Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы - Игорь Можайский

вот представь, у меня просто отличное настроение и я хотел его разделить с тобой, тем более сто лет не виделись.

– Как-то внезапно это всё. Я мог быть на работе, у матери, например. Мог бы заранее позвонить! Тем более ты. Ты же просто так никогда ничего не делаешь!

– А я и позвонил… Ты не рад?

– Ну, почему не рад? Рад, конечно…

– И ты не был занят.

– Но ты же не сказал причину встречи! – упрямо твердил Гриша.

– То есть, если бы я сказал, что причины для приезда нет, ты бы меня не встретил? Стал бы неожиданно занят?

– Ну, брось, я просто хочу понять тебя, где подвох?

– Понятно… Давай по – другому!

– Давай! – Кошкин пьяно мотнул головой в знак согласия.

– Вот скажи, почему делить горе считается уделом друзей, а делить радость – нет?

– Ну, наверное, когда у человека горе ему нужна поддержка, а когда ему хорошо, ему не нужен никто… Не зря же есть поговорка: «Если друзья не звонят, значит у них всё хорошо!».

– Тогда это не дружба, а фарс.

– Хм… Ну, в общем-то, согласен!

– Ладно, что-то устал от этих разговоров. Наливай, давай, а то уйду.

– Врешь ты всё, Антоха! Врешь и не краснеешь!… Стой!… Я понял! – Гришка изумлённо уставился на друга. – Тебя из ментовки выгнали, да?

– Ну, ты почти угадал!

– Ха! То-то ты вдруг таким задумчивым стал! Да плюнь, Антоха! Я тут вчера свою жизнь пересматривал, прокручивал в голове, и знаешь, пришёл к выводу, что не плохо бы нам всем опять собраться и замутить что-нибудь. Говорят, закон скоро какой-то выйдет, типа бизнесом можно будет заниматься.

– Это ты фарцовкой книгами всегда занимался! Тебе это близко. У тебя и опыт есть, и связи. А я? Мне-то куда идти работать?

– Адвокатом, например! Тоже нормальная работёнка, не пыльная. Я всегда был против того, что ты в милиции работаешь. Да и ребята тоже, косились на тебя. Я-то знаю!

– Видел кого из ребят?

– Да, большую часть. Все живы и здоровы. А Борька как? Он тоже сваливает?

– Нет, Борька остаётся! Надо же кому-то бороться с преступностью.

– Давай тогда выпьем!

– Давай!

– За нас!

– За нас!

– Знаешь, Антоха, была у меня мечта, даже ты не знаешь – жениться удачно. Да! Чтоб красивая была, из хорошей семьи, и, конечно, не дура набитая. Чтоб вот вечером домой я приходил усталый, а горячий ужин уже на столе ждет, бутылка водки в холодильнике, свежая рубашка назавтра на вешалке. И чтоб в постели была, ухххх, огонь – девка. И чтоб каждый день так! Ты-то вот, что до сих пор один? Мать то с отцом запилили, небось, а?

– Есть немного.

– Вот – вот!

– Я помню, как с Надькой познакомился.

– И я! Кажется, у Борьки «Бобсона», да?

– Верно!

– Антоха, я добивался ее больше трёх лет. Если помнишь, я познакомился с ней на дне рождения у «Бобсона» и потом пошёл провожать до дома, благо она живёт рядом. Сначала просто общались по телефону, потом как-то начали встречаться. Я-то, сначала решил, это новое развлечение. Через какое-то время почувствовал, что тянем меня к ней и, когда шел ее встречать после работы уже с цветами, увидел, как она уезжает на машине с каким-то мужиком. Я тогда голову потерял, неделю ходил в трансе, даже слегка запил.

Ничего не хотел, думал только о Надюхе. Потом набрался храбрости, через месяц, позвонил, мы встретились, сходили в наше кафе «Паланга», долго разговаривали на разные темы. Неожиданно оказалось, мужик тот, просто её директор, ничего у неё с ним нет, и что у нас много общих интересов. Тогда начали видеться почти каждый день. Потом я познакомил её со своей матерью и сестрой, и уже окончательно влюбился в нее. В общем, я не смог долго терпеть и сорвался, рассыпался в признаниях, и был послан…

– Да ты что!

– Представляешь!?

– Круто!

– Но!

– Что?

– Я всё – равно её добился.

– Молодец.

– И как – же?

– Как обычно. По – любви. Она беременна!

– Гриха, ну ты мужик! Поздравляю! Так за что выпьем?

– А давай за наших баб! И за тех, кто с нами сейчас, и за тех, с кем уже расстались! Хоть они и стервы, но всё равно творенье Господне, – Кошкин попытался сострить.

