Золотой пергамент - Марина Клингенберг

— Таранос!!!

Крик Ареса, о котором он и думать забыл, застал Тараноса врасплох. Если Солфордж и впрямь умел внушать людям все, что вздумается хозяину, то было самое время им воспользоваться. Однако в голове у Тараноса стоял сумбур — еще бы, добиться, наконец, желаемого! И думать нечего, чтобы разобраться во всем за несколько секунд.

Пока Арес бежал вдоль озера, Таранос торопливо надел браслет на руку — тот был большим и пришелся как раз на место чуть повыше локтя, — и торопливо спустил рукав черной хламиды.

— Что… — Арес остановился прямо перед ним с мечом в руках. — Что ты с ней сделал? — указал он на Розетту.

— Я? — Таранос умело изобразил на лице удивление. — Она поскользнулась и так удачно упала, можешь себе представить. Я даже помочь хотел! — погрешил против истины он, однако сам был уверен, что сказал правду — ведь такая мысль приходила ему в голову, пусть и юмора ради.

Арес, не сводя с него острие меча, осторожно обошел его стороной и присел перед Розеттой. Тараносу стало не по себе. Еще не хватало, чтобы он спас эту дуру!

Но Арес поднялся на ноги. Розетта была мертва. И он понимал, что, скорее всего, это действительно был несчастный случай, ведь Таранос не мог никого убить.

— Ты пойдешь со мной, Таранос, — сказал Арес. — И мы оба предстанем перед Руэдейрхи.

— Да ну? Ты меня заставишь? — Таранос выхватил из ножен кинжал.

Однако Аресу совсем не хотелось устраивать затяжной поединок, хотя он и был уверен в своих силах. Он и так заставил своего правителя слишком долго ждать.

— Да. Заставлю. — Арес убрал меч, но вытянул руку и призвал Ключ.

Таранос заскрипел зубами от злости. О силе Ключа он знал не понаслышке. Вступать с Аресом в бой было бессмысленно. Бежать — тоже, его успеет зацепить…

И тут Таранос вспомнил о Солфордже. Что бы ни происходило, он сумеет им воспользоваться и убедить всех, скажем, в том, что он ни в чем не виновен. Какая разница, раньше или позже? Смертной казни в Этериоле все равно не было.

— Очень хорошо, многоуважаемый Арес, — Таранос вогнал кинжал в ножны и, отвесив своему бывшему товарищу шутливый поклон, криво улыбнулся: — Я в твоем распоряжении.

Такое смирение немало удивило Ареса. Но все же он, подталкивая Тараноса перед собой и не забывая держать наготове Ключ, направился к Градерону.

Кристиан и Юан тем временем взбирались наверх. Было очень скользко, идти было тяжело. В какой-то момент Кристиан подхватил Юана на руки — промедление было смерти подобно, хотя он и сам не знал, откуда у него брались силы. Внутри все дрожало. У Юана было схожее состояние, он жутко переживал, да и бездействие давалось ему тяжело. Поэтому он начал кричать, зовя Балиана и Розетту по имени.

Но ответа не было. Только ветер носился вокруг.

Наконец, они достигли пещеры. Кристиан спустил Юана на лед и первым заглянул внутрь.

— Я с тобой! — рванул вперед Юан.

— Ничего не трогай! — предупредил Кристиан.

Они сделали всего несколько шагов и остановились. Некоторое время ни Кристиан, ни Юан не могли сдвинуться с места.

В увиденное было сложно, почти невозможно поверить. За ледяным пьедесталом струился свет, чем-то напоминающий солнечный, но совсем холодный. Его лучи отражались от ледяных стен, играли на ледяном потолке и ледяном полу. И, особенно, на глыбе льда, раскинувшейся прямо около пьедестала. Своей формой она напоминала гроб; и там, в этой цельной ледяной тюрьме, лежал Балиан. Его глаза были закрыты, лицо спокойно, словно он просто спал.

Но это было не так. Он не двигался. И не дышал.

— Балиан?.. — медленно проговорил Юан. — Балиан! — он вдруг кинулся к ледяной глыбе и стал изо всех сил стучать по ней кулаками.

Его удары не причиняли льду никакого вреда, зато пальцы почти сразу исцарапались в кровь. Но Юан не обращал на боль никакого внимания и все стучал по льду, не переставая звать брата по имени.

— Юан, прекрати! — сказал Кристиан дрогнувшим голосом.

Немалым усилием воли он заставил себя подойти к Юану и схватить его за запястья. Но мальчик отчаянно вырывался.

— Пусти, Кристиан! Это же просто лед! Просто лед! — он все-таки вывернулся и снова изо всех сил ударил по льду. На жесткой корке осталась кровь.

— Юан, прекрати! — крикнул Кристиан.

Он никогда не кричал. Кристиан мог повысить голос, когда звал кого-нибудь — просто для того, чтобы его услышали. Но чтобы он накричал на своих братьев — это было немыслимо. И, может, поэтому его крик подействовал.

