Американская звезда - Джеки Коллинз

«Сердечная боль по утрам» звучала серенадой, и она вдруг подумала о Нике. Затем закрыла глаза и позволила Лоренцо обнять ее. Они танцевали медленно, и тела их тесно прильнули друг к другу.

«Интересно, что сейчас делает Оливер?

Ха! Конечно, работает. Что же еще?

И ты его никогда не любила, Робертс. Зачем же вышла за него замуж?

Ну, это никого не касается».

Она чувствовала пальцы Лоренцо сквозь тонкую ткань, и когда он начал расстегивать «молнию» на платье, она ему не помешала. Он спустил платье с плеч и опытной рукой расстегнул лифчик.

Она знала, что сейчас изменит мужу, но уже не могла с собой совладать.

71

Арета Мэй так уставилась на Синдру, словно увидела привидение.

– Мама? – сказала тихо Синдра, пораженная тем, какой худой и изможденной оказалась мать. – Мама, это я, Синдра.

Арета Мэй недоверчиво покачала головой.

– Нам можно войти? – спросила Синдра, стоя в дверях.

– О, девушка, смотри-ка, – сказала Арета Мэй тихим дрожащим голосом. – Какая красивая.

Лицо Синдры просветлело:

– Да, мама, вы так думаете? Вы так действительно считаете?

– Да, надо было шлепать тебя как следует по заднице, – сказала Арета Мэй, обретя спокойствие.

Она уставилась на Ника:

– Ну а ты, что ты можешь о себе сказать? Иисусе! Он словно опять стал подростком.

– Вот мы приехали посмотреть, где вы и что вы, – промямлил он.

– Я бы оставила вам адрес, если бы знала заранее, что вы собираетесь пожаловать, – ответила она язвительно. Все было, как прежде.

Они прошли за ней в маленькую комнату, которую она называла домом. Комната была забита пачками газет и журналов. На каминной полке стояли две фотографии Льюка, окруженные свечными огарками.

– А чем вы теперь занимаетесь, мама? – спросила Синдра, проведя пальцем по каминной полке и обнаружив густую пыль.

– Больше уже не работаю, – сказала Арета Мэй, возясь с очками, висевшими на шнурке на шее. – Не имею необходимости. Есть теперь деньжата. На жизнь хватает.

– А где Харлан? – спросил Ник, с нетерпением ожидая встречи с ним, чтобы задать ему взбучку.

– А зачем тебе что-нибудь о нем знать? – спросила Арета Мэй подозрительно.

– С ним все в порядке, мама? – спросила Синдра. – Ведь ураган случился после нашего отъезда. Мы ничего не знали, мы только сегодня услышали обо всем. Все ли в порядке?

– Все обошлось, насколько это может быть с людьми, у которых был разрушен дом, – резко ответила Арета Мэй. Синдра села на старый вытертый диван.

– Если бы я знала, я бы вернулась. Арета Мэй поджала губы.

– Но ты, девушка, правильно сделала, что уехала.

– А теперь я певица, – с гордостью поведала Синдра. – У меня есть своя пластинка, они играют ее по радио. А Ник снимается в кино.

Арета Мэй покачала головой, лицо ее ничего не выражало.

– Я в этом не понимаю, ничего об этом не знаю, – пробормотала она, и ее голос опять стал еле слышен.

– Но, может быть, Харлан знает, – сказала с надеждой Синдра. – А где он?

– Я больше с твоим братом не вижусь, – сказала резко Арета Мэй.

– Но разве вы не потому переехали в Рипли, чтобы быть поближе к нему?

Арета Мэй укоризненно взглянула на них.

– Кто это вам рассказал такие басни? – отрывисто спросила она.

– Мистер Браунинг, – отвечала Синдра, несколько испуганная странным поведением матери.

– Так ты виделась с этим негодяем? Зачем ты с ним встречалась?

– Но мы должны были узнать, где вы теперь живете.

– Да как ты смогла пойти к нему? – спросила Арета Мэй, прищурившись. – Тебе не надо было этого делать.

– Но я должна была найти вас.

– Ну, вот и нашла, девушка. Вот она я.

– Мы все знаем о Примо, – сказал Ник.

Арета Мэй закашлялась. При этом все ее худое тело содрогалось.

Синдра вскочила:

– Ты здорова, мама? У тебя такой ужасный кашель.

– Я прекрасно себя чувствую.

– Но ты с врачом не советовалась относительно кашля?

– Врачи! Ха! – зашлась в пронзительном смехе Арета Мэй.

– Но тебе надо показаться врачу. Ты очень худая. Арета Мэй нахмурилась:

– Не командуй, девушка, что я должна делать. Синдра хотела обнять ее.

– Я так жалею, что оставила тебя. Я все время хотела тебе написать. Да, я не написала, но это ведь не значит, что мы должны оставаться чужими, правда?

Арета Мэй отскочила в дальний конец комнаты, не желая, чтобы дочь обнимала ее.

– Ты всегда поступала по-своему, Синдра. Ты всегда хотела поставить на своем и никого не признавала.

– Но это не так, – возразила Синдра.

– О, нет, это так.

– Нет, не так.

– Где вы живете?

– Мы живем в Калифорнии, в Лос-Анджелесе.

– А, там этот Голливуд, где полно секса, и наркотиков, и всяких плохих вещей, я читала об этом, – сказала сердито Арета Мэй.

Синдра рассмеялась:

– Да нет там ничего такого особенного, не больше, чем везде. Может быть, приедешь ко мне погостить? Я бы этого хотела.

– А я нет.

– Ну, тогда расскажи нам о Харлане. Он работает?

– Тебе незачем иметь с ним дело.

– Но почему?

– Он себе беды наделал.

– Но, может быть, мы сможем ему помочь, – предложил Ник.

– Нет, вы ему не должны помогать. Господи ты Боже мой, не надо ему помогать.

– Но мы так хотим!

Глаза Ареты Мэй сердито полыхнули.

– Вы не должны помогать парню, который дает.

– Что?

– Он дает. Продает себя на Окли-стрит. Садится с кем-нибудь в машину и дает. И он мне больше не сын. Льюк мой сын. Для меня только он существует. Он и Иисус.

– Иисус? – быстро спросила Синдра, взглянув на Ника.

– Да, девушка, Иисус. И тебе тоже лучше покаяться в своих грехах. Иначе Иисус отринет тебя, и ты будешь гореть в аду.

– Мама, но я никогда ничего плохого не делала.

– О, нет, девушка, ты причинила большое зло, – и ее глаза загорелись лихорадочным огнем. – О, да, это ты соблазнила мистера Браунинга и привела его в преисподнюю.

– Нет, – ответила Синдра, чуть не плача, – ты же знати,, что я не виновата.

Арета Мэй села на стул, скрестила руки и стала раскачиваться взад-вперед.

– Ты можешь отрицать все, но Иисус знает, Иисус все видит.

Ник взял Синдру за руку:

– Давай уедем.

– Не говори так, мама, – сказала Синдра и протянула к мой руку. – Не говори так со мной.

Но тут Арета Мэй пронзительно запричитала:

– И все грешники будут гореть в аду. И огонь выжжет им очи. А такая девушка, как ты, соблазнительница, станет наложницей дьявола. Ты такие вещи натворила, что ни один порядочный человек простить того не может. Синдра совсем обезумела:

– О чем ты? Я же ни в чем не виновата. Бенджамин Браунинг меня изнасиловал, ты же знаешь.