Тайна Крикли-холла - Джеймс Герберт

Эва отступила в сторону, и Пайк, прихватив свой чемодан, вошел в дом. Эва слишком растерялась, а чувства ее притупились, чтобы возражать.

— Вы помните, миссис Калег? — Пайк снял свою маленькую шляпу и хлопнул ею по бедру, стряхивая воду. Коричневый кожаный чемодан он поставил на выложенный каменной плиткой пол.

Эва с силой захлопнула дверь, преодолевая сопротивление ветра, стремившегося вновь распахнуть ее. Хотя снаружи слышался шум бури, а в высокое окно на лестничной площадке колотились струи дождя, в большом холле сохранялась относительная тишина.

— Да, конечно, — рассеянно ответила Эва на вопрос Пайка. — Но я не ждала вас… — Она умолкла на полуслове.

— Ох, но мы же договорились! Ваш муж заинтересовался моими возможностями, желая решить вашу проблему.

— Проблему?

— Я о предполагаемых привидениях. Я здесь для того, чтобы разобраться. Могу вас заверить, никаких призраков нет. — Пайк держался той же линии, что и в разговоре с Гэйбом, изображая прагматичного скептика. — Более того, — добавил он, — я докажу это вам.

Его совершенно естественная улыбка обезоруживала. Он показал на мокрый чемодан:

— Вы позволите мне распаковать оборудование? Обещаю, никому не буду мешать!

Он одарил Эву лучистым взглядом добрых глаз, а улыбка над маленькой, чуть седоватой бородкой была теплой и обаятельной. И как будто понимающей. Правда, Эва уловила легкий алкогольный запах.

— Нам только нужно решить, какие из комнат не понадобятся вам и вашей семье, там я размещу свою технику. У меня несколько камер и звукозаписывающая аппаратура, видите ли. И инструменты для фиксации движения и замера изменений давления. Не удивляйтесь, если потом обнаружите тальк на полу или мебели. Это для того, чтобы заметить возможные отпечатки рук или ног. Тальк потом легко убрать пылесосом.

— Мне очень жаль, но… — Эва чуть было не сказала «это не слишком удобно», но это слово вряд ли подходило при данных обстоятельствах. — Мы… мы сегодня получили плохие новости, — закончила она с запинкой.

— Ох, моя дорогая миссис Калег, мне очень жаль… — Его сочувствие выглядело безупречно искренним. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

Эва удрученно качнула головой.

— Нет, спасибо. Это мой маленький мальчик. Я вчера говорила вам, что он пропал уже давно, а сегодня мы узнали… узнали, что он мертв.

— Боже мой! Это ужасно. — Большая рука Пайка взлетела в воздух и на мгновение коснулась плеча Эвы, легко, почти неощутимо. — Может, хотите рассказать мне о своем сыне?

Пайк не понимал, почему глаза Эвы не опухли от слез. Она на удивление спокойно восприняла свою утрату. Но потом, судя по тону ее голоса, Пайк решил, что она просто где-то далеко отсюда. Ничего необычного: потрясение в результате внезапной трагедии или тяжелой утраты может притупить чувства человека, заставить его онеметь, так что он будет выглядеть отстраненным и холодным, а не горюющим.

— Вы очень добры, — серьезно сказала Эва, — спасибо, я провела весь вечер, разговаривая о Кэме с дочерьми… Кэм — это его имя… а теперь нам нужно время, чтобы справиться с горем.

— Как ваши дочери восприняли трагическое известие? — Пайк просто лучился озабоченностью.

— Лорен ужасно расстроена, это наша старшая девочка, как раз ей вы вчера помогли.

Он кивнул.

— А Келли, — продолжила Эва, — ну, она немножко поплакала, но ей слишком мало лет, чтобы понять по-настоящему… — Голос Эвы снова затих.

— А сколько лет Лорен? Вроде бы двенадцать, так вы говорили?

— Да, ровно двенадцать. Они с Келли сейчас в своей спальне, пытаются осмыслить… Думаю, Лорен ради меня старалась держаться храбро.

— А вашего супруга нет дома? — Пайк уже понял, мистера Калега дома нет, но от вопроса хуже не стало бы.

— Гэйб все еще в Лондоне. Он должен был опознать тело. Надеюсь, он в порядке.

Великолепно, подумал Пайк.

— Знаете, вчера он проявил большое желание, чтобы я провел исследования беспорядков в этом доме. И хотя вам всем сейчас очень тяжело, я уверен: он бы захотел, чтобы я взялся за дело. Если я сумею — а я в том ничуть не сомневаюсь — доказать, что никаких привидений в Крикли-холле нет, то у вас будет одной причиной для тревоги меньше.

Эва подумала, что надо рассказать Пайку о прошлом вечере, когда она чуть не утонула в ванне, о том, как сильные руки толкали ее вниз, под воду, почти заледеневшую, — но у нее не было сил объяснять необъяснимое. Говорить об этом с Пайком ей казалось бессмысленной затеей — она сама видела в этом доме слишком много такого, что никак не поддавалось рациональному объяснению, но слишком устала, слишком выдохлась, чтобы пытаться убедить его.

Он все продолжал что-то говорить, но Эва не слышала ни слова. Она даже не могла счесть его бесчувственным, таким искренним он казался.

— Обещаю, вы и не заметите, что я здесь. Я начну с верхней части дома, с чердака, где вы слышали шаги, а потом мне было бы интересно заглянуть в подвал, где может таиться главная причина посторонних звуков, которые вам мешают. Колодец, подземная река, какие-то повреждения фундамента и так далее. У вас, кстати, нет качественных архитектурных планов Крикли-холла? Нет? Они могли бы здорово помочь, но это не важно.

Воля Эвы размякла от горя. Она смотрела вниз, словно обдумывая просьбу Пайка, но на самом деле она размышляла об умершем сыне. Ее мысли прервал детский голос, донесшийся с лестницы:

— Чего нужно этому дяде, мамуля?

Келли, надув пухлые щечки, стояла рядом с Лорен на площадке лестницы, между этажами. На Келли была ее розовая пижама, а старшая сестра надела ночную рубашку до лодыжек.

— Это мистер Пайк, — терпеливым тоном произнесла Эва. Она-то надеялась, к этому времени Келли уже заснет. — Он пришел разобраться в тех странных звуках, которые все мы слышали, хочет найти их причину.

— Это хорошо, — заявила Келли. — Я терпеть не могу шум, если вокруг никого нет. Но огоньки мне нравятся.

Пайк не знал, о каких огоньках упомянула маленькая девочка. Но его это и не интересовало. Все внимание сосредоточилось на старшей, на Лорен. Его улыбка отразила разом и восхищение, и симпатию — добрые глаза помогали ему проделывать такой фокус.

— Привет, мистер Пайк. — Лорен выжала из себя улыбку.

Ее лицо покрывали пятна высохших слез, веки покраснели. Плечи девочки слегка горбились — еще один знак горя. Она выглядела очень ранимой.

Эва негромко сказала, обращаясь к младшей дочери:

— Келли, тебе давно пора спать.

— Я слишком расстроена, чтобы уснуть, мамуля. А что, этот дядя собирается прогнать шум и стук? — Она потерла глаза кулачком.