Приключения Перигрина Пикля - Тобайас Смоллет

Уехав из Бата, я поселилась в маленьком домике близ Линкольна, который мне сдал внаем герцог Э., так как жизнь за городом больше отвечала моим средствам, не превышавшим четырехсот фунтов в год, которые к тому же выплачивались неаккуратно. Несколько месяцев я провела в этом уединенном местечке и не встречалась ни с кем, кроме лорда Р. М., который жил по соседству и посетил меня дважды. Наконец, почувствовав себя нездоровой, я вынуждена была возвратиться в Лондон и снять квартиру на Медокс-стрит, где моя крепость была атакована мужем и его управителем, которых сопровождал мистер Л. В. (как сказал мне муж, он получил двадцать пять фунтов, прежде чем начать кампанию) и два отважных лакея. Этот грозный отряд ворвался в мою квартиру, схватил меня, стащил вниз без плаща и перчаток, впихнул в карету стоявшую у двери, и препроводил в дом мужа на Глостер-стрит.

Когда меня похищали, его лордство геройски обнажил шпагу, угрожая моей горничной, которая, пыталась защитить меня от оскорблений и, по всей вероятности, испугала его. Ибо он побледнел от ужаса, колени у него задрожали, ноздри раздулись и он тяжело дышал, словно увидел привидение. Но в него вдохнул храбрость продажный его сообщник, который за двадцать пять фунтов помогал ему в сей беспокойный день и вдохновлял его на это храброе предприятие.

В результате такого подвига меня заточили в жалкое помещение на Глостер-стрит, где я находилась под присмотром его лордства, а также достойного его управителя, мистера X., и нескольких слуг, подчиненных этому человеку, которого побаивался даже мой муж; мне казалось, будто я нахожусь в Ньюгете среди воров и грабителей. Страх мой возрос до такой степени, что я опасалась отравления и принимала пищу только из рук безобидного на вид слуги, иностранца, камердинера моего мужа. Я не утверждаю, что мои опасения были справедливы; но я не сомневалась в том, что X. уберет меня с дороги, если, по его мнению, моя жизнь помешает его интересам.

На второй день моего заключения меня посетил герцог Л., друг моего мужа, который нашел меня сидящей на сундуке в маленькой жалкой столовой, загроможденной всяким хламом и освещаемой двумя огарками, оставшимися с вечера. Мое лицо выражало бешенство, негодование, страх и отчаяние. Он посочувствовал моим страданиям, но мог облегчить их только ходатайством перед моим тираном, которого просил не притеснять меня. Тем не менее я оставалась одиннадцать дней в таком неутешительном положении. Днем меня стерегли, как преступницу, а ночью один из слуг шагал по комнатам, словно часовой, в то время как мой муж, расположившийся в комнате надо мною, вскакивал с кровати и подбегал к окну всякий раз, когда по улице проезжала карета. X., изощрившийся в искусстве низкопоклонничать, стал искать моего расположения, выражая соболезнования по поводу моих страданий и убеждая меня, что единственный способ получить свободу — это с радостью уступить склонности моего мужа. Я была вполне убеждена в справедливости этого утверждения, и хотя по своему характеру питала отвращение к притворству, однако попыталась казаться безмятежной и спокойной. Но оказалось, что эта личина не отвечает моим целям. Тогда я прибегла к помощи моей горничной, которой разрешили прислуживать мне в моем тюремном заключении. С ней я часто обсуждала способы бегства. В результате наших совещаний она распорядилась, чтобы карета, запряженная шестеркой лошадей, ждала в заранее намеченном месте три дня; в течение этого срока я намеревалась осуществить план бегства.

Эти предварительные меры были приняты по моему желанию; затем необходимо было обмануть бдительность стражи. Вот каким образом я попыталась достичь цели: чтобы я могла дышать свежим воздухом, мне разрешали кататься в сопровождении двух лакеев, получивших приказ следить за каждым моим шагом, и однажды утром, когда мой муж ждал к обеду гостей, я приказала кучеру ехать к дому человека, который писал, держа перо во рту; я собиралась бежать под предлогом, будто хочу посмотреть такую диковинку. Но они были слишком ревностны в исполнении долга, чтобы дать себя обмануть, и вместе со мной вошли к нему в комнату.

Разочаровавшись в своих ожиданиях, я придумала другой план, увенчавшийся успехом. Я купила маслин в лавке и, приказав слугам ехать к воротам Сент-Джеймского парка и затем завернуть в парк, разбила одну из бутылок с маслинами, посетовала на неприятность и выразила желание, чтобы карету привели в порядок к моему возвращению. Пока моя стража занималась этим делом, я быстро пересекла площадь по направлению к казармам конной гвардии и неожиданно наткнулась в парке на знакомого, который заметил, что, судя по моему виду, я куда-то спешу. Я подтвердила его догадку и, не имея времени дать ему объяснения, ускорила шаги, подозвала наемную карету и в ней доехала до стоянки той кареты, которая меня ждала.

