Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио - Василий Молодяков

Сталин согласился на предложение Мацуока о конфиденциальном письме вместо протокола, но предложил определить срок договоренности о ликвидации концессий в два-три месяца. Министр снова заговорил о продаже Северного Сахалина, «но так как СССР не соглашается, то ничего не поделаешь». Разговор продолжился у карты. «Теперь Вы хотите взять Северный Сахалин и вовсе закупорить Советский Союз. Вы что, говорит т. Сталин, улыбаясь, хотите нас задушить? Какая же это дружба?» Мацуока попытался вставить слово о дальнейшем выходе СССР «через Индию к теплому морю», но Сталин быстро вернул беседу в нужное ему русло. В течение нескольких минут были согласованы последние поправки к тексту письма: «вопрос, касающийся ликвидации концессий» вместо «вопрос, касающийся концессий» (Сталин); «в течение нескольких месяцев» вместо «в течение 2-3 месяцев» (Мацуока). Министр попросил обеспечить ему немедленную телеграфную связь с Токио, что и было сделано. Премьер Коноэ, в обход кабинета и Тайного совета, запросил санкцию на подписание договора непосредственно у императора и сразу же получил ее (тут уж никакой оппозиции более быть не могло). Вслед за этим обе стороны выделили специалистов для подготовки документов.

Рабочие группы трудились всю первую половину следующего дня. Подписание состоялось 13 апреля в 14.45. Содержательная часть пакта о нейтралитете гласила:

«Статья 1. Обе Договаривающиеся Стороны обязуются поддерживать мирные и дружественные отношения между собой и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность другой Договаривающейся Стороны.

Статья 2. В случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая Договаривающаяся Сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжение всего конфликта.

Статья 3. Настоящий Пакт вступает в силу со дня его ратификации [На этом особо настаивал Мацуока, подчеркивая важность формальной ратификации пакта императором.] обеими Договаривающимися Сторонами и сохраняет силу в течение пяти лет. Если ни одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует Пакт за год до истечения срока, он будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.

Статья 4. Настоящий Пакт подлежит ратификации в возможно короткий срок. Обмен ратификационными грамотами должен произойти в Токио, также в возможно короткий срок».[615]

Нетрудно заметить, что окончательный текст практически идентичен тому, который Молотов представил на рассмотрение Татэкава еще 18 ноября 1940 г. Положение о МНР и Маньчжоу-Го, которое Мацуока предлагал внести в статью 1, было отражено в специальной декларации, подписанной и опубликованной вместе с пактом:

«В соответствии с духом Пакта о нейтралитете, заключенного 13 апреля 1941 года между СССР и Японией, Правительство СССР и Правительство Японии, в интересах обеспечения мирных и дружественных отношений между обеими странами, торжественно заявляют, что СССР обязуется уважать территориальную целостность и неприкосновенность Маньчжоу-Го, а Япония обязуется уважать территориальную целостность и неприкосновенность Монгольской Народной Республики».

Предложение Мацуока о признании Советским Союзом Маньчжоу-Го де юре отклика не нашло. Вопрос о признании Японией МНР даже не ставился: Москва всегда противилась контактам своего сателлита с другими странами, кроме Тувинской Народной Республики, еще более «сателлитного» образования, известного в мире едва ли не только своими великолепными почтовыми марками.

Прежде чем перейти к дальнейшему изложению событий, необходимо остановиться на статье 3 пакта, сыгравшей значительную роль в отношениях между нашими странами. Как известно, 5 апреля 1945 г. Молотов официально заявил японскому послу в Москве Сато, бывшему министру иностранных дел, о желании СССР денонсировать пакт, как это предусматривала указанная статья. Решение обосновывалось тем, что «Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает последней в ее войне против СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советского Союза». На следующий день текст появился в газетах.

Относительно истинного смысла сказанного сомнений у посла, опытного дипломата, не было: СССР намерен вступить в войну с Японией. Вопрос был один: когда? Ответ на него крылся в понимании слова «денонсация». Дадим слово документу – советской записи беседы Молотова и Сато:

«Приняв текст, Сато… позволяет себе попросить у Молотова некоторых разъяснений. Он хотел бы знать, что думает Советское Правительство о том периоде времени, который начнется с 25 апреля этого года <день ратификации пакта. – В.М.> и будет длиться до окончания срока действия пакта, то есть еще год. Сато поясняет, что пакт заключен на пять лет, и срок его действия кончается 25 апреля будущего <1946. – В.М> года. Посол говорит, что он думает, что его правительство ожидает, что Советское Правительство в течение этого года, который начнется 25-го числа текущего месяца, будет поддерживать с Японией те же отношения, какие оно поддерживало до сего времени <т.е. на Японию не нападет. – В.М>, учитывая, что пакт остается в силе.

