Наследство из Нового Орлеана - Александра Риплей

Они пробирались на ощупь среди деревьев, по топи, в непроглядном, кромешном, адовом мраке. И вдруг вышли на тропу – Мэри почувствовала свободное пространство кругом; над их головами сияли звезды. Она прикусила губу, чтобы не расплакаться, так легко ей стало.

– Это пустая трата времени, – сказал Бертран. – Мы можем часами бродить тут, но так и не обнаружим их. Ширина озера – двадцать шесть миль, и одному Богу известно, на сколько миль тянется береговая линия. К тому же надо учитывать впадины, заливчики. Нам нужна лодка. Наверняка они зажгли костры. И мы сможем увидеть их с лодки. Ступайте за мной. – Он направился в сторону озера, опять в глубь леса.

– Тут тропинка! – крикнул он через минуту.

Тропинка привела их к причалу с лодкой.

Филипп привязал лошадей к деревьям, а Карлос опустил фонарь на землю, поближе к воде, чтобы было видно, куда возвращаться.

– Слава Богу, – сказал Бертран, – тут есть и весла. Бертран сел на весла, и они отплыли; вода была теплой, казалось, весь мир вокруг состоял из воды. Потом Карлос сменил Бертрана. Затем Филипп. Затем снова Бертран.

Они двигались, стараясь держаться поближе к темнеющему берегу; слышен был лишь мягкий плеск воды от взмахов весел.

Наконец они услышали где-то вдалеке бой барабанов, мерный, ритмичный бой.

Постепенно, по мере приближения, этот грохот заполнил все вокруг, казалось, в такт ему поднимались и опускались весла, бились их сердца.

Береговая линия делала плавный изгиб; они обогнули нечто вроде мыса и увидели мечущееся пламя огромных костров – огонь отражался в воде, и тени, отбрасываемые им, казались даже более жуткими, чем царивший вокруг мрак. Теперь гул барабанов был явственно различим: «Бум-ди-ди-бум, ди-ди-бум!..» Он звучал непрерывно, тревожно, завораживающе.

Бертран повернул лодку.

– Пожалуй, лучше высадиться здесь, подойдем к ним со стороны леса. – Он сказал это спокойно и доверительно, однако слова его на фоне гула барабанов прозвучали грозно.

Они увидели огромную открытую поляну, освещаемую со всех сторон пламенем костров. Посреди ее горел костер поменьше. Над ним был подвешен огромный чугунный котел. Рядом было небольшое возвышение, посреди которого стоял стол, а на нем – деревянный ящик.

Со всех сторон раздавался барабанный бой: «Бом-ди-ди-бом-ди-ди-бом-ди-ди-бом!..»

Площадка была пуста, церемония еще не началась. Позади костров, в тени, виднелись бесформенные очертания человеческих фигур, они беспокойно двигались, шелестя и шумно дыша, – явно в состоянии напряженного ожидания и еле сдерживаемого волнения. А воздух вокруг звенел от ударов.

Мэри схватила Филиппа за руку. Ей было просто необходимо чувствовать рядом живое человеческое тепло, нечто родное и знакомое. Ей потребовалось неимоверное усилие, чтобы заставить себя подойти ближе к пугающему открытому пространству, озаренному светом костров.

Бертран повернулся и поднял руку, давая остальным знак остановиться.

– Придется подождать, пока не станут видны люди, – сказал он. – А вдруг Жанны нет среди них?

Его голос дрожал и казался непривычно высоким и резким. Он повел всех в тень одного из деревьев, окружавших площадку, оттуда удобнее было наблюдать.

Мэри обхватила руками тонкий ствол ближайшего дерева и прижалась щекой к шершавой коре. Ей было страшно стоять здесь одной. Казалось, звон барабанов проникал в каждую клеточку ее тела, пронизывал все вокруг: и ствол дерева, и самый воздух, который она вдыхала. «Бом-ди-ди-бом-ди-ди-бом-ди-ди!..»

Удары барабанов стали быстрее, громче, они казались беспрерывными. Мэри зажала уши руками, но это не помогло. Вибрация воздуха вливалась в нее сквозь кожу, отдавалась звоном в голове, груди, животе. Ей почудилось, что земля плывет у нее под ногами, и в отчаянии она снова ухватилась за ствол дерева.

На фоне барабанного боя послышался еще один звук. Он был не таким громким, но казался еще более резким, пронизывающим, жутким.

Тени у костров внезапно пришли в движение. На открытую площадку выскочили мужчины; их черные сверкающие тела были обнажены, если не считать узких красных набедренных повязок и крошечных колокольчиков у колен и щиколоток. Босыми ногами мужчины отбивали на примятой траве ритм в такт барабанам, образуя все более узкое кольцо, они приплясывали и прыгали, прыгали и приплясывали, и колокольчики на их ногах беспрерывно звенели. Кружась и подскакивая, сверкая белками глаз и белозубыми улыбками, они заполнили всю поляну, их были десятки, сотни – кружащихся, притопывающих в такт барабанному бою и звону колокольчиков сплетений красного, белого, черного.

Потом из темноты выскочили женщины, тоже танцуя, в воздухе мелькали их обнаженные руки, головы, ноги; тела под тонкими белыми хлопковыми рубашками, открытыми и короткими настолько, что то и дело виднелись лоснящиеся от пота бедра и нижняя часть живота, выпуклые груди и ягодицы, изгибались и извивались. Одна из них подбежала к возвышению, держа в высоко поднятых руках трепыхающегося цыпленка. С громким криком она швырнула цыпленка в кипящий котел. За ней последовали другие женщины, и каждая бросала в котел какое-нибудь живое существо – лягушку, птицу, змею и, наконец, отчаянно мяукающую черную кошку. Каждое жертвоприношение сопровождалось пританцовыванием, прыжками и торжествующими возгласами.

Мэри и хотела бы не смотреть, но не могла отвести глаз и лишь крепче прижималась к стволу дерева.

Внезапно барабаны замолчали, танцы прекратились. Наступившая тишина вселяла больший ужас, чем обряд жертвоприношения.

В центр площадки вышла женщина. Золотые браслеты на ее руках скользили, с громким стуком ударяясь друг о друга – в полнейшей тишине этот звук резал слух. На женщине было свободное одеяние, состоящее из красных полосок, связанных друг с другом и удерживаемых на талии голубым поясом. Черные волосы каскадом ниспадали по ее плечам и спине. Сквозь черные завитки у ушей были видны сверкающие кольца золотых серег.

Взойдя на возвышение, она повернулась к собравшимся лицом. Отблески пламени освещали ее казавшееся бронзовым, поражающее царственной красотой лицо.

Мэри затаила дыхание. Это была Мари Лаво.

Царица вуду подняла руки. Она заговорила. Казалось, она говорила сама с собой, подняв лицо к небесам, почти шепотом. Ее голос, однако, был слышен даже в самых дальних концах поляны:

– L'Appé vini…

Бом-ди-ди-бом – снова забили барабаны. Мэри изо всех сил пыталась понять, о чем она говорит, но половина слов была непонятна ей.

– L'Appé vini, le Grand Zombi.

Бом-ди-ди-бом-ди-ди-бом-ди-ди-бом…

– L'Appé vini, le Grand Zombi, l'Appé vini, pou fe gris-gris![27]