Чаша ярости: Мой престол - Небо - Артем Абрамов

А он еще говорит: "Это не все"... Значит, готовится к чему-то, знает что-то, ждет чего-то... Ждет как грустную неизбежность, как судьбу. И молчит... Ощущение неизбежности для человека, привыкшего распоряжаться своим будущим самостоятельно, должно быть особенно неприятным.

Пытать Иешуа вопросами Петр не стал - бесполезно это абсолютно - за миллион лет, что они знают друг друга. Мастер усвоил, что если Машиах не хочет что-то говорить, значит, не скажет - как ни бейся. Тем более что и Петр, к несчастью, отлично понимает горькую правоту друга: это еще не все.

– Ладно, поживем - увидим, - вздохнул Петр, изменяя светопропускаемость окна до непрозрачности, - пора спать.

Сквозь сон Петру слышался мощный мысленный фон - будто тысячи людей одновременно думают об одном и том же - такое бывает на стадионах, во время игр суперкоманд, где болельщики охвачены одинаковыми эмоциями, или на митингах черт бы их побрал, эти митинги! - когда толпа что-то скандирует... Привычная русская отговорка "утро вечера мудренее" сработала безупречно - Петр отключился полностью, решив отложить анализ своих ощущений до утра.

Утро все объяснило.

Собственно, разбудил Петра тот же самый фон, который чувствовался еще с вечера. Только сейчас он был в несколько раз сильнее и куда оформленное...

Люди хотели уйти.

Единодушно, единогласно, единообразно, - множество человеческих душ, охваченных единым стремлением: покинуть страну Храм. Причем желание их было таким же, каким могло быть у тех, кто, например, стремится уйти из помещения с неприятным запахом - как можно скорее и все равно каким путем. Вид из окна Подтверждал ощущения - еще вечером безлюдные улочки сейчас забиты народом, медленно, но верно движущимся к Главным воротам. Глаз резал внешний вид идущих - они были навьючены собственными вещами, на многих надето по нескольку комплектов верхней одежды - это в такую жару-то!

– Так... так... Что такое? Надо разобраться... - забормотал Петр, поспешно одеваясь.

По погоде, не в пример странному народу за окном. Надо мчаться к Иешуа и вместе соображать, что происхбддгг. Его вчерашнее "еще не все" явно относилось к этому.

Людской поток на улице был столь плотен и небыстр, чего, едва влившись в него, Петр понял, что до Иешуа он доберется с такой скоростью в лучшем случае к обеду. О передвижении на машине и речи быть не могло - так еще медленнее получится. Ладно, черт с ней, с корректностью...

"Расступись!"

Петр кинул мысленный приказ, как тогда, давным-давно, - в прошлой жизни? на тесной улице Иершалаима, во время праздника Песах, когда спешил вместе с техником Жан-Пьером за уходящим домой в Нацерет маленьким Иешуа. Толпа тогда мещала догнать мальчика... Сейчас она мешает Петру пробиться к тому же самому Иешуа, только повзрослевшему и помудревшему на две тысячи лет.

Приказ сработал, а он и не мог не сработать - мастерство есть мастерство! - толпа разошлась, образовав неширокий проход как раз для одного человека. Петр шел, а за его спиной отвлекшиеся и отошедшие зачем-то в сторону люди вновь смыкались в плотную массу. По пути Петр догадался, что заставило многих из этих людей одеться так странно: спешка. Спешка и массовость не позволяли осуществить обычную процедуру ухода из Храма. В нормальных условиях, если прихожанин решил покинуть Храм, то он ставил об этом в известность администрацию, которая регистрировала его как выбывшего и предоставляла транспорт для перевозки его самого и его вещей. Еще и упаковывать помогали. А на такое количество народа, естественно, никакого транспорта не хватило бы, Да и, похоже, в администрацию никто не обращался... Вот и пришилось людям тащить самим все свои пожитки, а что не влезло в Кофры, чемоданы и сумки - напялить на себя.

Это ж надо так хотеть уйти!

– Куда идем-то? - спросил Петр первого попавшегося чело-ка, потеющего в трех пиджаках и сгибающегося под тяжестью

Здоровенного рюкзака.

