Совьетика - Ирина Маленко

Выйдя из кабинета, кстати, эта бабушка на удивление быстро успокаивается – и заявляет мне по-дружески, что она “ещё себе ирландского мужа найдёт”, потому что “не может быть одна”. И, глядя на неё, я не сомнeваюсь, – найдёт! Хоть и совершенно не говорит по-английски, И далеко не первой молодости и красоты…

Мне приходилось видеть людей, которые cчитали достаточной причиной для получения политического убежища то, что их 15 лет назад взяли в армию с первого курса института, хотя не должны были. Или людей, которые уверяли, что им не разрешали готовить в сельской столовой, делая вместо это уборщицами, из-за “пятой графы”…. Как-то все это не очень вписывается в понятие, которое в слово “беженец” вкладывет Женевская Конвенция.

Что общее у всех этих людей, – так это то, что они могут то, чего никогда не могла сделать я. “Жаловаться” на свою страну и поливать её грязью перед чиновниками другой страны, которая по отношению к своим “диссидентам” ничем (или мало чем) лучше.

Как бы я ни была недовольна положением вещей в своей стране, она всегда оставалась моей. И мои проблемы в ней и с ней были именно моими, а не делом чужих чиновников.

Столькие из этих людей же просто вели себя так, словно наша страна была им совершенно чужой… Я так не могу!

Но большинство людей призжает сюда не очень- то подготовленными и “подкованными в отношении процесса”. Не был подкован и Костя. Он не знал, например, что по Дублинской конвенции, если он проник на территорию Великобритании через другое государство, подписавшее её, ты должен был попросить убежище там, а раз ты этого не сделал, тебя имеют полное право депортировать в ту страну, через которую ты приехал. То есть, в его случае- в такой ненавистный ему “нецивилизованный Дублин”….

Я не знаю, конечно, насколько цивилизован в данный момент в истории его родной уральский край, но “накатил” на Костю не кто иной, как представители власти – ОМОН. Как он уверяет, за то, что его мама – кавказского происхождения (мама живет в другом городе, сам он носит фамилию папы и не общается с родителями уже много лет). Как следует из его рассказа – вовсе не поэтому, а потому, что он занимался самым, пожалуй, рискованным “бизнeсом” в сегодняшней России – торговлей недвижимостью… И кто-то из милиционеров захотел приобрести его дом по дешевке…

Нет, он не такой представлял себе жизнь за границей в качестве беженца.

– Я думал, что я буду жить в общежитии и работать, – объясняет он.

Здесь ему хотя бы выдадут разрешение на работу через 6 месяцев “хождения по мукам”. В Ирландской республике ждать придется не меньше года – и разрешения не дадут, если он не получит статус. А в первой инстанции ему откажут почти наверняка. Придется ссылаться на старые болячки – на то, что у него язва желудка, например. Или была операция на коленной чашечке – и если его депортируют в Россию, то ему грозят ужасные физические муки из-за того, какие там “кошмарные врачи”…

Если бы Костя был женщиной, он давно бы уже забеременел и родил ребёнка. Ибо если твой ребёнок родился на ирландской земле, он – ирландский гражданин. А кто же посмеет депортировать мать, отца или даже бабушку ирландского гражданина? (Та бабуля- поставщица секс-рабынь осталась здесь именно будучи бабушкой маленького ирландца…)

… Дублин, автовокзал. Поздний вечер. Я жду знакомого, который должен меня подвезти. Рядом со мной – с парой полиэтиленовых пакетов из дешевых супермаркетов в руках, молодая замученного вида женщина. 2 индуса пытаются выяснить у неё, куда ей надо, а она не говорит по-английски.

– На каком языке она говорит? – спрашиваю я.

– На немецком.

Уловив, что её немецкий тоже весьма и весьма проблематичен, я почему-то спрашиваю:

– Может, вы по-русски говорите?

– Говорю!- обрадованно-удивленно отзывается она.

… Аурика – молдаванка. Она на 5 месяце беременности и только что сошла с автобуса вместе с братом, который тоже по-английски не говорит. В отличие от Кости, они проделали “обратный путь” – из Лондона через Шотландию и Северную Ирландию в “нецивилизованный” Дублин, где они собираются просить убежище.

Субботний вечер, все инстанции закрыты до понедельника, а у них здесь – никого знакомых и 30 марок денег на двоих. Они не жалуются, даже не просят помощи. Аурика только спрашивает, нельзя ли ей пойти к врачу : когда они приехали на грузовике в английский Довер, их заметил пограничник, и пришлось бежать. При перелезании через забор она порезала ногу. Порез очень глубокий, надо зашивать, а он вот уже 3 дня даже без обработки антибиотиками и начал загнивать… Она посыпала его солью – это все из « лекарcтв », что у неё было.

