В ритме сердца (СИ) - Майрон Тори

Вот это твоя реальность, Николина. Это! И никогда больше не смей верить в детские сказки о том, что в мгновенье ока и безо всякого труда сможешь отсюда выбраться. Не сможешь. Так просто ничего не бывает. За всё в этой жизни нужно платить. За всё и всегда! Но только не телом. Только не своей душой. Иначе ты просто вконец себя потеряешь.

От понурой картины пьяного балагана меня отвлекает ржавый скрип двери и сонная фигура мамы, выходящей из ванной.

— Мама, — срывается с моих губ вместе с тяжёлым, отчаянным вздохом. Я не сдерживаюсь и просто налетаю на неё с крепкими объятиями.

— Господи, Николь, что такое? — слышу её недоумённый, слегка испуганный от моего порывистого действия голос и ощущаю едкий запах алкоголя возле своего лица, но так и не чувствую на себя её ответных объятий.

Ну же, мама… Пожалуйста… Мамочка моя любимая, я умоляю тебя, просто обними меня. Твои тёплые материнские объятия стали бы для меня самым лучшим исцелением. Меня бы ничего на свете больше не печалило и не страшило. Все проблемы стали бы неважными, безразличными и пустыми. Просто обними. Пожалуйста. Просто обними. И вся моя боль мгновенно исчезнет.

— Что на тебя нашло, Николь? Так прицепилась, что сейчас задушишь меня. Отпусти, — хриплым после сна тоном требует она, отрывая мои руки со своего тела. — И чего ты вся мокрая? Опять не пойми где шлялась всю ночь?

— Нет, мама, я не шлялась! Я…

— Да тихо ты, не кричи так! Фила разбудишь! — недовольно шикает мама, не дав договорить и полностью от меня отстраняясь. — В общем, неважно, где ты была. Просто не шуми! Хорошо? Голова и так раскалывается.

— Хорошо… да… я… я не буду… — произношу практически беззвучно, придерживаясь за спинку стула, чтобы не упасть от бессилия и полного душевного краха.

— Ты чего это? Заболела? — она быстро пробегается по мне своим мутным взглядом.

— Нет, всё нормально… нормально… всё будет нормально… я в порядке, — это не ответ, а бессвязные слабые утешения для самой себя, в которые я ни капли не верю.

— Ну смотри, выглядишь не очень, — констатирует мама с подозрением, но вопросы задавать больше не собирается, лишь направляется в сторону спальни. — Ах да… забыла… — она вновь оборачивается ко мне и перед тем, как скрыться в своей комнате, произносит: — Там на кухне новые счета пришли, посмотри, когда проспишься.

И это всё. Это всё, что её волнует.

Вот и пообщались.

Всего несколько секунд — и ещё один кол загнан мне прямо в сердце, или в те ошмётки, что от него ещё остались.

В этом и есть вся моя жизнь!

О какой любви и взаимности я вообще мечтаю? О какой? Я не заслуживаю этого. Это не для меня. Я просто не рождена для любви или обычной симпатии. Ведь если даже родная мать меня не любит, то кому я вообще хоть когда-нибудь буду нужна? Кому?

НИ-КО-МУ!

От чёткого осознания этой прискорбной, неоспоримой истины я падаю в свою кровать и больше не двигаюсь. Подолгу смотрю в потолок, изучаю и так наизусть выученные трещины в штукатурке и слушаю протяжные завывания ветра за окном, ощущая себя абсолютно пустым и неодушевлённым сосудом, из которого всю жизнь высосали настолько, что я даже не нахожу в себе сил добраться до душа, чтобы отмыться, стереть с себя все напоминания об Адаме, вытравить его вкус и запах из своей кожи. Не могу, как бы мне того ни хотелось. Телу ни в какую не хватает сил сделать это, и потому я вынуждена продолжать обездвижено лежать и упорно пытаться внушить себе, будто я только что проснулась из самого счастливого и одновременно самого ужасного сна в моей жизни и просто-напросто встретилась лицом к лицу с моим обычным «тракторным» утром.

Да только обмануть своё сознание подобным бредом у меня ни черта не получается, как бы долго я ни пыталась, потому как трактор в этот раз не просто проехался по телу, а также застрял колесом в эпицентре груди, безжалостно сдавливая всё своим весом.

Чувствую ли я себя сломанной?

Вдребезги.

Чувствую ли я себя сломленной?

Безусловно.

Единственное, чего я хочу, — это заснуть и больше никогда не просыпаться, но я-то знаю, что моим желаниям никогда не дано исполняться, и потому…

Мне ничего другого не остаётся, как только попытаться справиться. Пережить. Залатать раны. Собрать себя по крупицам, как делала это уже сотни раз до этого. А, может, просто сделать вид, будто всё ещё желаю жить. Не важно. Я просто должна найти способ выдержать тот огненный хаос, в который Адам погрузил всё моё естество, и продолжить двигаться вперёд.

Потому что по-другому никак.

Потому что нет вариантов.

Потому что помню его слова, которые так же, как и всё остальное, поняла совсем не так, как надо:

«Сегодня — это только начало».

Да… Это начало…

Но вовсе не нашей с ним прекрасной истории любви… а начало моего личного ада.

Конец первой книги.