Молотов отвечает, что… фактически советско-японские отношения вернутся к тому положению, в котором они находились до заключения пакта. Молотов говорит, что Советское Правительство действует в соответствии с договором.

Сато замечает, что в таком случае Советское и Японское Правительства по-разному толкуют затронутый вопрос. Японское Правительство придерживается той точки зрения, что если одна из сторон денонсирует договор за год до истечения его срока, то пакт все же будет существовать еще один год, несмотря на денонсацию. Однако по разъяснениям, которые сейчас дал Народный Комиссар, оказывается, что с момента денонсации пакта отношения между Советским Правительством и Японским Правительством будут теми же, которые существовали до заключения Пакта о нейтралитете. С момента денонсации пакт прекращает существование. Если Советское Правительство так толкует этот вопрос, то его толкование отличается от толкования Японского Правительства. Японское Правительство всегда считало, что пакт остается в силе еще в течение года. Сато говорит, что он хотел бы избежать ошибочных выводов и поэтому был бы признателен Молотову за его разъяснения.

Молотов отвечает, что здесь какое-то недоразумение… Молотов поясняет, что по истечении пятилетнего срока действия договора советско-японские отношения, очевидно, вернутся к положению, которое было до заключения пакта… Что же касается политики Советского Правительства, то мы действуем в соответствии с правом, предоставленным нами пактом. Срок действия пакта не окончился <выделено везде мной. – В.М.>».[616]

Это – разъяснение от первого лица: пакт должен был оставаться в силе до 25 апреля 1946 г. Сато так и понял, о чем немедленно сообщил в Токио. Заявление Молотова было опубликовано во всех ведущих газетах Японии с разъяснениями, что еще год пакт существует (подразумевалось: в это время войны не будет). Москва была в полной мере осведомлена об этом из пространного доклада посла Я.А. Малика, составленного 13 апреля – в годовщину заключения пакта.[617] Именно такая трактовка содержалась в официальном ответе на советскую ноту, который Сато 27 апреля вручил Лозовскому.[618] Никаких возражений на сказанное или дополнительных разъяснений не последовало. Более того, 29 мая Молотов подтвердил в разговоре с Сато: «Мы не разорвали пакта, а отказались продлить его, так как считали, что обстановка с того времени, когда он был заключен, изменилась <выделено мной. – В.М.>».[619] То же не раз говорил весной и даже летом сорок пятого своим японским собеседникам, включая бывшего премьера Хирота, и посол Малик – несомненно, с санкции Молотова и, надо полагать, Сталина.

Поэтому приходится признать то, что категорически отвергала советская пропаганда и до сих пор отвергают те, кто следует ей: вступая в войну с Японией 8 (по токийскому времени уже 9) сентября 1945 г., СССР нарушил Пакт о нейтралитете. Это факт. Как и почему он это сделал и какие последствия это принесло, – разговор особый.

Сейчас нам надо вернуться на четыре года назад, к «дипломатическому блицкригу» Мацуока и Сталина. Как же в итоге был решен вопрос о концессиях, о который разбивались все предыдущие попытки договориться? Компромисс был найден в форме письма Мацуока, получившего гриф «совершенно секретно»:

«Дорогой г-н Молотов!

Ссылаясь на пакт о нейтралитете, подписанный сегодня, имею честь заявить, что я ожидаю и надеюсь, что торговое соглашение и рыболовная конвенция будут заключены очень скоро и что при ближайшей возможности мы, Ваше Превосходительство и я, в духе примирения и взаимных уступок постараемся разрешить в течение нескольких месяцев вопрос, касающийся ликвидации концессий на Северном Сахалине, приобретенных по договорам, подписанным в Москве, 14 декабря 1925 года, с целью ликвидировать любые вопросы, которые не способствуют поддержанию сердечных отношений между обеими странами.