Наследство из Нового Орлеана - Александра Риплей

Бом-ди-ди-бом – снова забили барабаны. Мэри изо всех сил пыталась понять, о чем она говорит, но половина слов была непонятна ей.

– L'Appé vini, le Grand Zombi.

Бом-ди-ди-бом-ди-ди-бом-ди-ди-бом…

– L'Appé vini, le Grand Zombi, l'Appé vini, pou fe gris-gris![27]

Женщины и мужчины, окружавшие царицу, стали раскачиваться в такт молитве, присоединившись к ней.

– L'Appé vini, le Grand Zombi… – Бом-ди-ди-бом… – L'Appé vini, pou fe gris-gris!

– Le Grand Zombi, Zombi, Zombi! – Пение становилось все громче, все сильнее били барабаны.

Из темноты к Мари Лаво вышел человек, в вытянутых руках он держал за ноги небольшого белого козленка. Тонкое блеянье животного привело толпу в еще большее возбуждение, люди начали не только распевать, но и притопывать. «Зомби, Зомби, Зомби!» Крики слились с ровным ритмом барабанов.

Мари Лаво взяла со стола нож – сталь сверкнула в свете костра. Взяв козленка полусогнутой левой рукой, правой она вонзила ему в горло нож. Ее грудь и плечи обагрились кровью. Она вытянула руки вперед, чтобы кровь, сочащаяся из горла козленка, стекала в чашу, которую держал стоящий внизу человек. Топот ног и движения тел слились в едином порыве, все глаза были устремлены к царице.

Мэри пыталась разглядеть в толпе Жанну, но из-за света костров лица и тела танцующих слились в сплошную массу, то вспыхивающую, то гаснущую в отблесках пламени.

Затем толпа, словно по команде, дружно издала протяжный звериный вопль.

И Мэри увидела, что царица вуду пьет из чаши кровь козленка.

Потом Мари Лаво одним движением поставила чашу на стол, открыла деревянный ящик и извлекла оттуда огромную, толстенную, извивающуюся змею.

– Зомби! Зомби! Зомби! – оглушительно кричали собравшиеся.

Мари подняла лицо – на губах ее краснела кровь. Ее тело начало ритмично извиваться; ноги, однако, оставались неподвижны, в то время как бедра, колени, талия и плечи изгибались, копируя движения змеи, которая, вытягиваясь и сокращаясь, медленно и постепенно обвивала ее тело, скользя по обнаженным плечам и шее до тех пор, пока треугольная змеиная головка не оказалась у самого лица Мари Лаво. Вытянув раздвоенный язык, змея слизала капли крови со щеки, затем с подбородка и, наконец, с губ колдуньи – все до последней капли.

– Айи! Айи! Вуду-маньян! – вскричала Мари Лаво, все сильнее извиваясь в такт бою барабанов. Она гладила змею, притягивая ее головку к горлу, к груди, в то время как змеиные кольца обвивали ее ноги, ягодицы, дрожащий живот.

– Э! Э! Бомба-э! Э! – кричала колдунья.

Канга-бафи-тэ!

Данга-мунэ-дэ-тэ!

Канга-ду-ки-ли!

Канга ли! Канга ли! Канга ли!

Толпе передалось ее возбуждение, она скандировала теперь вместе с ней:

– Э! Э! Бомба-э! Э!

Топот, прыжки, приплясывание становились все более разнузданными и быстрыми, то и дело слышались крики. Чашу с кровью передавали из рук в руки. Мари Лаво подалась вперед, к рукам, протянутым ей навстречу. Ее тело по-прежнему находилось в движении, оно изгибалось, извивалось и дергалось. Бой барабанов усилился, стал яростным.

Она ухватилась за первую попавшуюся руку, и человек подпрыгнул, издав громкий стон, словно его ударило током.

Затем он коснулся руки женщины, оказавшейся рядом, и та тоже закричала.

Энергия Зомби переходила от бога-змеи к царице, а от нее – к ее подданным, от руки к руке через прикосновение, сопровождавшееся криками, прыжками и плясками. И так до тех пор, пока площадка не превратилась в море идолопоклонников, охваченных экстазом и не помнящих себя.

Один за другим люди падали как подкошенные. Остальные, ничего не замечая, продолжали плясать, топча упавших.

Мэри опустилась на землю, она дрожала от страха, кровь стучала у нее в ушах в такт стремительным барабанам.

Ей хотелось, чтобы Филипп, Бертран и Карлос оказались рядом; однако они, как и она, прятались среди деревьев.

Вдруг она увидела Жанну.

Рубашка ее была порвана, одна грудь обнажена. Она была вся запачкана кровью, сгустки крови темнели и в уголках ее рта. Она пронеслась мимо деревьев, и Мэри услышала ее смех, точнее, не смех, а звериное рычание.

Послышался треск сучьев – это Карлос Куртенэ ринулся было вперед, но упал под тяжестью навалившегося на него сына.

– Нет, папа, – услышала Мэри. – Они разорвут вас на части.

– Жанна! – застонал Карлос. Но чья-то рука зажала ему рот.

Несмотря на гул барабанов и дикие вопли танцующих, Мэри услышала шум рядом с собой. Это Филипп и Бертран вдвоем оттаскивали Карлоса подальше от полосы света.

– Не смотрите на это, – просили они его.

– Нет, я должен, – стенал тот.

Мари Лаво танцевала тем временем уже одна. Змея была возвращена в покрытый магическими письменами ящик. Теперь сама Мари превратилась в Зомби, ей передались его силы и способность изгибаться так, словно у нее не было костей. Ее руки, скользя по телу, снимали с него одну за другой красные повязки и швыряли их в огонь до тех пор, пока она не предстала перед всеми обнаженной. Ее красивое тело лоснилось от пота.

– Канга ли! – закричала она. – Канга ли!

– Канга ли!!! – прокричали в ответ сотни глоток. Набедренные повязки одна за другой полетели в огонь, мужчины с коричневой, черной кожей стали прыгать, звеня колокольцами и выставляя напоказ свои мужские достоинства. Они хватали извивающиеся тела женщин и валили их на землю.

– Канга ли!!!

В одну минуту пляски сменила ужасающая сцена оргии. Обнаженные мужчины и женщины ползали на четвереньках, завывая и кусаясь, сдирая друг с друга одежды, сцепляясь в клубки и совокупляясь, словно животные, хватая ближайшее тело независимо от возраста, пола и цвета кожи. Среди них Мэри узнала мадам Альфанд, мадемуазель Аннет и почтенную даму-креолку, живущую в доме напротив особняка Сазераков.

Где-то совсем близко зазвенел смех Жанны. Затем ее красивое белое тело пронеслось мимо них и нырнуло в кучу чернокожих тел, прорываясь в центр с криком: «Меня! Меня! Меня!»

За спиной Мэри среди деревьев послышался другой смех, и она увидела, как к ним грациозной походкой подошла Сесиль Дюлак.

– Миши Карлос, и вы тут? – произнесла она. – Наслаждаетесь увиденным? А я привела мистера Грэма, пусть тоже поразвлечется.

Глава 59

После всех ужасов того кануна Дня святого Джона Мэри двое суток провела взаперти в своей комнате. Люди – мужчины и женщины, белые и черные – вызывали в ней отвращение. Ей хотелось забыть все, что она видела и чувствовала, кошмары продолжали терзать ее и тогда, когда она была, как ей казалось, уже в безопасности, у себя дома, в своей комнате, в постели.

В конце вторых суток она сказала себе, что прятаться всю жизнь невозможно. Надо набраться мужества и выйти к людям.