Вчера ночью они спали на улице в Лондоне…. Аурика показывает мне маленький альбом с фото её 2 дочек, которые остались дома.

– Жизнь стала такая тяжелая, просто сил нет, – тихо вздыхает она. И глядя на её, в её состоянии, остается только пытаться предcатвить себе, какой беспросветной должна быть жизнь, чтобы беременная женщина оставила дома двоих детей и отважилась на такие страдания… Она надеется родить здесь – и потом уже, бог знает, когда это будет, забрать к себе двух других дочек…

Я была рада, что смогла помочь ей устроиться на ночлег. Но не могла отделаться от мысли, как изуродовал жизни миллионов и миллионов людей во всем мире « перестройщик » Горби.

Ирландцы, которым так не по душе наплыв беженцев, не видят связи между деятельностью этого « замечательного » политика и этим наплывом. А связь эта – прямая.

Аурику жалко по-человечески. Таких, как Костя, – тех, что думали, что смогут шикарно жить за счёт нищеты других, – честно говоря, ни капельки.

… К концу сессии Костя передумал и из “агентов КГБ” записал меня в “полезных людей”. Как-никак, столько лет на Западе – знает, что, как и где…

Я почувствовала, куда дует ветер, и на всякий случай сообщила ему, что я «замужем».

Знаете, что самое удивительное – и самое отталкивающее в наших соотечественниках, оказавшихся за рубежом? В том, что большинство из них хочет с тобой общаться только если от тебя “может быть какая-то польза”.

Костя тоже “пробовал почву”. Сообщение о моем замужестве его не надолго расстроило : он принялся выяснять, счастлива ли я в браке. И мой ответ о том, что все нормально, он толковал тоже по-своему: “Раз говорят, что все нормально, – значит, что-то не так!”

Ругаться с ним было лень. Была прекрасная погода, И не хотелось грубить малознакомому человеку.

Он вдохновленно заговорил о себе – красивыми, совершенно пустыми словами “волшебника-недоучки”, которые так напомнили мне знаменитый монолог Хлестакова :” Да так как-то… так как-то все…” Речь шла о том, что человеку нужно, по его мнению, чтобы быть счастливым, И о том, с какими бандитами ему приходилось общаться в ходе его карьеры. Причем он чуть ли дaже не гордился этим.

Я поcлушала его минут 10 – и поразилась удивительной пустоте этого двуногого существа. Зачем, для чего он живет и коптит небо? Он и сам не знал на это ответа. Он не понял бы моей жизни – точно так же, как я никогда бы не смогла понять его. Ему было глубоко наплевать на всех окружающих, на то, что в одной только Москве чуть ли не полмиллиона бездомных детей, на то, что скоро начнут бомбить Афганистан и другие страны, на то, что происходит вокруг него здесь.

Единственное, что его интерeсовало, – это чтобы ему лично было что съесть, выпить, рядом было бы такое же, как он, существо женского пола, и чтобы никто его не беспокоил – ни ОМОН, ни конкуренты по “бизнесу”.

О чем. мне было с ним говорить?

Мне стало грустно. Не оттого, что мы непохожи, – все люди разные, это естественно и закономерно, – а оттого, что таких, как он, подавляющее большинство в сегодняшней, постсоветской России, и что эти “Кости” руководят нами и пытаются заставить нас мыслить по своему подобию.

Они пытаются заставить нас смотреть российский вариант “Большого Брата”, где кто-то с кем-то переспит “вживую”, – и уверяют нас, что это – “культура”. Они не могут даже представить себе своим ограниченным воображением, что есть люди, для которых в мире существует что-то другое, кроме как пожрать, выпить и заняться сексом.

Но если бы они хотя бы стремились к собственному развитию1 Нет, они полагают, что это все остальные обязаны деградировать до их уровня!

Невежество Кости было просто чудовищным. Фантастическим, – таким., что я даже стала сомневаться, а ходил ли он в советскую школу, хотя он был на 2 года старше меня и уверял, что у него высшее образование. Я решила прозрачно намекнуть ему, что “his presence is no longer required ”, – и рассказала маленькую историю из своей жизни. О том, как мне в трудную минуту надоедала в Нидерландах своими ежедневными визитами социальная работница – уроженка Боливии, И как я была слишком вежлива, чтобы прямо сказать ей об этом. Моя мама увидела мои страдания и спросила, почему я не попрошу Кончиту уйти. « Не хочу ей грубить », – сказала я. « Хочешь, чтобы она ушла ? » – предложила мама. « Тогда переводи то, что я ей скажу, – и смотри, что будет ! »