Танец со змеей - Егор Вакула

Очередная дурная попытка со стороны Донного леса. Никто из путников не поддался искушению. Они лишь замерли, когда по светлому пятну, оглядываясь по сторонам, прошел цахари. Октис захотелось убрать его из лука, но она вовремя вспомнила, что с начала охоты не замечала одиноких цахари. А, значит, тогда незамеченный второй точно будет знать, где искать лучника.

Они дождались, пока охотник исчез за каменным выступом, и продолжили осторожный путь вперед. Сколько беглецы ни гнали мысль о манящем пятне света, она продолжала властвовать где-то в уголках сознания каждого. Там, где все еще покоились надежды на скорый выход из леса. – Если лес расступился хоть раз – значит, вскоре он может расступиться навсегда.

Надежда нисколько не помогала. Казалось, проще было идти вперед, думая лишь о близости цахари. Но мысль о границе царства тьмы отличалась упорством и предлагала рискнуть все настойчивей. Бросить все, крикнуть: «К Богам это – я ухожу!», – и бежать вперед, надеясь, что лес пропустит и останется где-то позади.

Твердь охотников не кончалось, сколько ни искали беглецы признаки того. Нужно было все так же красться вперед, нестерпимо долго рискуя каждый миг попасться цахари на глаза, быть учуянными или услышанными.

– Давай, вперед! – Октис толкала Гордея, и тот послушно полз к ближайшему укрытию, пока она смотрела по сторонам с луком наготове.

– Вперед! – Приказывала она, и все повторялось снова.

Снова и снова.

Рев цахари слышался где-то позади. Может быть, путники миновали охотничий капкан, а, может, теперь те гнали их в самую западню.

Раздался треск поблизости, и ведущая обогнула Гордея, чтобы осторожно выглянуть из-за их очередного укрытия.

***

Гордей смотрел на сгорбленную напряженную спину. Смотрел в спину своего спутника, попутчика, друга, врага, защитника, противника, палача? – Кто она? Кто этот человек – кто эта женщина, что ведет меня? Бежать вперед, не оглядываясь! Но она не отпустит. Почему?

Мне только и надо, что быть быстрее тебя. – Сказала Октис у закрытых ворот Древората. – Только и надо, что быть быстрее тебя. Только и надо, что быть быстрее тебя. – Фраза вновь и вновь билась об стены сознания, словно вода в колодце. От многочисленных повторов голос перестал принадлежать Октис Слезе и исходил уже от кого-то другого. Он твердил, что достаточно быть только быстрее.

Где-то за мишурой мыслей Гордей крался на звук. Источник его беспокойства стоял посреди леса – одинокий, ужасный. Ничто вокруг не могло заставить его сдвинуться с места.

Гордей подошел ближе. Пень, заросший мхом. Обстроганная ветка. Кираса. Торчащее ребро. И голова. Его голова – книжника, богомола, беглеца. Голова развернулась, и тьма в пустых глазницах взглянула на него. Челюсть зашевелилась:

– А ведь только и надо, что быть быстрее...

Гордей нащупал под балахоном тростниковую обмотку на заточенной кости – нож лесного охотника. Сжал руку так, что на ладони проступил пот.

Зачем она ведет меня? Какой балласт же я для нее представляю! Какую помеху! Но она возвращается за мной и ведет вперед. Ненавидя, презирая. И все-таки ведет. Зачем, если не для того, на что меня обрекла с самого начала?

Достаточно быть быстрее меня! Меня кинут вперед. Меня разыграют в нужный момент, как кучку костей. Кучку костей! Я – страховка. Я – отвлекающий маневр. Я – жертва, я – дань! Я лишь послушное животное, которое ведут на убой. Она заодно с ними.

Мне только и надо, что быть быстрее тебя. – Он вытянул нож и отвел руку в сторону, глядя на спину затаившейся рядом спутницы.

Если повезет, тонкое лезвие зайдет меж ремней. Здоровую и живучую вольную ведущую этим не убить, но можно сбежать от нее кустами.

И роли сменяться... – Прошептала мертвая голова. – Раненная ведущая не сдастся без боя и надолго займет лесных охотников.

Ну же! – Продолжала она. – Вспомни тех, кто не миновал опасности в Кулоне. В отличие от тебя. Ты оправдался спасением своих книг. Которой из трех оставшихся? На этот раз все просто: либо ты, либо она тебя.

Рука, державшая оружие, дрожала все сильнее. Гордей не мог понять: где он и кто он. Стоит ли за спиной Октис или перед распотрошенной жертвой цахари? Сам ли держит нож или видит это лишь со стороны. Сейчас ли это, или то он лишь вспоминает? А может быть, он и вовсе только персонаж истории – уже давно минувшей, рассказываемой в питейной. Оживший благодаря чьему-то бурному пьяному воображению – не в меру разыгравшемуся...

Это был он сам. Прямо сейчас. Гордей задыхался, давясь от буйства внутри себя, но никакой кукловод, никакая мертвая голова, не могли заставить его перестать чувствовать костяную рукоять в собственных онемевших пальцах.

Он разжал кисть. Клинок цахари соскочил вниз и мягко упал в грязь.

Он старался видеть в людях только хорошее, а они всегда поступали, как им вздумается.

– Прости меня, Октис. – Проговорил Гордей, и лишь тогда наваждение отступило. – На самом деле боголюбы никому не молятся. Ни Творцам, ни Богам. Незачем – никто не услышит...

Силы покинули его. Он вышел на берег и упал на колени, но те, кто обрек его на такое испытание, никуда не делись.

Октис развернулась.

– Прости за то, что сказал тогда – на скале. – Добавил он. – Нам всем в жизни хватало трудностей, но не стоило отвечать выпадом на выпад. Не в это я верю. А я верю. Верю!

Она внимательно посмотрела ему в глаза, а затем заметила нож цахари рядом с ним.

– Я больше не могу. – Заявил он, не отрицая свою причастность к оружию. – Что бы ты ни думала, я больше этого не выдержу. Тебе надо было сделать это еще там – на камнях. Пожалуйста, не отдавай им меня. Всеми Богами прошу! Творцами! За что так проклинать богоподобного? За что тебе – меня? Пожалей. Я сейчас прошу – убей здесь! – Закончил он, почти задыхаясь и сипя.

Октис повела взглядом поверх него, осматривая лес вокруг.

Ей не нужно было спрашивать, что все это значит. Она много раз видела подобное на войне. В глазах второй и третьей линии – своей, чужой. Всех тех юнцов, испугавшихся первого же боя. Или тех, кто браво держался несколько дней, а потом вмиг срывался, когда кончались силы. Она видела это в глазах сослуживец, ведомых. Всех уставших, загнанных, до смерти испуганных. И в своих собственных – готовых сдаться. Ей всегда что-то мешало сделать это. Честь перволинейной. Ответственность ведущей. То, чем была Октис Слеза. И другие. Ее ведомые. Как и она сама, ничего не прощающие Змеи. И Кудр, Зерка, Сейдин, Вороней, Светлотрав… они все уходили от нее, оставляя взамен лишь отпечаток в ее книге.