Осада (СИ) - Кирилл Берендеев

– А если предположить, что ты изначально знал о прибытии президента и погнал нас долгой дорогой именно для этого? Чтоб свои дела поправить. Может, тебя специально подослали его убрать. У вас ведь его не любят.

Подобные версии Важа излагал уже давно. С того самого времени, как они, миновав перевал и переправившись через Ингури, добрались до территории Большой Грузии. Его не слушали, но Важа отчаянно, как все молодые, стоял на своем.

– Да, не любят. Что с того. Президент всегда может просто снять, – Бахва стал объяснять молодому подробности малоизвестной тому российской политики.

– А может, решили не снять, а вот так вот, прихлопнуть на приграничной полосе, и обвинить во всем нас, грузин. Ну чтобы опять, как в восьмом, начать. И еще что-то оттяпать. Они ведь и на Сванетию глаз положили, и не говори мне, Бахва, что это не так.

– Даже спорить не буду.

– Мне завидно, – произнес Иван, и от его голоса Важа неприятно поморщился. Никак не мог привыкнуть, сколь хорошо русский говорит на их языке. – Какие ты мне способности приписываешь. Просто диву даюсь. Это надо ж так все рассчитать. И вашу группу, и мертвецов и…

– А не сложно. Понятно, что одинокого мотострелка мы захватим в плен. Понятно, что нам дадут уйти. А ты вотрешься в доверие Бахве.

– Важа, ты считаешь меня идиотом? – на чистом русском спросил Бахва, даже не обернувшись. Наступило молчание. Вздохнув, командир добавил: – Все, кажется, улетели.

Они пробирались мимо развалин домов по центральной улице поселка. Бывшего поселка Мухашура, после налетов от него не осталось ни одного целого строения. Российская авиация вот уже четвертый день утюжила прилегающие к Ненскре и Ингури поселки с таким остервенением, что поначалу группе показалось, будто меж двумя странами и, в самом деле, началась полномасштабная война.

Все началось еще утром тринадцатого, как раз когда Бахва вывел своих к Квемо-Марги. Крохотное селение, прилепившееся к мелководной в это время года Ненскре. В иных местах лишь галька отмечала русло реки, сама же Ненскра шумела где-то под ними, тихо, неприметно. Только в самом центре русла тек ручеек, перепрыгнуть – и ты на другой стороне реки. Бахва так и сделал, и поскользнувшись на мокрых камнях, упал, отбив бок, жалея о собственной никчемной браваде. Остальные преодолели ручей куда спокойнее. Манана шла замыкающей, Иван любезно подал ей руку, она ответила. Брат недовольно взглянул на сестру, но ничего не сказал. Ей решать. Вчера она безропотно отдала русскому свою винтовку, и вот ныне, как продолжение. Как развитие темы.

Он покачал головой. Возможно, все это надумано. В самом деле, она прекрасно знает, что будет с русским, стоит им добраться до Кутаиси. Особенно сейчас, когда они выяснили, что происходит. Приемник, Бахва все же сумел зарядить его от крупного лимона, сорванного у самой реки, поработал четверть часа, но смог выдать им две музыкальные композиции и блок новостей. От которых всем четверым стало не по себе.

Теперь с русским возиться точно не будут. Выкачают все, что он знает, а он знает, Важа тут прав, много больше, чем пытается представить, и тут же отправят к праотцам.

Бахва вздохнул устало. Последнее время, как он нашел батарейки на разбитом складе канцтоваров, слишком часто слушал радио. Грузинское почти не ловилось, что обидно, а вот российское вещало в любом диапазоне, заглушая все остальные станции. Он снова взглянул на небо. Штурмовики улетели, пора двигаться дальше.

– Группа, – шепотом произнес Бахва, – давайте, за мной. Пока еще не стемнело, надо выбираться из поселка. Важа, ты  у нас самый глазастый, ищи не разбитую машину. Здесь где-то должна быть автостоянка.

Бомбили только днем, ночью власть переходила в руки мертвых. Российская авиация так и не научилась летать в темное время суток. Разве что беспилотные самолеты, шумно тарахтящие над головой, выискивающие не то живых, не то мертвых, некие, не ведомые группе цели, по которым днем наносились все новые удары. Поэтому у группы было немного времени на рассвете и закате, чтобы передвинуться еще дальше от границы, еще ближе к дому. Туда, где уж точно русские не дотянутся. Не посмеют. Хотя…

Вот это «хотя» преследовало Бахву всю дорогу до Мухашуры. В поселок они вошли семнадцатого, тот предстал им грудой развалин, высота которых едва превышала вдвое человеческий рост. Понятно, что русские стремились упредить всеми силами новый прорыв зомби, но уж больно сильно было упорство и решимость командования, приказывавшего изо дня в день крушить до фундамента поселки и дороги, превращая их в бесконечную зыбь из бетона, камней и арматуры.