– За баб? Ну, тогда стоя!

– Да, легко! – засмеялся Гриша.

Допив остатки коньяка, и закусив дольками лимона, Кошкин внезапно вскочил и подбежал к холодильнику.

– Антоха! А знаешь, что у меня ещё есть?

– Что?

– Бутылка портвейна и бутылка настоящей грузинской чачи!

– Да, брось! После коньяка пить вкусный портвейн и чачу? Окосеем!

Гриша, держа в руках по бутылке, уже захлопнул дверцу холодильника ногой, и вернулся за стол.

– Знаешь, Антоха, и коньяк, и чача с портвейном, да вообще бухло – это нужная и ценная вещь, только потому, что алкоголь и настроение создаст, и напряжение снимет…

– Да, да, знаю! Алкоголь не может быть приятелем или любовницей. Он может быть только собутыльником. С ним нельзя договориться или поспорить, или уложить в постель, можно лишь воспользоваться им как средством для самоуспокоения, или в преодолении одиночества. Его можно выпить много, он действительно на время уводит от реальной действительности, с ним и проблемы становятся не такими страшными. Одним словом виртуальный релакс мозга…

– Ладно! Мне это сейчас надо! Наливай чачу, мозги сейчас не нужны!

– Охренеть! Как складно ты всё разложил по полочкам!

Кошкин кончиком ножа поддел пластмассовую пробку и слегка надавил, которая, в свою очередь, с лёгким хлопком выскочила из горла бутылки из – под советского шампанского, судя по наклейке, и улетела куда – в коридор. Проводив её взглядом, Гриша обречённо вздохнул, и разлил по стаканам резко пахнущую жидкость.

– Сколько градусов? – Антон опасливо принюхался к самопальному продукту.

– Дядя Руслан говорил, что не меньше семидесяти градусов, я ещё не пробовал.

– Заезжал?

– Да, был проездом. Опять целых пять мешков зимних шапок из ондатры привёз на Даниловский рынок.

– За что выпьем, дружище?

– За что? За истинную любовь и настоящую дружбу, за наших друзей, за то, чем мы сильны, за бескорыстную помощь и поддержку друг другу всегда и всюду! За то, чтобы всегда можно было просто приехать в гости и выпить, ни о чём не беспокоясь!

– И даже без звонка!

– Да, без звонка!

– Годится!

– Выпьем стоя?

– Да не вопрос!

Сказали, налили, выпили!

Кошкин выдохнул – и вылил содержимое своего стакана в рот. Шумно задышав, он смешно округлил глаза, тут же заел чачу ломтиком сыра, и прохрипел перехваченным градусом горлом: – Ух ты! Прав…, мой…, дядька! У-уф…

Антон хмыкнул, и разом выпил содержимое своего стакана. Тонкий привкус винограда появился у него во рту, потом он почувствовал крепость алкоголя, и его горло запылало как в огне. Шелестов с удовольствием закусил дозу очередной долькой лимона, нейтрализовал остаточную горечь, однако приятное чувство жжения осталось. Мысли лениво потекли где-то далеко, минуя голову, в ней была пустота и лёгкий хмельной гул. Шелестов тряхнул головой, словно призывая мысли вернуться на место. Как-то, вот так.

– Слушай, а сколько сейчас времени?

– Часов шесть, думаю, – Гриша мельком взглянул на свои часы.

– Может быть по пиву?

– Ну, понятно. Понеслась! Что-то я раньше за тобой не замечал такой прыти с желанием бухнуть, притом капитально!

– Это раньше…

– Ладно, покатили…

– К нам, на Академическую?

– Конечно. Может из наших кто-нибудь будет!…

Григорий сложил в спортивную сумку бутылку портвейна и пол – бутылки чачи, несколько сделанных по – быстрому бутербродов с колбасой и сыром, завёрнутых в газету, и и стопку каких-то книг.

– А книги-то зачем? Мы, что, в избу – читальню едем? – усмехнулся Шелестов, продолжая сидеть за столом.

– Не помешают! – буркнул Кошкин.

Была у него одна юморная привычка: когда Гриша куда – либо собирался, он начинал ходить по квартире, вспоминая, что он должен взять с собой. Маршрут такой: сначала большая комната, потом маленькая, потом ванна, туалет, кухня, коридор.

Антон с усмешкой наблюдал, как приятель задумчиво бродит по квартире, не выпуская спортивную сумму из рук и смешно шевеля губами. Когда Кошкин вышел в коридор, Шелестов поднялся и пошёл вслед за другом: ритуал закончился…