Метель или Барыня-попаданка. Мир (СИ) - Добровольская Наталья

Дорогу до дома Олениных я почти и не заметила, как зашли – тоже, но первый, кого я увидела в комнате среди сидящих людей, с любопытством меня оглядывавших, был Иван Андреевич Крылов, или дедушка Крылов, как привыкли его называть в будущем. Но он явно не выглядел дедушкой – ему сейчас всего сорок три года, он еще достаточно моложав, но уже очень полный, грузный.

Когда мужчины встали при моем появлении, он лишь немного приподнялся, но это меня нисколько не обидело. Увидеть Крылова я никак не ожидала, хотя знала, что он был другом этой семьи, подолгу жил в их доме, именно Оленин устроит Крылова на должность в Императорскую Публичную библиотеку, директором которой он стал совсем недавно, чуть меньше года назад. Да, вот бы была сенсация среди моих деток, если бы я сказала, что видела автора знаменитых басен, которые мы так любили разыгрывать на уроках – "Вороны и Лисицы", "Волка и Ягненка", "Музыкантов" и многих других.

Эта мысль заставила меня улыбнуться и я уже спокойно слушала представление Анатоля, который назвал меня поэтессой и автором сборника стихов, который он держал в руках. Я спокойно поправила его:

– Увы, но это не я автор всех этих текстов, я всего лишь их собирательница. Эти тесты сочинили совсем другие люди, но я решила их показать широкой публике.

– Да, это скорее так, – вдруг сказал Иван Андреевич, – все тексты слишком разные как по стилю написания, так и по структуре. И потом, многие явно написаны мужчинами и для мужчин, а другие – дамами или для дам.

Я с интересом посмотрела на него и подивилась проницательности профессионального литератора.

Пока присутствовавшие украдкой осматривали меня, я также украдкой смотрела на обстановку дома. Оленин был поклонником искусства древней Эллады, поэтому комнаты его дома украшали предметы античности, стояли маленькие столики, накрытые для ужина. Угощение было достаточно скромным, но все было свежим и вкусным.

Поразил меня и внешний облик хозяина дома – Алексей Николаевич был очень маленького роста, почти как карлик, худое вытянутое лиццо казалось бы невыразительным, если бы не пронзительные черные глаза, внимательно меня осматривающие. Говорят, именно он был прототипом Митрофанушки из комедии Дениса Фонвизина, но устыдившись написанного, стал учиться и значительно исправился, да так, что стал академиком и знаменитым ученым и чиновником высокого ранга.

За столом все разговаривали по-русски, в карты не играли, зато играли в разные занимательные игры и преимущественно в шарады. Я пожалела, что не сообразила прихватить с собой наше лото и домино, но решила послать его потом в подарок за прием.

В шараде мне выпал фант, по которому, я, естественно, должна была что-то исполнить. Я растерялась и решила не петь, а прочитать одну из первых басен Ивана Андреевича Крылова "Недовольный гостьми стихотворец", которую я как-то нашла и выучила ради интереса:

У Рифмохвата Случилося гостей полна палата; Но он, имея много дум, На прозе и стихах помешанный свой ум, И быв душей немного болен, Гостьми не очень был доволен; И спрашивал меня: "Как горю пособить, Чтоб их скорее проводить? Взбеситься надобно, коль в доме их оставить, А честно их нельзя отправить Из дома вон". Но только зачал лишь читать свою он оду, Не стало вмиг народу, И при втором стихе один остался он.

Все рассмеялись и я почувствовала себя намного спокойнее. Разговор перешел на литературу и творчество поэтов и писателей. В это время как раз активно шел спор о языке. Это был спор "архаистов" и "новаторов" – "шишковистов" с "карамзинистами". Адмирал и литератор Александр Семенович Шишков, основатель литературного общества "Беседа любителей российского слова", резко выступал против тех, кто, по его словам, "заражен неисцелимою и лишающею всякого рассудка страстию к Французскому языку".

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

К таковым им причислялись не только литераторы сентименталистского направления, главой которых тогда был Николай Михайлович Карамзин, и которые задались целью усвоить западную словесность, по преимуществу французскую, создав в литературе сентиментальный "новый слог", но и значительная часть русского высшего дворянского общества, которая была полностью или частично ориентирована на французскую культуру и поведение людей.

Захотели узнать и мое мнение и я, вспомнив о засилье англицизмов и американизмов в русском языке, сказала, что во многом Александр Семенович прав – надо стараться сохранять русский язык как основу души народа, изучать и записывать фольклор и даже похвасталась, что также начала собирать русские народные сказки и пообещала прислать Олениным свои наборы сказок, которые у нас остались. Но в тоже время и от заимствования оойтись нельзя – ведь слова приходят вместе с предметами из других стран. Так обогащается наш "живой как жизнь", по выражению Корнея Чуковского, русский язык. Я видела, что мои высказывания заинтересовали гостей и они переглядывались с интересом, не ожидая такой смелости от тихой провинциалки.

Вспомнив о своем желании предупредить Мусина – Пушкина о пожаре Москвы и сохранении "Слова о полку Игореве", я стала искренне восхищаться этим бессмертным памятником древнерусской культуры и посоветовала Алексею Николаевичу просить передать список "Слова" в Публичную библиотеку, чтобы литераторы имели возможность изучать это произведение. И я обрадовалась, когда он пообещал подумать над этой идеей.

Так, потихоньку – полегоньку и длился этот разговор, но как-то не выходил на нужную мне тему. Помог опять Крылов, он все это время с интересом листал мой сборник. Он начал несколько издалека:

– Да, стихи интересные, особенно стихи дам-поэтесс, вот это – "Вы, чьи широкие шинели.

Hапоминали паруса", это явно девушка написала о героях всех войн. Это так?

– Так, Иван Андреевич, – и я снова поражаюсь его поэтической чуткости.

И решаюсь выйти как раз на интересующую меня тему:

– Чуткая женская душа прочувствовала не только прошлые, но и будущие войны. Вы знаете, что разговоры о войне с Наполеоном давно ходят в свете. Я также думаю, скорее, я уверена, что Бонапарту скоро тесно станет в Европе и он расширит свои военные действия. Вот и надо заранее приготовиться к ним, а для этого мы у себя и организовали Женское общество. Оно только начало работу, мы успели провести благотворительный вечер и ярмарку и на собранные деньги закупить вещи для гусарского полка, который стоял у нас в уезде.

Мои слова заинтересовали дам и я, обрадованная возможностью поделиться своими идеями, стала говорить о роли женщин в обществе, о том, что давно пора расширить рамки участия женщин в жизни страны, о том, что надо учить не только ведению хозяйства, но и медицине, педагогике, другим наукам. Стояла тишина и я поняла, что несколько увлеклась – как бы ни были люди, здесь присутствующие, прогрессивными и либеральными, идеи, мною изложенные, все-таки несколько опережали время. Я смутилась и сказала:

– Простите, я несколько увлеклась. Это – дело будущего, но начинать надо уже сейчас.

И я решила перевести тему разговора на другие проблемы. Помня, что Елизавета Марковна в девичестве носила фамилию Полторацкая и являлась родной сестрой Петра Марковича Полторацкого, который являлся прародителем сухих бульонных кубиков, о которых я уже вспоминала, я со смехом начала этот разговор: