По собственному желанию - Борис Егорович Бондаренко

догнать, нет, об этом еще рано говорить, но хотя бы вплотную приблизиться к Западу, взять все самое ценное из их багажа, внедрить у себя. Агуреев в роли провидца? Нет, конечно. Тут нужен такой, как Русаков. А таких, как он, всего один — сам Русаков.

«Преувеличиваете, Николай Аристархович», — слышал он скептические, раздраженные голоса. Пока еще не сказанные, слова эти наверняка вертятся на языке у тех немногих, кто знает о его замысле. Вероятно, и у «самого» тоже, но возражать он не стал. Этика, черт возьми. Сибирский центр — детище Патриарха, ему и назначать генерального. Возражать-то «сам» не стал, но сомнение выразил: не слишком ли молод Русаков для такого поста?

— Тебе больше было, когда начальником главка стал? — отпарировал Патриарх.

«Сам» улыбнулся.

— Время было другое.

— Хе! — осклабился Патриарх. — Любим мы свои времена приукрашивать. И трудности были наитруднейшие, и морозы морозейшие, и люди людейшие…

— Да ладно, — примирительно сказал «сам», — тебе лучше знать, кого ставить.

Все же, видно, и он считает, что Русаков любимчик Патриарха.

Любимчик?

Ну что ж, может быть, он чуть-чуть и пристрастен к Русакову. Он тоже человек, а не машина. Кто-то нравится ему больше, кто-то меньше.

Русаков — больше. Ну и что?

«Русаков слишком молод, и опыта маловато. Одно дело — руководить отделом, другое — таким «комбайном», — заранее слышал он.

Тридцать пять не такая уж глубокая молодость, милейшие. А опыт дело наживное. Нет, быть Русакову генеральным…

Знакомство их состоялось лет десять — двенадцать назад (годы, их очередность давно уже путались в памяти Патриарха). Его помощник, докладывая об очередной порции бумаг, в конце чуть замялся.

— Тут меморандум пришел, Николай Аристархович. Страниц на двадцать, с цифрами и формулами. Какой-то инженер из Долинска доказывает, что планировать расширение завода в П. чуть ли не преступление. Мол, у одноадресных машин никакого будущего нет, их все равно придется списывать раньше срока. Даже пытается подсчитать экономический ущерб.

— Сам читал?

— Просмотрел.

— Что-нибудь существенное кроме этого есть?

— По-моему, нет.

— Ответь и поблагодари.

Помощник ответил — несколько вежливых, безлично-благодарных строк.

Русаков, получив отписку, явился за ответом сам, полдня просидел в «предбаннике» — Патриарх не принимал. Русаков явился на следующий день.

Патриарху пришлось принять его.

— Слушаю вас, молодой человек.

— Моя фамилия Русаков, Иннокентий Дмитриевич.

Патриарх невнимательно оглядел его.

Мальчишка.

— И что же, Иннокентий Дмитриевич?

— С месяц назад я послал вам докладную записку. И получил в ответ вот это, — Русаков положил на стол куцый бланк с штампом министерства.

— И что же вас не устраивает в нашем ответе?

— Это не ответ.

— А что же?

— Бездарная бюрократическая отписка. Вы сами не читали мою докладную?

— Нет.

— А вы прочтите, — довольно нелюбезно сказал Русаков.

Патриарх, пошевелив пальцами, сцепленными на животе, осведомился:

— Это что, приказ?

— Нет, просто совет инженера инженеру, а не чиновнику.

Наглец.

— Простите, инженер, а сколько вам лет?

— Это имеет значение для сути моей докладной?

— Нет, конечно… — Патриарх ласково улыбнулся. — Возможно, я и прочту вашу докладную, Иннокентий Данилович…

— Дмитриевич.

— Извините… А возможно, и не прочту. А пока… будьте здоровы. Не смею вас задерживать.

Русаков, крутнувшись на каблуках, вышел, забыв попрощаться.

Невежа.

Разумеется, Патриарх не собирался читать его докладную и тут же забыл об этом самонадеянном мальчишке. Но вскоре пришлось вспомнить. Просматривая перед сном журналы, он обратил внимание на одну из статей. Случайность, конечно, но статья оказалась той самой маленькой гирькой, что перетянула чашу весов в пользу решения, которое Патриарху принимать очень не хотелось, а пришлось-таки. Тут уж поневоле запомнишь фамилию автора статьи. Русаков… Что-то знакомое. Не тот ли нагловатый мальчик с докладной? Вряд ли, — в статье явно чувствуется почерк не мальчика, но мужа. Тоже из Долинска. Брат? И тоже И. Русаков? Маловероятно. Надо проверить.

Проверил. Оказалось — тот Русаков. Патриарх приказал отыскать его докладную и вечером часа полтора разбирался в ней. Н-да, мальчик-то оказался действительно… ценным орешком. Жаль, что не в его епархии, такие мальчики ему очень пригодились бы…

Патриарх пригласил его к себе собственноручно написанным письмом. Русаков явился немедленно, что очень понравилось Патриарху, — значит, обиды не держит, прежде всего дело. А дело-то, кстати, ни Русакова лично, ни его института никоим образом не касалось, что тоже отметил Патриарх, читая докладную.

Русаков держался спокойно, словно и не было того неуклюжего разговора.

— Прочел я вашу докладную, Иннокентий Дмитриевич. Как видите, с изрядным запозданием, да ведь… дела, дела. Российский чиновник, знаете ли, всегда был по горло завален делами, всякими там входящими и исходящими…

Русаков нахмурился — не нравилось ему начало разговора. Это тоже отметил Патриарх, заговорил без шуток:

— Видите ли, Иннокентий Дмитриевич, докладных, подобных вашей, у нас было уже три, написанных экспертами-специалистами. Вот почему в прошлый раз я отнесся к вашей работе, — чуть выделил он слово «работа», — мягко говоря, без энтузиазма. Правда, я не предполагал, что ваша докладная окажется самой… аргументированной, наиболее дотошной в чисто инженерном плане.

Патриарх зорко следил за лицом Русакова. Обрадуется похвале? Ничуть. Как будто так и быть должно.

— Да, в чисто инженерном плане, — подчеркнуто повторил он.

— Вам не могло прийти в голову, что я тоже специалист? — спросил Русаков.

— Да знаете ли, не так уж и много у нас специалистов.

— Тогда чего ради я, по-вашему, полез в это дело?

Патриарх рассмеялся.

— А вы идеалист, Иннокентий Дмитриевич… Если бы все рассуждали по-вашему, ой как проще работать было бы. Да ведь лезут, голубчик, как еще лезут! И требуют: выслушай, прочти, разберись, ответь! Дилетанты, прожектеры, неучи, карьеристы — все лезут! У нас особенно, дело-то новое. Нахватаются вершков и прут, как саранча!

Потешаясь про себя над наивностью Русакова, Патриарх выдал ему несколько анекдотических предложений, поступивших в министерство. Русаков вежливо поулыбался, но чувствовалось, что он ждет более существенного разговора.

— Ладно, Иннокентий Дмитриевич, ближе к делу… Во-первых, благодарю вас за столь обстоятельную и квалифицированную работу. К сожалению, практически она бесполезна, решение о расширении завода все равно было бы принято, о всех недостатках одноадресных машин мы знали давно, когда еще решался вопрос о строительстве этого завода.

— Тогда это можно было понять, — сказал Русаков. — Все лучше, чем ничего. А сейчас?

— А что изменилось сейчас?

— Тогда других реально работающих машин еще не было. А сейчас они есть.

— Сколько?

— Не знаю.

— А я знаю, Иннокентий Дмитриевич. До неприличия мало.

— Дело не в количестве, а в качестве.

— Будто бы? — слегка усомнился Патриарх.

— Но ведь те средства, которые идут на расширение этого завода, можно отдать тем же минчанам!

— А если нельзя? Вы хороший инженер, Иннокентий Дмитриевич, но неважный экономист, — мягко сказал Патриарх. —