Юан удивленно посмотрел на смертельно бледное лицо Кристиана и прошептал:

— Это же просто лед. Мы можем разбить его.

Кристиан сам с великим трудом пытался не поддаться желанию с бездумными криками броситься на ледяной гроб, но здравый смысл и страх все же взяли верх.

— Нет, Юан, — прошептал он. — Что, если… Если мы сделаем что-то непоправимое… Что, если мы можем его спасти… А так только убьем… — Кристиан сам не верил в то, что говорил, ведь страшная правда была прямо перед его глазами: Балиан был здесь. И он не дышал.

Юан вдруг лег прямо на лед и громко, отчаянно, совсем по-детски расплакался.

Кристиан долгое время смотрел на него невидящим взглядом. Разум его был на удивление пуст — пугающая, полная горя пустота. Но потом, кое-как собравшись с силами, Кристиан положил руку на плечо братишки.

— Мы спасем его, Юан, — сказал он. — Обязательно! Мы найдем способ. Нужно спросить Гволкхмэя и Тристана. Они знают об этом куда больше нас и, конечно, помогут. Ведь это не смерть от меча или болезни. Это проклятие. Значит, его можно снять.

Юан отстранился ото льда и, дрожа, стал вытирать слезы, не отрывая взгляда от Балиана. Кровь с его пальцев вместе со слезами размазывалась по лицу.

— Да, — еле выговорил он. — Да. Ты прав. Прости! Я веду себя, как ребенок, — Юан несколько раз глубоко вдохнул холодный воздух, пытаясь заставить себя перестать дрожать и подавить рыдания.

Несколько минут они молчали. Затем Юан, стараясь, чтобы его голос звучал бодро, повторил:

— Прости. Конечно, спасем! Он же не мертвый… — Юан посмотрел на старшего брата, чтобы увидеть, как он уверенно кивнет ему, но вместо этого его взору предстало нечто страшное — по щекам Кристиана катились слезы. — Кристиан… Кристиан, ты что, плачешь? — Юан вдруг ударил его и закричал: — Не смей! Не смей! Ты сказал, что мы спасем его! Ведь спасем! Правда? Он же живой! Да?

Кристиан утер слезы тыльной стороной ладони и, закрывая глаза, кивнул. Но уверенности в этом кивке совсем не чувствовалось.

— Юан, — сказал он не своим голосом. — Пойдем. Нужно поторопиться… Возможно, время имеет значение… Пойдем.

— Да… Бежим! — но вместо того, чтобы бежать, Юан снова сел на колени. Мальчик все еще плакал, но вместе с тем он улыбался, и голос его прозвучал с оттенком бодрости. — Балиан! — он стукнул по льду. — Мы скоро вернемся и освободим тебя из-под этого глупого льда. Только подожди!

Юан встал. Кристиан не двигался с места, и тогда он взял его за руку. Они вместе вышли из пещеры и, еще несколько раз оглянувшись, стали спускаться вниз. Сначала медленно. Потом, не сговариваясь, ускорили шаг, а затем перешли почти на бег.

Когда они достигли подножия горы, Кристиану стало немного спокойнее. Сердце обливалось кровью, но верить в смерть Балиана не желало. И он постепенно преисполнился надежды — совсем немного, но этого было достаточно для того, чтобы заставить себя идти прочь от проклятой горы.

Все мысли Кристиана и Юана были заняты Балианом. Они ни на секунду не подумали о Розетте и замерли, когда, ошибившись тропой и спустившись к озеру, увидели в воде у камней ее тело.

— Очень хорошо, — сказал Кристиан совершенно незнакомым Юану голосом. — Иначе бы это сделал я.

И, круто развернувшись, он уверенным шагом пошел прочь, уводя Юана за собой.

Глава тридцатая Роковое решение

По возвращении в Эндерглид Кристиан и Юан не испытывали радости. Им было глубоко все равно, что вокруг такие знакомые места и столько знакомых, выскакивающих им навстречу. Братья жаждали только одного — как можно скорее увидеть Гволкхмэя и Тристана. Они проделали огромный путь, почти не останавливаясь, но когда, уже в Главной башне Асбелии, им предложили отдохнуть или, хотя бы, перевязать Юану искалеченные руки, они решительно отказались и потребовали немедленной встречи с правителем.

Кристиану и Юану казалось, что Гволкхмэй и Тристан непременно обрадуются их возвращению, ведь их так долго не было, и это станет настоящим испытанием для них — разрушать радость страшным известием… Ни Кристиан, ни Юан не знали, смогут ли они вообще рассказать об этом.

Но, оказалось, особого воодушевления их приход не принес. И рассказывать ничего не потребовалось. В этот день Гволкхмэй почему-то принимал не в главном зале, а в одном из малых, где не было, по счастью, никаких гигантских лестниц. Лицо его было поразительно мрачным. Тристан, сидящий за столом, усеянным бумагами, был страшно бледен и явно расстроен.