Осада (СИ) - Кирилл Берендеев

– Все вы приходите, а зачем приходите, и сами не знаете. Все бежите, а куда, снова непонятно. Некуда бежать больше. Земля круглая и со всех сторон море. Куда ни поплыви, везде одно и то же. Если не все равно, где помирать, умирай там, где родина. Зачем еще бежать. Ну скажи, зачем?

– Нам в Кутаиси надо, калбатоно.

– Ты там родился?

– Нет. Но нам все равно очень туда надо. Моя сестра подвернула ногу, мы могли бы дойти, но боюсь, до темноты не успеем. Всего ничего осталось, – он не понимал, почему рассказывает все это старухе, закутанной во все черное, только седые пряди выбивались из-под платка.

– Десять километров, – уточнила старуха. Бахва кивнул. – Да, с сестрой тебе тяжело придется пешком-то. Мертвые, они как партизаны, сейчас еще прячутся, ждут, а придет их времечко…. И никуда вы от них не денетесь, ни в Кутаиси, ни в Тбилиси, ни на краю земли. Вон мужчины наши в горы ушли, в пещеры, – она махнула рукой в сторону кряжа. – Думают, там не то отсидеться можно, не то семью сберечь. А уж не сбережешь. Мне хорошо, я восьмой десяток разменяла, все видела. На войне дважды была. Дом мой в Сухуми разбомбили свои, сюда ушла, к сестре. Ее схоронила, так теперь… нет, теперь здесь моя родина, никуда отсюда не двинусь. Незачем. Да и некуда. Это пусть молодые бегут, пока могут. Жаль, что недолго осталось…. Жаль мне вас, молодых. Не повидали вы мира, не пожили, не любили, не грустили, не расставались. Ничего не поняли еще. Вкуса мира у вас еще на губах не побывало. Жаль мне вас, – повторила она, сокрушенно кивая в такт медленно истекающим с губ словам.

Бахва извинился. Неожиданно ему вспомнился Отари Георгиевич из Мели. После разговора с ним оставался в точности такой же осадок, как и сейчас. Он хотел было идти, но старуха задержала его, дернув за рукав.

– Хорониться, конечно, глупо. Я вам помогу. Мертвые сюда приходили, да быстро ушли. Я осталась, а вот племянника моего они с собой увели. От него во дворе старый «Москвич» стоит, если хотите, забирайте. Не знаю, почему прежде ее не отдавала. Старая стала. Жадная. Не дала тем, кто в ней так нуждался. Ведь до Кутаиси всего десять километров.

– Мертвые из Кутаиси шли? – она покачала головой. Бахва вздрогнул. Обернулся. Манана разговаривала с Иваном. О чем они могли шушукаться? Ему не хотелось думать. Иван и так тащил ее весь последний день, сестра старалась без него шагу не ступать. И отказалась от услуг Важи. А тот… хоть бы сделал вид, что все еще в команде. Нарочито ушел в себя, теперь не подступиться. Нодар бы нашел слова, а вот ему они не приходили в голову. Да, Нодар нашел бы… он вспомнил разговор с Иваном. Кажется, в семье Нодара тоже кто-то погиб на той войне, и кажется, в Белоруссии, в первый месяц. Да, верно, он рассказывал. Сказать Ивану, ведь он когда-то спрашивал? Наверное, у них бы нашлась тема для беседы о войне, для долгой беседы. Почему-то несмотря на погибших дедов, у Бахвы поговорить с Иваном не получилось. Он хотел, но…

– Ну что стоишь, проходи, – старуха открыла калитку, повела Бахву за собой. Прямо у ворот стоял побитый «Москвич-2141», прежде ярко-красный, ныне совершенно облезший. Старый, как горы вокруг. Хотя нет, горы молодые, по меркам вечности. И городок молодой, основан меньше ста лет назад. Просто выглядит старо. Здесь все выглядит старым, прожившим свое, или, скорее, пережившим. Перешедшим свой срок и почему-то оставшимся на срок следующий. Бахва влез в легковушку, огляделся. Тесновато, но грех жаловаться. Тем более, за руль все равно сядет Иван. Он посмотрел на приборную доску. Бак был полон.

– Спасибо вам большое, калбатоно. Я… мы обязательно вернем машину.

– Даже не вздумай, – тут же ответила старуха. – Ни к чему она мне, а бередить рану, тем более не надобно. Все, езжай.

– Спасибо вам еще раз, – старуха не ответила. Он выехал на улицу, подрулил к своей группе. На сей раз Иван сел на заднее сиденье, вместе с Мананой, оставив командира за рулем. Важа, недовольство уже не сходило с его лица, втиснулся на переднее, попытался отодвинуть его чуть назад, но не смог, видимо, механизм заржавел.

– Все, поехали, – негромко произнес Бахва.

– Давай, командир, – непривычно веселым голосом произнес Иван. Бахва уж забыл его ернический тон, с которого началось их знакомство. – Последний поворот, и запах каши ближе.

