Анжелика в Квебеке - Анн Голон

— Да, там я впервые увидел вас. И лишь сегодня я нашел объяснение тому, что произошло. Не видеться с вами для меня было мукой, и я не понимал, почему. Дорогая моя, вина моя в том, что я так привязан к вам, чувствуя к вам столько нежности, я предан вам без остатка. Но я не чувствую этой вины и благодарю Господа, что он и мне подарил маленький праздник жизни. Благодаря вам я познал истинную цену тому, что положил на алтарь целомудрия. Цена этой жертвы огромна! Я не знал этого ранее…

— Я понимаю, — сказала Анжелика. — Вы тоже сожалеете, что я существую.

Он улыбнулся ей.

— Конечно! Без вас жизнь была бы проще, но и менее чудесной! Жизнь! Рано или поздно хочется вкусить все ее плоды, ты познаешь ее великолепие и спрашиваешь себя: если Бог окружил нас такой красотой и наделил способностью любить, не лучше ли будет вкусить все радости жизни, чем отречься от них? Я не отрекаюсь. Я склоняюсь перед вами, безрассудное счастье овладевает мной при мысли, что я был причиной ваших волнений, что вы грустили в разлуке со мной. Но мы должны быть скромны, скромны и непритязательны! Что я буду для вас значить как человек, как любовник, как просто друг, когда рядом с вами тот, кого вы любите, кто владеет вашим сердцем, вашим телом, даже если вы разлучены с ним. Он живет в вас, он непоколебим и неразрушим как гора!

Он взял ее руку и поднес к губам ее пальцы.

— Все это жалко… жалко и невыразительно, — прошептал он.

Анжелике хотелось умолять его быть менее строгим, остаться его другом, не отвергать ту нежность, что помогает им жить. Но она поняла, что сейчас это невозможно… Может быть, потом…

Он отпустил ее руку и замер, опустив глаза.

— …Наши встречи помогли мне понять, ясно представить себе наши судьбы, наши чувства… Дальше я идти не могу. Моя жизнь, все мое существо принадлежит тому, кто отдал свою кровь ради человечества. Я должен служить Господу и моему королю… но я любил вас…

— Посмотрите! — в келью вихрем ворвался Виль д'Аврэй. — Посмотрите на эти чудесные картины, которые нарисовал для меня брат Лука!

В своей мастерской монах работал над гербом г-на Виль д'Аврэя. Все увидели кусок деревянной доски, на которой вчерне был сделан набросок будущей живописной композиции; уже угадывалось море, тритоны, персонажи в одеждах, раздуваемых ветром. Когда работа будет закончена, доску отнесут на корабль Виль д'Аврэя и установят на видном месте, таким образом им можно будет любоваться издалека.

— Брат Лука, посмотрите внимательно на г-жу де Пейрак, — попросил Виль д'Аврэй, представляя Анжелику художнику. — Мне бы хотелось, чтобы вы использовали черты ее лица для центральной женской фигуры вашей картины.

— Ах нет, прошу вас! — воспротивилась она. — С меня достаточно того, что мои черты представлены на «Сердце Марии». Я знаю, вы завидуете Колену за столь прекрасную живопись. Если бы вам удалось вырвать у него корабль и унести его под мышкой, вы бы это сделали.

— Безусловно, — согласился Виль д'Аврэй. С видом притворного недоумения он заявил; — «Так, значит, это вы изображены на „Марии“? Мои чувства меня не обманули. Но как же это могло быть? Выходит, вы знали его раньше, этого широкоплечего пирата Колена Патюреля, вы встречались с ним до Голдсборо? Вы мне расскажете об этом, не так ли?

— Я увожу г-жу де Пейрак, — сказал он, обращаясь к графу де Ломени. — Вы не сердитесь, граф? Вы и так достаточно владели ее вниманием во время пикника… Прекрасная была прогулка, не правда ли?

Он ликовал, помогая ей сесть в сани.

— Чем больше я вас знаю, чем более таинственной мне кажется ваша жизнь, тем сильнее разгорается моя страсть к вам. Я хочу, чтобы вы мне принадлежали… Да, это очень точное выражение, чтобы вы мне принадлежали.

— Как ваши картины или венецианский корабль?

— Да, только вы были бы самым фантастическим и самым дорогим из моих произведений искусства. Диковинный автомат, привезенный из Германии. Самая красивая женщина в мире. Почти как живая. Она улыбается… а когда вы вдоволь налюбовались на нее, поверните ключ, крак, и она расскажет вам свои секреты…

Он был невыносим, но иногда забавен.

На следующий день г-н Ломени отправил подарок м-зель Онорине де Пейрак. Развернув пакет из расшитой кожи, все увидели маленький лук в чехле, расшитом бусинками и иголками дикобраза, а к нему стрелы с яркими перьями. Такой неожиданный и роскошный подарок лишил ее речи. Она положила лук и стрелы на стул и стала их разглядывать, а Маколле и Пиксаретт предлагали ей тут же начать уроки стрельбы. Керубин отчаянно завидовал и осмелился лишь пальцем прикоснуться к красивой игрушке.

Все отправились к вязам, где и состоялся первый выстрел под взглядами любопытных индейцев.

Благодаря Ломени у Онорины появилось оружие против ее врагов, но чувствовала ли она себя защищенной лицом к лицу с тем огромным миром, открывшимся ей, за пределами семьи и родного дома?

На следующий день весь Верхний город был потрясен важным известием.

В сопровождении своей матери, братьев, слуг, больших и маленьких друзей, а также таких личностей, как Пиксаретт и г-н де Бардань, не говоря уже об индейцах и их собаках, барышня Онорина де Пейрак отправилась к урсулинкам, чтобы учиться читать.

Одна ее рука была в руке матери, другой она держала лук и стрелы. Ее закутали в шерстяные одежды и меха, так что видны были только ее раскосые глаза и красный носик, и в сопровождении столь богатого эскорта она покинула свой дом, прошла по городу мимо кузницы, таверны «Восходящее солнце», пересекла Соборную площадь и ручеек, всхлипывающий под коркой льда. Со всех сторон бежали дети, идущие в школу, одетые в теплые пальто и шапки, так как мороз был очень сильный.

Онорина де Пейрак идет к урсулинкам. Не хватало только звона колоколов.

Толпа подошла к монастырю, где уже ждали дамы из секты.

Онорина отпустила руку Анжелики и с гордым и непреклонным видом, ни разу не оглянувшись, переступила порог монастыря и вошла внутрь. Приветливо встреченная, она тут же растворилась среди черных мантий, тяжелых юбок, белых у послушниц и черных у наставниц; глубины монастыря поглотили ее под звуки самшитовых четок.

С тяжелыми мыслями и разбитым сердцем, как будто ей предстояла долгая разлука с дочерью, Анжелика все утро провела в верхних комнатах. Из слухового окна она наблюдала за монастырским двором, где на переменах резвились дети. Она различила силуэт своей дочери: та стояла в углу, а вокруг нее на некотором расстоянии собрались несколько девочек. Может быть, они мучили ее? Или отталкивали? За новостями отправили Сюзанну. Немного погодя Анжелика увидела, как она вошла в сад монастыря вместе с наставницей, провела переговоры и удалилась. Все идет хорошо, заявила она по возвращении. Онорина бесспорно царила в своем новом мире. Девочки были с ней очень милы, им хотелось получить разрешение выстрелить из лука. Онорина раздавала разрешения, но очень расчетливо.