Нас ждет Севастополь - Георгий Соколов

Вынув расческу, полковник стал расчесывать бороду. Майор чуть улыбнулся. Он знал все привычки командира бригады. Если тот пускает в ход расческу, стало быть, что-то решил.

— Почему они, как лесные клещи, вцепились в Таманский полуостров? — ни к кому не обращаясь, в раздумье произнес Громов. — Ведь все равно придется оставлять. Обстановка на фронтах говорит не в их пользу.

Начальник штаба счел нужным на этот раз заговорить:

— Гитлеровцы не ослабляют боевых порядков первой линии обороны Таманского полуострова и упорно обороняют этот плацдарм потому, что он имеет для них и сейчас оперативное значение: понимают, что потеря Таманского полуострова создаст угрозу вторжения наших войск в Крым.

До войны Фоменко преподавал в военном училище и привык говорить так, чтобы каждая его фраза была предельно проста и понятна. Громов слушал его не перебивая, только щурил в усмешке глаза. Когда майор умолк, он с иронией заметил:

— Вполне академично высказываетесь, уважаемый начальник штаба. Только зачем вы выкладываете мне прописные истины? Вы хорошо усвоили то, о чем сообщил штаб фронта командирам частей.

— Совершенно верно, — подтвердил майор, не улавливая иронии в словах полковника.

Полковник поднялся, потянулся и положил руку на плечо майора:

— Все это так, дорогой мой. Все яснее ясного. Неясно одно: откуда взялся этот курган в плавнях? Словно прыщ на ровном месте!

— Курган называется «Семь братьев», — пояснил майор ровным тоном. — Название местное. Гитлеровцы назвали его воротами Голубой линии. Они уверены, что мы откажемся от наступления на этом участке.

Громов усмехнулся и покачал головой.

— Ворота, говоришь? Откажемся, стало быть? А зачем, скажи на милость, переться в ворота, если тебя негостеприимно встречают? Не лучше ли перемахнуть через забор? Когда я был пацаном, мы в станице Пашковской, я оттуда родом, лазали за яблоками через заборы или под заборы, а в ворота не совались. Хозяин поймает и трепку задаст. Пацаны были, а в тактике кое-что понимали.

Он опять сел на табуретку и принялся набивать табаком трубку. Несколько минут курил молча, не сводя глаз с карты. За курганом не голубела, а чернела прямая дорога на станицу. Минуй курган, а дальше равнина, есть где развернуться. Полковник положил трубку на карту и повернулся к майору:

— Вот что я решил. Фронтальная атака может, конечно, принести успех, но этот успех будет связан с большими потерями. Нужна авиация, чтобы бомбами разворотить курган. Но нам ее не дают, она действует на главном направлении. И я подумал — зачем посылать под пулеметный огонь батальоны? Пошлем-ка несколько отчаянных матросов. Через забор, так сказать. Помните бой за детские ясли на Малой земле?

Начальник штаба вопросительно поднял белесые брови.

— Опять разведчиков пошлем?

— Не всех. Вызовите ко мне лейтенанта Крошку и главстаршину Семененко.

После ухода начштаба Громов принялся ходить по комнате, сдвинув широкие брови к переносице.

Не повезло его бригаде. Громов был недоволен не только тем, что оказался в плавнях. Ему казалось, что командование фронта недооценивает боеспособность бригады. Ее хотели расформировать после апрельских боев. Еле добился отмены этого приказа. Но бригаду все же отозвали с Малой земли, хотя этого можно было не делать. Ведь все равно вместо нее высадили на плацдарм 81-ю стрелковую бригаду, не имеющую опыта в десантных операциях. А ведь не такое простое дело вывезти с плацдарма целую бригаду, а вместо нее высадить другую. Не было целесообразности в такой пертурбации. Когда Громов спросил в штабе фронта, почему так сделано, ему заявили, что боевые приказы обсуждению не подлежат. Ответ обидел его.

Вернулся начальник штаба. Громов неторопливо, мелкими глотками пил чай из алюминиевой кружки.

— Как думаешь, майор, о моем замысле через забор? — спросил он и подвинул к нему чайник. — Утоли жажду, чай крепкий заварен.

— Если рассуждать теоретически, замысел правилен, — сказал майор, наливая чай в кружку. — Но жизнь вносит поправки.

— Умный ответ, — усмехнулся Громов. — После войны буду рекомендовать тебя на дипломатическую работу. Когда разведчики появятся?

— Минут через двадцать. Они расположились в полутора километрах отсюда, а транспорта у них нет, пешком идут. Крошка получил мое приказание.