В то время как я приводила в исполнение свой план, дома все были в полном замешательстве; обед отложили до шести часов; мой муж объездил полгорода в поисках своей кареты, которая в конце концов вернулась, и слуги сообщили о моем бегстве. Призвали к ответу мою горничную и запугивали ее страшными угрозами, но она, как и все служившие у меня горничные, осталась мне верна. Тем временем я ехала без передышки по направлению к моему убежищу в Линкольншире, о котором его лордство еще ничего не знал, а так как мой кучер был неопытен, я вынуждена была всю дорогу давать ему указания и не только не спала, но даже и не отдыхала, пока мы не достигли места назначения. Здесь я жила мирно и спокойно в течение шести недель, как вдруг однажды появился в этих краях один из наемников мужа, который стал бахвалиться и клясться, что увезет меня живой или мертвой.

Не думайте, что его заявление меня не испугало, так как со мной были только две женщины и лакей. Тем не менее я призвала все свое мужество, которое часто меня выручало и никогда не изменяло мне в минуту опасности, и послала ему предупреждение о том, что, если он приблизится к моему дому, я прикажу его пристрелить без всяких церемоний. Он не решился возбудить против меня дело и вернулся в город, не выполнив поручения. Но поскольку мое местопребывание стало известно, у меня были основания ждать посещения мужа. Поэтому я расставила людей по дороге, обещав награду тому, кто первый мне сообщит о приближении его лордства.

Действительно, в одно прекрасное утро меня известили о его приезде, и, не теряя времени, я вскочила на коня и в сопровождении горничной и лакея помчалась верхом, невзирая на зимнюю пору. За два дня я оставила позади Линкольншир и сотни миль Эссекса, переправилась через реку у Тилбери, к завтраку была в Четеме, с помощью проводника в тот же вечер достигла Дувра и села на корабль, идущий в Кале, куда прибыла на следующий день в два часа пополудни; устав от дороги, я решила передохнуть.

Моя горничная, неспособная путешествовать с такой быстротой, следовала за мной, делая частые передышки, а лакей столь был удивлен моей выносливостью, что спросил, чувствую ли я когда-нибудь усталость. Сказать правду, только моя решимость помогла мне вынести невероятное утомление. Из Кале я направилась в Брюссель, где остановилась на частной квартире и вновь встречена была очень радушно светским обществом; при помощи друзей я заручилась покровительством королевы венгерской на время моего пребывания в Австрийских Нидерландах.

Я жила в безопасности, вращаясь в английском обществе, весьма многочисленном, но большую часть времени проводила очень приятно у графини Калемберг, в чьем доме я часто обедала и ужинала. Я сблизилась также с принцессой Чемей, которую очень любила мадам д'Аррак, супруга губернатора.

Но кратковременно было мое счастье: появился мой муж, который потребовал у губернатора моей выдачи; убедившись, что я вне его власти, он отправился в Вену, и в результате его ходатайств, подкрепленных родством с герцогом Н., я лишилась покровительства. Но еще до этого он проехал в лагерь, где обратился к лорду Стэру, моему другу еще со времен первого моего замужества, с просьбой, чтобы тот принудил меня вернуться домой.

Его лордство заявил, что я ему не подчинена, но пригласил его к обеду с целью посмеяться со своей компанией над гостем. Вечером мой муж осушил слишком много бокалов за мое здоровье, охмелел, начал буянить, добивался увидеть лорда Стара, ушедшего отдохнуть, и поссорился с лордом Д. — высоким, крепким мужчиной, который мог справиться с ним шутя. Но он решил рискнуть и вызвать лорда Д. на дуэль в надежде, что генерал посадит того под арест. Но он ошибся в своих расчетах. Лорд Стэр узнал о его намерении и, желая его наказать, решил смотреть сквозь пальцы на дуэль. Мой муж, убедившись в своей ошибке, поднялся рано утром и удрал в почтовой карете в Вену. Тогда лорд Стэр поручил одному джентльмену посетить меня и сообщить о поведении мужа.

Лишившись покровительства и денег, которые мой великодушный муж перестал мне выплачивать, я очутилась в очень затруднительном положении. Графиня д'Аремберг, лорд Д. и много других высоких особ ходатайствовали обо мне перед его величеством, находившимся в то время за границей, но он отказался вмешиваться в отношения между супругами. Графиня Калемберг послала моему отцу письмо, в коем описывала мое затруднительное положение и брала на себя ответственность за мое поведение в том случае, если он будет высылать мне ежегодно маленькую сумму денег, каковая позволила бы мне не зависеть от моего мужа, который, по общему мнению, является негодяем и не доставит мне ни счастья, ни покоя; в противном случае она первая посоветовала бы мне прийти к соглашению. Она дала ему понять, что пользуется незапятнанной репутацией и, не будь мое поведение безупречным, не взяла бы меня под свое покровительство; так как я предполагаю поселиться в монастыре, мне было бы достаточно небольшой суммы, но если в ней будет отказано, я должна буду наняться служанкой или решиться на какой-нибудь отчаянный шаг, чтобы не жить с человеком который мне столь мерзок и отвратителен.