Жизнь русского обывателя. Часть 3. От дворца до острога - Леонид Васильевич Беловинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 11
Рабочий люд
Горожане в лице императора и высшей бюрократии управляли страной, горожане служили, горожане торговали. Но кому-то ведь надо было и работать – руками, т. е. производить так называемые материальные ценности. Для этого в городах, посадах, местечках и заводских поселениях и скапливался весьма пестрый по составу рабочий люд – работные люди, как их называли в старину.
Преимущественно по окраинам городов вокруг предприятий скучивались по-зажиточному крепкие или, напротив, ветхие и убогие дома-избы городских рабочих – рабочие слободы. С началом урбанизации и появлением многоэтажных доходных домов масса рабочих снимала углы или даже небольшие квартиры. Но имелся и особый тип коллективного, так сказать, рабочего жилища, также участвовавший в формировании облика русского города, – рабочая казарма.
Там, где скапливались массы временных рабочих-сезонников, например, в районах каменноугольных шахт и рудников, владельцы предприятий строили легкое дешевое жилье для сезонников по типу солдатских казарм: огромное неразгороженное помещение с одним проходом сбоку или в центре или с двумя проходами, заполнялось в два яруса дощатыми нарами, стоявшими в два-три ряда. Обычно у таких казарменных жильцов не было ни постели, ни постоянного места для сна, и спали здесь нередко посменно, в соответствии с рабочими сменами. Немногим лучше могло быть обиталище и постоянных рабочих, даже и в больших городах. «Мастерская, – вспоминал московский рабочий-слесарь, – находилась в доме Шаблыкина, угол Тверской и Газетного переулка, место бойкое, центр города… В мастерской работало 16 мастеров и 19 мальчиков. Спальня была для всех общая, внизу были общие полати-помост, и мастера спали на них вповалку, рядышком все 16 человек. Между полатями и стеной – аршинный проход, над полатями нижними были верхние полати для учеников, которые спали тоже вповалку. Все кишело паразитами – вшами и клопами… Осенью 1882 года хозяин наш перевел мастерскую в свой дом, на Житную улицу. Здесь условия жизни для рабочих стали лучше: в спальнях были сделаны койки-нары, одна нара на двух человек, перегороженные посередине доской; проходы спальни были просторные […] В 1886 году я… поступил работать в другую мастерскую – слесарное заведение Куприянова на 4-й Ямской. Здесь распорядки были даже хуже той мастерской, где я работал раньше… Рабочих работало около 40 человек. Спальни были очень скверные…» (184, с. 392–393, 395).
Однако в конце XIX в. некоторые предприниматели для постоянных квалифицированных рабочих стали строить капитальные каменные благоустроенные казармы, часто двухэтажные. Из просторного вестибюля на второй этаж вела широкая лестница, оба этажа были с очень высокими потолками, широкими, хорошо освещенными через торцовые окна коридорами и довольно просторными комнатами, рассчитанными на одну семью; разумеется, одинокие рабочие жили в таких комнатах по несколько человек. Например, познакомиться с такой казармой можно в текстильном Орехово-Зуеве под Москвой, где, кроме того, сохранились фабричная школа для детей рабочих и больничный городок с великолепными корпусами и палатами, которым может позавидовать любая современная больница. А вот сделанное московским студентом-юристом описание Раменской текстильной мануфактуры 90-х гг. (ее огромные краснокирпичные корпуса с датами постройки на фронтонах может увидеть проезжающий по Казанской железной дороге пассажир): «После обеда мы осмотрели… жилища рабочих: комнаты чистые и просторные для семейных, которым позавидует любой московский студент. В просторных коридорах устроены очаги с отдельной для каждой семьи заслонкой, чтобы не было ссор. Отопление этих очагов было центральным и кушанья готовились горячим воздухом. Для холостых рабочих были общежития, гораздо лучше содержавшиеся, чем студенческие. Для фабричных рабочих была школа, больница, аптека, баня, театр, качели, каток, ледяные горы. Благодаря таким заботам не было текучки рабочей силы. Всякий, кто попадал на Раменскую мануфактуру, оставался там навсегда, и квалификация рабочих была очень высокой» (122, с. 147).
А рядом с корпусами Раменской мануфактуры до сих пор функционирует стадион – «Красное знамя». Правда, Красное знамя тут ни при чем: это первый русский фабричный стадион, построенный задолго до революции хозяином мануфактуры. Из фабричной молодежи была создана футбольная команда, в Англии были закуплены мячи, бутсы и форма и нанят тренер. Зачем? Об этом еще будет идти речь ниже. А пока подумайте: какой рабочий выгоднее: неквалифицированный, случайный, пьяница, буян, бракодел и прогульщик, или грамотный, трезвый, посвящающий досуг книгам или спорту?
Различался и быт рабочих – обитателей казарм этих двух типов. Рабочий-сезонник был неграмотен, по необходимости грязен и оборван, а в воскресенья пьян, развлекаясь дракой. «До чего мы были дики нравом, – продолжает цитировавшийся выше слесарь, – приведу один памятный мне случай: на пасхе в 1882 году ученики нашей и прочих разных мастерских вздумали сделать кулачные бои-стенку; в какие-нибудь полчаса столько сбежалось рабочих, наступавших друг на друга с противоположных тротуаров, затем смешавшихся и усердно тузивших друг друга, что загородили Долгоруковский переулок и Тверскую улицу и приостановили движение. Для восстановления порядка понадобились большие наряды полиции; к толпе вышел даже поп с крестом. Целую неделю потом полиция с врачом искала зачинщиков, осматривала синяки и ушибы. Но полиция проявила рвение только потому, что эта потасовка произошла в центре города; на окраинах же дрались свободно» (184, с. 393). И другой современник-москвич вспоминал: «Прежняя физкультура выражалась в «стенках», в кулачных боях…
В местностях, заселенных мастеровыми или фабричным людом, почти каждый праздник, особенно по зимам, происходили «стенки», в них принимали участие большей частью мальчики-подростки; взрослые же находили удовлетворение в кулачных боях на Москве-реке.
Я помню, как происходили кулачные бои на льду Москвы-реки у Бабьегородской плотины, между рабочими Бутиковской фабрики и рабочими завода Гужона. Были большие бои и у Пресненской заставы. В этих боях участвовали сотни людей. А с той и другой были известные, испытанные бойцы» (15, с. 69).
Постоянный квалифицированный рабочий, живший в благоустроенных казармах, на квартирах или даже в собственном доме, был грамотен, в свободное время читал газеты, обычно типа «Газеты-Копейки», и лубочные книги, например, о похождениях сыщиков Путилина или Ната Пинкертона. Рабочий 80–90-х гг. вспоминал: «Обыкновенно вечером рабочие усаживались вокруг меня, и я читал вслух про Бову Королевича, Еруслана Лазаревича, но большей популярностью пользовалась «Битва русских с кабардинцами» или «Прекрасная Селима, умирающая на гробе своего мужа»… В 1884–1885 годах рабочие с интересом читали бесконечный разбойничий роман о похождении разбойника Чуркина, который печатался в «Московском листке» (184, с. 383, 395). Однако было немало квалифицированных рабочих, с удовольствием читавших не только «Еруслана Лазаревича», но и Пушкина или Гоголя, даже Спенсера и Конта, Маркса и Каутского и составлявших небольшие библиотечки разрешенных или запрещенных книг. Связанные с пропагандистами-народниками и
