообще без потерь, и желающих кричать как-то поубавилось.

  - Слушаю, мой король, - по-уставному приложив кулак к груди, произнес пятидесятник лучников. - Выполним все, что в человеческих силах.

  "Я и правда - его король, - подумалось Амори. А он - мой лучник". По приказу Амори ожидавший повешения разбойник Тьерри был помилован, а потом таинственно "исчез" из камеры. Помнится, тогда ему предложили на выбор: вернуться в тюрьму и, как бежавшему, лишиться королевской амнистии. Либо - отработать волю сполна и к старости стать бароном, а то и графом. Он выбрал последнее и начал честно отрабатывать: кулаками, а где надо - и ножом вколачивал в бывших каторжников премудрости стрельбы из лука. Не вылезал со стрельбища сам и не давал им, пока девять стрел из десяти с двухсот шагов не начинали лететь в цель. Нерадивых избивал, да так, что содрогались повидавшие всякого уголовники.

  Месяц спустя все пятьдесят вояк стреляли сносно, через два месяца уже хорошо. Ну, а сейчас, когда королевские лучники поучаствовали в боях, им можно поручать действительно серьезное. Скажем, застрелить в плотной толпе строго определенного человека. Сейчас этот человек храбро и небезуспешно рубился на окровавленном поле, пробиваясь по самой кромке Кровавых болот. Молодец.

  - Увидите, кто там командует - стреляйте. - Амори был строг в общении, никакого панибратства и поблажек - зато еще ни разу не задолжал обещанное. Впрочем, и не забыл ни одной провинности. - Рядовых и младших командиров бить только после выполнения задания. За убитого сотника плачу двадцать золотых, за пятидесятника - десять, за десятника - пять, и по золотому за каждого ополченца.

  - А за рыцарей наценка будет? - нагло поинтересовался Тьерри. Но это была позволенная наглость, ничего иного Амори не ждал.

  - Ага. Сегодня - в десять раз. Только вам не встретится ни одного, они уже далеко.

  - А если...

  - Нет, сегодня у них не будет ни поддержки конницы, ни командующего, вдобавок они измотаны и голодны. Без вас бы обошлись, но не охота терять людей.

  - Как прикажете, ваше величество, - ухмыльнулся Тьерри и растаял во мгле.

  ...Болото со зловещим названием Кровавое сразу же понравилось лучникам. Осока, камыши - превосходное укрытие, и совсем немного мест, где можно пройти. Держи их под прицелом - и можно обрушить на врага стальной шквал, прицельно вгоняя стрелы в головы идущих. Тут несколько хороших стрелков остановят полк. Из незаметных ухоронок как на ладони видна поляна, вражеский строй будет простреливаться насквозь. Правда, и до своих будет недалеко. Надо стрелять осторожно, чтобы не зацепило алков. Мойфельда и Раббаса пошлем вон на те березы: оттуда удобно стрелять сколенцам в правый, неприкрытый щитом бок. Сам Тьерри расположился за небольшим бугорком: по пояс в ржавой болотной воде, но сейчас тепло, можно потерпеть. Зато попасть в него самого можно только со спины, а за спиной непроходимая топь.

  Заскучать Тьерри не успел: на тропе раздался топот, одинокое конское ржание, глухой стук копейных древков в землю, чья-то ругань. Но с первого взгляда было видно: вражеская пехота, действительно, выложилась до конца. От изорванной, грязной одежды на утреннем солнце валит пар, кто зевает, кто волочит ноги по земле, кто по-стариковски опирается на древко рогатины. Еще час - и свалятся сами по себе. Бойцы они уже никакие. Но много их, ох много! Такого Тьерри не ожидал. Впрочем, хорошо уже то, что нет сколенских рыцарей. С ними пришлось бы повозиться, рыцарей надо бить или в лицо, или в уязвимые сочленения доспехов. А попробуй, попади в скачущего во весь опор всадника!

  В последний момент сколенцы, видимо, что-то заподозрили. Головная сотня сняла висевшая на плечах секиры, рослый мужчина отдал какой-то приказ, и молодой всадник - единственный на коне во всем войске, поскакал в сторону леса: наверно, гонец к невесть где пропавшим рыцарям. Не дело будет, если он доберется. Тьерри натянул заскрипевшую тетиву, но стрелу послать не успел. Коротко свистнул в воздухе гостинец кого-то из пятидесяти стрелков - и гонец опрокинулся, вываливаясь из седла. Умирающий, а может, и мертвый, он зацепился ногой в стремени, и лошадь проволокла беднягу еще шагов сто - только тогда с ноги соскользнул сапог.

  С холма спускались алки. Сверкали на утреннем солнце шлемы, мечи, наконечники копий, солнце играло на плюмажах и разукрашенных щитах. Им было легче, они шли под уклон, а еще они отдохнули, поели, просушили сапоги. Сколенцы быстро разворачивались в боевые порядки - но не успевали. Амори знал, как делать засады.

  Кто-то из сколенцев пытался стрелять. Покатился вниз по склону алк-копьеносец, взвыл, держась за пробитую ногу и ковыляя назад, щитоносец. Непорядок это, еще не хватало, чтобы кто-то Амори достал. В роскошных, позолоченных латах король держался чуть сзади, но сколенцы, если там есть настоящие стрелки, достанут и попадут. Тьерри оттянул тетиву до уха, отпустил, чувствуя, как звонко хлопает по защитной перчатке, а руки, без вмешательства сознания, уже ставят следующую. Выстрел, почти сразу - выстрел и еще выстрел. Теперь затаиться, подождать: если постоянно стрелять, из охотника можно стать дичью. Заодно посмотрим на результат.