«Москвич» выехал на дорогу, ведущую до Кутаиси.

70.

Когда Карлсон вернулся, родители уже спали. Они привыкли к поздним возвращениям своего сына, привыкли и перестали ждать. Но в этот раз все было иначе. Он долго возился с ключами, не нашел нужный, пришлось позвонить. Мама поднялась, открыла, увидела пистолет. Пришлось рассказывать. Хотя бы часть правды.

Она немедля подняла еще сонного отца только недавно пришедшего со смены. Он работал в ЧОПе, охранял одно из отделений сбербанка, поднявшись, первым делом молча влепил Карлсону подзатыльник, от которого у того голова загудела, точно колокол. Достал рабочий мобильник, и потребовал объяснений у сына.

– Так говоришь, одни хачи были, уверен? – переспросил он, нервно набирая номер. Карлсон кивнул, потирая затылок, напомнил, что в соседней квартире живет семья армян, уж коль на то дело пошло. – Номеров машины, конечно, не рассмотрел. Хотя бы номер ППС…. Ну ладно, сейчас все и так выясним.

– Ты в милицию звонишь? – немедля спросила мать.

– С ума сошла? Своим. У меня друг в Собственной безопасности работал, он сейчас пробьет. Алло, Максим? Такое дело, да знаю, поздно, но это очень срочно. Сын влип в историю, четверо ментов постреляли его друзей. Сколько… да полчаса назад, не больше. У тебя каналы остались, ну да, Собственной… очень хорошо. Мне надо достать этих сволочей хоть из-под земли…. Нет, не наши. Он говорит, хачи. Уверен. Да, четверо, одна машина, «ауди». Номер ППС тоже не помнит. Но ведь это не проблема узнать, где одни хачи в смене…

– Они и на армянском с дежурной связывались, – прибавил Карлсон.

– Слышал? Отлично. Перезвони, как только сможешь, – и сыну. – А ты сиди и не высовывайся. Если придут, я отвечу. К телефону не подходи. Сиди, жди, когда Максим придет. Ему все подробно расскажешь, – отец положил пистолет на тумбочку в прихожей, тот гулко бухнул о крышку, заставив всех непроизвольно вздрогнуть.

Максим Криницкий прибыл только около двух. Карлсон, несмотря на охватившее его волнение, все же смог забыться на какое-то время. Подействовала валерьянка, ложку которой дала выпить мать. Впрочем, приход Криницкого немедля растревожил всех, заставив испариться тревожный сон окончательно.

– Пробили, – бросил он с порога, не раздеваясь, лишь обменявшись коротким рукопожатием с отцом. – Патруль Акопова, Эдгара Акоповича, старшего сержанта, родился в Степанакерте, в Москве с третьего года. В органах с седьмого, у нас работает с девятого, на участке возле станции легкого метро «Бунинская аллея». Два прокола по части УСО, оба случая замялись на корню. Последний в этом году, стырил что-то ценное с места происшествия. Закрыто за недоказанностью.

– У него есть лапа?

– Нет, вряд ли. Обычная порука. Тем более среди нацменов. Когда их целый кружок, не прошибешь. Я задолбался таких рассаживать по местам, а вот Гиоргадзе до сих пор пашет. Он сейчас подъедет.

Прибыл Тимур Гиоргадзе, выслушал рассказ сперва отца, затем самого Карлсона. Ничего не сказал, только кивнул. Куда-то позвонил, уточняя.

– На месте работает следственная группа, – наконец, произнес Гиоргадзе. – Наряд застрелил трех мертвецов, двух у магазина и одного на подходе, утверждают, что в самом конфискате встретили вооруженное сопротивление. Один с серьезной раной доставлен в больницу. Кстати, по данным, два Макарова уже найдено. Сейчас пробиваются номера.

– Но ведь дети! – не выдержав, воскликнула мать.

– Не было там никаких Макаровых, – тут же возразил Карлсон. – Только этот ГШ.

– Позволь, – старший лейтенант Управления еще раз взвесил пластиковый пистолет в руке. – Умопомрачительная штука. Это из магазина? – Карлсон кивнул. – Как же ты умудрился ей воспользоваться?

– Само пришло, – хмуро ответил пацан.

– Верю, – Гиоргадзе разобрал пистолет, вынул магазин, снял затворную раму, все осмотрел, собрал. – Да, похоже им стреляли один-единственный раз. И то не пойми как, – он вздохнул и произнес коротко: – Значит так, теперь слушай меня и запоминай каждое слово. Пистолета у тебя не было и быть не могло. ГШ спрячьте куда подальше, а лучше выкиньте, с такой штукой хлопот не оберешься. Если найдут, а что найдут, это точно, молчи и все. Несмотря на ЧП, они долго тебя держать не могут, если не предъявят обвинение – только три часа, и допрашивать могут лишь в присутствии родителей или адвоката или классного руководителя. Но скорее всего, никого не пригласят. Бить будут, не сомневайся. Им нужны показания, но полагаю, такой храбрец как ты, может потерпеть.