Ученик - Алексей Губарев

у меня просто не хватило знаний. Стоило расспросить старейшину, он явно что-то знает. Не хотелось бы своими вопросами наводить Тимура на подозрительные мысли, но мне нужна информация. Просто необходима.

Закончив исследования, я вернулся к одному из мелких энергетических каналов, вернее к его зачатку, расположенному в левой стопе. Если не развить этот канал, то через два, может три года я окончательно превращусь в хромого калеку, и лишусь возможности зажечь нескольких центров силы.

Воздействие на зачаток канала требовалось незначительное, и с этим можно было справиться за несколько минут. Если бы не одно но. Стихия хаоса, совершенно не подконтрольная, она с любопытством вмешивалась в любые мои действия, внося свои коррективы. В данном случае стороннее вмешательство могло всё усугубить, но и оставлять так, как есть, я не мог.

Тонкий, в десятки раз тоньше волоса, луч, наполненный стихией воды, целую вечность тянулся к атрофированному зачатку. Я уже забыл, когда в последний раз мне приходилось так напрягаться, сосредоточившись на казалось бы простейшем действии.

Хаос уже давно вышел из своей эйфории и, переполненный любопытством, внимательно следил за моим действием, не проявляя свойственных ему признаков нетерпения. Словно немой зритель, он дождался, когда я дотянусь до нужного мне места и волью в зачаток те крохи силы, что так долго и бережно пытался доставить.

Убедившись, что у меня получилось, я ещё раз проверил крепость ледяного панциря, и только после позволил сознанию вынырнуть из медитации. Едва осознал себя, сидящего у опорного столба, почувствовал, как всё тело трясёт от перенапряжения.

С трудом поднявшись на негнущиеся ноги, потихоньку двинулся к выходу. Сквозь довольно приличную прореху в циновке внутрь пробивался солнечный луч, а значит наступило светлое время суток. А мне как раз нужна хорошая разминка.

Очутившись под палящим солнцем, я осмотрелся. Никого. Жители посёлка не слонялись без дела — каждый был занят полезным для общины трудом. Благодаря трудолюбию они выживали в этих ужасных условиях. И моё здесь присутствие совершенно не вписывалось в их картину мира. Впрочем, раньше я работал на равных со всеми, и лишь после пробуждения хаоса, как сказал староста, стал полноценным изгоем. Для настоящего хозяина тела такое положение было бы непоправимым ударом, а значит стоило как-то соответствовать. Например сходить в посёлок. Да, так и поступлю.

Приняв решение, приступил к разминке. Простейший комплекс упражнений, который проделывают перед тренировкой начинающие одарённые. Со стороны, если не знать чем я занимаюсь, мои движения можно было принять за странный танец, или кривляние. Впрочем, не удивлюсь, если у местных вообще нет такого понятия — танцевать.

Волной нахлынули воспоминания. Я, Айвен, главный церемонный зал родового поместья...

— Эй, Фархат, чем ты занимаешься? — раздался за спиной голос Тира. Эх, знали бы они, как я их ждал. Опасался, что испугаются, не придут.

— А ты правда ночью убил трикса? — это уже Рахим. Из двух подростков уже сейчас было видно, кто станет охотником, а кто — простым селянином.

— Правда. Принесли то, о чём мы договаривались?

— Конечно. Иначе зачем нам сюда приходить. — чуть обиженно ответил Тир. В его руках была длинный шест, от вида которого я даже чуть растерялся. Метра два с половиной, идеально ровный, и даже на расстоянии чувствовалось, что он прочный.

— Откуда у вас это древко? — не смог я не задать вопрос.

— Ты что, забыл? Мы же все вместе ходили на сухое русло. У тебя тоже было, но короткое, в половину от этого. Даже копье, помню, сделал, а потом на шипохвоста пошёл охотиться. Дальше не знаю, что с тобой случилось, но ты несколько дней не выходил на улицу. Мы думали — умрёшь.

— Фархат, ты это, давай быстрей, произноси клятву, и мы пошли. — Рахим положил на землю небольшой моток верёвки, и глиняный горшок, скорее всего с клеем. Хм, что ещё за клятва?

— Да, слово ведьмака! — поддержал товарища Тир. — Пообещай, что не станешь нам мстить.

— Даю слово ведьмака, что не стану мстить Тиру и Рахиму, а также их родным. — произнес я, сдерживая улыбку.

— О, точно! — хлопнул себя по лбу Рахим. — Про родных мы и не подумали. Всё, Тир, отдавай палку, и пошли отсюда, иначе Саха нам не засчитает рабочий день.

Проследив за двумя худощавыми фигурами, быстро удаляющимися от хижины, я подобрал древко, и проверил его на излом. Тяжёлое, но очень прочное. Я даже не знаю, была ли в моем мире столь крепкая древесина. Что ж, вот и занятие на оставшееся до вечера время.

* * *

Благодаря моему необычному зрению, мне было комфортно работать в сумраке хижины. Правда, я вновь столкнулся с необычным, когда решил удалить деревянные накладки с рукояти ножа. Да, они оказались из той же древесины, что и будущее древко.

Но удивительное было в другом. И рукоять, и само лезвие — они изменились. Похоже во время убийства трикса произошёл очередной неконтролируемый выплеск хаоса. Жаль, что я не мог оценить наличие силы в предметах, и ещё не скоро научусь это делать. Увы, но внешние, управляемые проявления стихий можно создавать только при развитых энергетических каналах. Для их построения и развития мне понадобятся месяцы, если не годы.

Так что оценить, что изменилось в моём оружии, я не мог. Единственное, в чем был уверен, это в том, что его прочность повысилась. Так что снятие деревянных накладок заняло втрое больше времени, чем я рассчитывал.

Вечером меня навестила мать. Она принесла с собой горшок с жаркое и кувшин воды. Внимательно осмотрела хижину, убедилась, что похлёбка закончилась, и лишь после потребовала, чтобы я отложил все дела и поел. А сама в это время, сидя напротив, пристально наблюдала за мной.

— Ты очень сильно изменился после падения, Фархат. — наконец произнесла Фарида, отведя глаза в сторону. — Мне говорили, что хаос, пробудившись, меняет вас, ведьмаков. Но я не ожидала, что настолько. Я не узнаю тебя, сын. Ты словно повзрослел в один миг, сразу на много лет.

— У Маринэ всё хорошо? — спросил я, закончив есть. Надо же, второй раз чувствую себя насытившимся.

— Да. Нам предложили поселиться в другую хижину, в центре посёлка. Хромого Ковжу забрала к себе Саха, и его жилище теперь пустует.

— Это хорошо. — я налил воды в две кружки, и одну протянул матери: — Пей. Мне одному этого кувшина слишком много.

— Ты вырос хорошим