Тринадцатого же Бахва вышел на связь с батоно Ираклием последний раз. Обстоятельно рассказал о своей деятельности, о пленнике, о поселке Сакен и о перевале Хида. О том, что, возможно, доберется до Кутаиси через пару дней, самое позднее. Тогда, еще до первой бомбежки, он и не думал, что русские будут столь усердно мстить мертвым за потревоженный покой. Тогда, утром тринадцатого, выходя на связь, он еще видел живых. И они, хотя и прятались, но тоже лишь от мертвых, завидев группу, жители поселка, кто знает, какой они были национальности, да это не так и важно, успели поприветствовать их взмахами руки. А уже через четверть часа началось светопреставление. Продолжавшееся с перерывами все четыре дня. Поневоле начнешь думать, что именно твой звонок вызвал весь этот кошмар, и что именно за твоей группой охотится почти авиация южных частей, не переброшенная в Крым, ведь она расширяла площадь бомбовых ударов как раз сообразно тому, как группа пыталась выбраться из-под обстрелов.

По окончании последней бомбежки Бахва связался с Кутаиси еще раз. Безрезультатно. Он повторил попытку сызнова, но ему все равно не ответили. И вот когда группа разбрелась по поселку в поисках транспортного средства, чтобы как можно скорее выбраться по еще не уничтоженной окончательно дороге на юг, из зоны бомбежки, ему в голову пришла простая, но удивительно ясная мысль. Странно, что за все это время, за полмесяца пребывания вдали от центра, она так ни разу не посетила его.

Столько времени прошло. Столько всего случилось за эти полмесяца. Кому теперь нужна его информация, его доклад, его пленник, наконец? В центре мягко поблагодарили, но это вовсе не означало, что они не успели переменить и мнение, и тактику. Столько событий наслоилось, накладывалось одно на другое каждый день. Теперь, когда в его распоряжении был работающий приемник, Бахва понимал, сколь нелепы, быть может, все его устремления, все действия, и сколь ненужны уже все наставления, что он получил когда-то. Какой смысл в организации повстанческого движения в Абхазии, когда парламент этого региона уже грозится России о выходе из состава, если та не поможет с уничтожением мертвых, не подвезет гуманитарной помощи, не выделит транш на пару миллиардов? Какой смысл устраивать акции против федеральных или абхазских войск в Кодори, если все это  и много лучше делают живые мертвецы? Какой смысл в сборе информации о передвижении войск, если войска эти маневрируют каждый день, проходя десятки километров в погоне за неуловимым, почти неуязвимым врагом, – и на черта теперь России Грузия, когда она и так борется на два фронта. Вернее, на три, прежде всего со своей армией. Нежданно прорвавшийся в эфир турецкое радио, разбавлявшее попсу новостями, сообщало на чистом русском о массовых побегах заключенных, о войне вооруженных сил с милицией, о дезертирстве из армии, достигшем, трех тысяч человек только с начала августа. А что будет в Крыму, который, как напоминали ядовито ведущие, согласно Кучук-Кайнарджийскому мирному договору и последующим соглашениям, в случае отторжения от России, может быть возвращен Турции, как правопреемнице Османской империи, ведь этот договор никто не аннулировал.

Бахва заметил, как далеко отошел от товарищей, и совсем не видит Ивана. Он окликнул Манану, та зашла в аптеку и довольно долго оттуда не возвращалась. Снова оглянулся, на этот раз в поисках Важи. И вздрогнул, услышав гул мотора. В наступившей тишине, которую не пытались прервать даже птицы, отчетливо доносился звук подъезжавшей машины. Манана торопливо вышла из аптеки, рассовывая по карманам бинты. Важа появился с другой стороны улицы, в проеме разбитого окна. Все трое синхронно подняли оружие.

В Мухашуре не было местных жителей. Или они спрятались слишком надежно, чтобы их могла заприметить даже диверсионная группа. Или находились под завалами, а, значит, на пути к верной смерти, ибо никому уже невозможно теперь помочь им. Ядовитая тишина распростерла свои смертные объятия над поселком, обволокла его, так что даже шепот воспринимался как крик о помощи. И вот теперь, после отлета российской авиации, первый звук прервал многочасовую тишь. Бахва рванулся к ближайшему завалу, Манана спешно вернулась в аптеку.