– Подальше отсюда! - зло огрызнулся тот в ответ.

– А разве здесь плохо? - Петр простецки улыбнулся.

– Здесь не может быть хорошо... - ответил и смешался толпой.

Неконкретность ответа одного навела Петра на мысль, что другие, если не все, ответят так же расплывчато и загадочно. Значит, терять время на пустые вопросы нет смысла. Надо спешить.

Попутно Петр решил связаться с дежурным по Храму, выяснить обстановку в целом.

– Доложите ситуацию! - Командир должен быть краток и конкретен, а подчиненные должны уметь угадывать несказанное. Причем угадывать правильно.

– Наблюдаю большое скопление народа на площади перед Главными воротами. Обстановка спокойная, очагов агрессии не отмечено. Люди подходят постоянно, с разных направлений. Общее число находящихся на площади - приблизительно двадцать тысяч.

Нехило, подумал Петр. Вчера - три тысячи, сегодня - двадцать, а завтра сколько?.. . - А за ворота они не идут?

– Никак нет. Ворота закрыты.

– Почему? - В мозгу Петра пронеслась картинка: людская давка перед закрытыми воротами, жертвы, раненые...

– До вашего распоряжения... - нерешительно пробормотал дежурный.

"Пусть открывают, скажи им. Не надо держать людей".

Прорвавшийся вдруг - или не вдруг? или слушал? - комментарий Иешуа к закодированной радиобеседе Петра и дежурного был, как обычно, рассудителен и спокоен. И неудивителен.

– Открыть немедленно! - приказал Петр. - Они же подавят там друг друга!

– Так точно! - выпалил дежурный.

"Иешуа, брат, угадай, о чем я тебя спрошу?"

"Угадал, хотя мне сейчас и не до иронии. Люди уходят от нас, Кифа. Люди уходят из Храма. Люди уходят от меня".

"Но почему?"

"Их ведет страх"

"Страх чего?"

"Ничего. Беспричинный страх".

"Откуда-то он возник..."

"Ответа на этот вопрос я не знаю точно..."

"Даже ты не знаешь?"

"Даже я".

"Кого же тогда спрашивать, Иешуа?"

"Может быть, твоего знакомого - Дэниса?"

Петр не ответил. Да, главнокомандующий этой войны с той стороны - Дэнис предпринял очередной маневр, эффективный и разрушительный. Покруче, чем все встречавшееся ранее. Пожар, негритянские волнения, мафиозные разборки - все это были лишь маленькие, подготовительные шажки, направленные на одну глобальную цель - дестабилизация обстановки, по-военному, или по-человечески - отсутствие покоя. Душевный комфорт, уверенность в завтра, ощущение безопасности - все то, что раньше Храм давал людям по полной программе, теперь стало редкостью и дефицитом. Люди, приезжавшие в Храм, очень скоро переставали смотреть телесеть, чтобы не видеть всего того хаоса, что творится во всем мире. Во всем остальном мире... Стрельба, огонь, бунты, похищение - все это раньше оставалось за воротами, за периметром Храма. Но теперь проникло и сюда. И стало грандиозным людским разочарованием. Человек, нашедший было в Храме душевное, духовное и телесное успокоение, расслабившись и доверившись окружающей его умиротворенности, теперь испуганно уходит из Храма, из того места, где, как ему казалось, можно избежать веек тех потрясений, что так достали дома! Оказывается, нет, оказывается, и здесь, как и везде, человек - или люди, тысячи людей! - обнаруживает грязь, ложь, подлость и страх. Страх - ключевое слово и ключевое чувство! И регулярные проповеди Иешуа, Педро и Никодима не спасают. Бежать, бежать! Домой, в тот мир, где привычно рвутся бомбы террористов в супермаркетах и аэропортах, где крадут детей для продажи в публичные дома, где наркотики свободно продаются в школах. Пусть эта реальность тяжела, но к ней уже выработался определенный иммунитет - некая форма безразличия к событиям, пока они не происходят с тобой или твоими близкими. Там у страха есть конкретные и осязаемые причины. А здесь - в самом желаемом месте Земли - страх беспричинен. И оттого особенно страшен... Разрушение иллюзий - это, оказывается, так тяжело!..