— Транспорт… Да, разведчикам нужен транспорт. Сейчас, когда наступаем, их надо обеспечить. Обдумай, начштаба, где раздобыть мотоцикл с коляской и автомашину.

— Я уже думал об этом. Приказал отремонтировать трофейный мотоцикл. Передам его Крошке. А вот автомашину еще не решил, где взять.

— Решай быстрее. Завтра этот чертов курган должен быть далеко позади нас.

В окно раздался возглас:

— Воздух!

— Неужели к нам? — воскликнул майор и подбежал к окну.

Громов неторопливо свернул карту и положил в планшет.

— Похоже, что к нам, — повернулся майор. — Давайте, товарищ полковник, в щель.

Громов вышел на крыльцо и посмотрел вверх. Летели шесть «юнкерсов», тяжело гудя моторами. Над хутором, где размещался штаб бригады, они стали снижаться. «К нам», — решил полковник, но не спешил прыгать в щель. Глядя на него, не прыгал и начальник штаба.

Но бомбардировщики не успели сбросить бомбы. На них налетела неизвестно откуда взявшаяся тройка наших истребителей. Завязался воздушный бой. Строй немецких самолетов поломался. Летчики сбросили бомбы куда попало. Они рвались далеко за хутором.

Громов повернулся к Фоменко:

— Видал? Кто-то еще думает о нас. Не одиноки мы в этих богом забытых плавнях.

Майор вытер на лбу проступивший пот и трясущимися руками принялся крутить цигарку.

— Немцам известно, где находится наш штаб, — заключил он. — Такой вывод напрашивается из этого визита.

— Видимо, так, — согласился командир бригады. — И что вы предлагаете? Выбрать новое место? Где? Кругом плавни. Землянки рыть невозможно. Выкопали щели на случай бомбежки. Неглубокие, а на дне вода. Подскажи, где укрыться?

Фоменко передернул плечами.

— Сплошная морока в этих плавнях. Можно бы палатки раскинуть на островках. Но нет палаток, да и демаскировать будут. Ничего придумать не могу, товарищ полковник.

Воздушный бой длился недолго. Один бомбардировщик упал в плавни, другой, оставляя за собой длинный шлейф дыма и вихляя крыльями, совсем низко полетел на свою сторону. Остальные развернулись и, отстреливаясь от наседавших истребителей, спешили покинуть поле боя.

Когда гул самолетов затих, из щели вылез выпачканный грязью капитан Игнатюк. Увидев полковника, он смутился, пробормотал:

— В щели вода. Придется переодеваться.

— Придется, — сощурился в усмешке Громов. — И умыться не мешает.

Игнатюк хмуро посмотрел на майора, который саркастически улыбался. Сказал:

— Не смешно, товарищ майор. Приличной щели саперы не могут сделать.

Он подошел к Громову и, преодолевая смущение, сказал:

— Разрешите, товарищ полковник, через час зайти к вам с докладом?

— По поводу щели?

— Нет. Более важное дело.

— А с начальником штаба это дело нельзя утрясти?

— Я должен доложить только вам.

— Что ж, приходите. Только не через час, а через три.

— Есть.

Козырнув, Игнатюк повернулся и пошел вдоль улицы. Громов смотрел ему вслед, покусывая ус. Не любил он этого капитана. Странный человек. У него все на подозрении. Такой родной матери не поверит.

Рота разведчиков разместилась в двух саманных сараях, неизвестно кем и для чего сделанных среди густых и высоких зарослей камыша. Третий месяц ротой командовал лейтенант Крошка. Он выписался из госпиталя вместе с Семененко и Гридневым. Не заезжая в отдел кадров, куда получили направление из госпиталя, они приехали в Геленджик, разузнали, где находится бригада, и заявились к полковнику Громову. А полковник ценил тех офицеров и матросов, которые, минуя все препоны, добивались возвращения в родную бригаду. Крошку он назначил командиром роты.

Сегодня утром в роте объявился Трофим Логунов. Из госпиталя его направили в запасной полк. Там он пробыл с полмесяца, а потом узнал, где находится бригада, и сбежал, не имея на руках никаких документов. Сильно рисковал. Если бы задержали, не миновать ему военного трибунала. Он понимал это и добирался до бригады тайком. В штаб не пошел, а сразу направился в роту.

Первым, кого он увидел, был Гриднев. Парторг сидел на ящике и читал газету. В руке у него был пучок камыша, которым он отчаянно отмахивался от комаров. Длинные усы парторга топорщились, словно в борьбе с комарами они участвовали тоже.

— Батя Артем! — радостно закричал Логунов и подбежал к нему, радуясь встрече.

Гриднев вскинул глаза, удивленно ахнул, отбросил камыш и обнял Логунова.