Виват, Романовы! Часть III - Анна Литаврина

Павел (возмущённо). У меня уже была такая возможность, и я этого не сделал!

Куракин. Болота, конечно, подходящее место… (Вздыхает.) что с тобой сделать… так и быть! Но только ненадолго, ладно? А то я темноты боюсь.

Открывает дверь, вылезает из кареты. Проваливается в лужу. Чертыхается. Оглядывается. Кругом темно. Павел просовывает ему в окно зажжённую свечу.

Павел. Не отходи далеко и будь осторожен!

Куракин. Можно я тут постою… у двери… я не буду подслушивать!

Павел. Нет, отойди со свечой на десять шагов!

Куракин тяжело вздыхает и отходит. Осторожно ступает и освещает дорогу.

Куракин (про себя). Нет, со мной, конечно, много чего происходило по твоей вине, Павлушка, но чтобы со свечой гулять по болоту… до такого бы даже я не додумался…

Несколько часов спустя. Рассвет. Дверца кареты открывается, вылезает Павел. За ним, с распущенной косой, выглядывает МарьФёдорна.

Павел (в тревоге). Саша!! Ты где?!

Болото отвечает эхом. Павел и МарьФёдорна в ужасе переглядываются.

Перекрутка.

Тайная комната Михайловского замка. Александр сидит на полу и в ужасе смотрит на Павла.

Александр. Ужас! И чем кончилось?? Вы его нашли? Живого?

Павел. Хотел бы пошутить, что так и пропал без вести, но ты ж моих шуток не понимаешь явно.

Александр. Какие тут шутки! Страх один! Ночью, на болоте!

Павел. Ну, мы полчаса его покричали, поискали… оказалось, он просто заснул там, под берёзой, неподалёку. Но вообще я думал, ты обратишь на другое внимание…

Александр. Отец, вы же не пытаетесь сейчас мне сказать, что…

Павел (небрежно). Да. Ты предположительно был зачат в карете на болоте на территории Германии. Говорю «предположительно», потому что мы ещё потом делали несколько остановок…

Александр. Но это невозможно… но это же получается…

Павел. Ты родился не в декабре 1977 года, а в июне. Причём в начале. На полгода раньше.

Александр (бледнея). То есть я не… я не Козерог по гороскопу?!

Павел. Конечно, нет! Ну какой ты Козерог! Ты – чистые Близнецы! И ты на полгода старше, чем ты думаешь. Тебе уже полгода как тридцать два!

Александр (медленно). Если у меня день рождения в начале июня… чего же я тогда сюда торопился так сейчас, по снегу, в январе?! Это возмутительно, отец, что вы такое от меня скрыли! Мало того что обесчестили матушку до брака, выгнали Куракина на болота, так ещё информацию эту скрыли!

Павел. Ты бы хотел быть официально рождённым в грехе? О тебе и так говорят в народе, что ты антихрист…

Александр. Теперь мне, по крайней мере, кое-что ясно в моей жизни… всё с самого начала шло не как надо! Но вообще я ожидал другого после стольких прелюдий…

Павел. И чего ты ожидал?

Александр (закатывая глаза). Ну господи, я не знаю… какой-то страшной тайны. Что-то вроде того, что мой отец – не вы… это бы ещё больше объяснило…

Павел. То есть… ты хотел бы, чтобы твоим отцом был другой человек?

Александр (смущённо). Ну не то чтобы я хотел… вы не поняли. Просто мы с вами сильно непохожи, и вы со мной так обращались, как будто я вам чужой.

Павел. Справедливей сказать, что это ты себя вёл как неродной.

Александр. Ах, ну всё, я не буду это с вами обсуждать и спорить! Это бесполезно! Вы всё равно всегда правы.

Павел. Хорошо. Не будем об этом. Давай о том, что у тебя происходит с Наполеоном.

Александр (отступая). Что происходит? Ничего у нас нет…

Павел (наступая). Вот глаза твои голубые и лживые… хоть раз в жизни можешь правду мне сказать?!

Александр. Нет! Вы будете орать и ругаться…

Павел. Не буду. Я за эти годы размеренной жизни поправил нервы.

Александр. Ну хорошо… в общем, у нас с Наполеоном… (Глубоко вздыхает.) У нас роман.

Павел в шоке смотрит на него.

Александр. Я понимаю, что это звучит дико… что это противоречит природе… что это ужасный грех…

Павел (потрясённо). Ты… спишь с врагом?

Александр. Вас только это смутило?

Павел подходит к нему и стучит по лбу.

Павел. Ау… тук-тук, там что-то есть? Смотри-ка… не отвечают!

Александр (хмуро). Лучше бы вы орали…

Павел. Ты совсем не понимаешь, что ты делаешь? Я этого и боялся, когда умирал! Что с тобой такое приключится! Почему я против женщин на престоле? Что ж, я уже не против! Потому что каждая вторая будет лучше, чем ты!

Александр молчит.

Павел. Если об этом станет известно, знаешь, что будет? Тебя уничтожат. Тебе моя судьба покажется раем. Но это ладно… думаешь, только ты пострадаешь? Нет! Вся семья. Твои братья, сёстры, твоя мать, твоя несчастная жена! Мы будем стёрты с лица земли! Но тебе же на всех плевать! Ведь ты готов всем давать свободу, пока они делают то, что тебе не мешает! И что теперь? Тебе надоело всё, ты устал? Иди к Наполеону! Он снимет с тебя это тяжкое бремя вместе с короной..! Думаешь, ты ему нужен? Нет! Он тебя использует! Я думал, ты за эти годы повзрослел больше, чем на полгода!

Александр поднимает голову и смотрит на него холодным голубым взглядом.

Александр. Я знаю, что вы всегда правы. Вы всё сказали. Вы упрекали меня в неискренности. Хорошо, я вам отвечу, что я думаю о вас! Вы из тех странных людей, которые хотят сделать добро, делают его, собирают такую кучу этого добра… а потом, потом туда возьмут и плюнут! Или ещё чего похуже… и нате вам! подавитесь моим добром..! Вы дня прожить не можете, чтобы гадость человеку не сказать! Вам плохо – пусть всем будет плохо!

Топнув ногой.

Только знаете что… мне эти ваши слова не важны! Потому что вы больше права не имеете меня отчитывать! Я император! А вы… вы всего лишь человек, живущий в стене! И знаете… да, сейчас я бы хотел, чтобы моим отцом был Куракин!

Уходит, хлопнув дверью. Через пару секунд возвращается.

Александр. Я к вам больше не приду! Вот вам! Сидите тут в одиночестве!

Павел. Прекрасно! Вот пусть тебе Куракин конец истории и рассказывает!

Александр (недоумённо). Так и это ещё не конец?

Павел (спокойно). Для тебя – конец!

Нажимает куда-то. Александр проваливается в открывшийся люк.

СЕЗОН 3

Сцены 25-26-27

Сцена 25

Несколько дней спустя. Министерство. Возле кабинета императора. Секретарь как всегда что-то пишет. Бегают туда-сюда люди. Подходит Кочубей.

Кочубей (протягивает секретарю бумагу). Вот, передайте императору