Буря мечей - Джордж Мартин

Сэм знал, что он на это способен. У Крастера девятнадцать жен, но ни одна не посмеет ему помешать, если он полезет на полати. Как не посмели и братья две ночи назад, когда он бил кого-то из молоденьких. Все ворчали, и только. «Он убьет ее», — посетовал Гарт из Зеленополья, а Колченогий Карл засмеялся: «Если она ему не нужна, отдал бы лучше мне». Черный Бернарр ругался втихомолку, а Алан из Росби встал и вышел, чтобы ничего не слышать. «Его дом, его и порядки, — напомнил всем разведчик Роннел Харкли. Крастер — друг Дозора».

Это верно, думал Сэм, слушая приглушенные вопли Лилли. Крастер жесток и правит своими женами и дочерьми железной рукой, однако он дал им убежище в своем доме. «Мерзлые вороны, — хмыкнул он, когда они ввалились к нему — те немногие, кто пережил метель, упырей и жестокий холод. — А стая-то меньше против той, что летела на север». Он дал им место на полу, крышу над головой, огонь, чтобы обсушиться, а его жены подавали братьям чаши с горячим вином. Он обзывает их «проклятыми воронами», однако кормит, хоть и скудно.

Мы здесь гости, напоминал себе Сэм, а Лилли — его дочь и жена. Его дом, его и порядки.

В тот первый раз, когда они приехали в Замок Крастера, Лилли пришла к нему просить о помощи, а Сэм отправил ее к Джону Сноу, накинув на нее свой черный плащ, чтобы спрятать большой живот. Рыцарям полагается защищать женщин и детей. Среди братьев рыцарей немного, но все же… Все они произносили «я щит, охраняющий царство человека», а женщина есть женщина, даже одичалая. И ей нужно помочь. Лилли боялась за своего ребенка — боялась, что он окажется мальчиком. Дочерей Крастер берет в жены, когда они подрастают, но ни мужчин, ни мальчиков в его доме нет. Лилли сказала, что сыновей он отдает богам. Сэм молился, чтобы боги по милости своей послали ей дочь.

Сверху снова донесся глухой крик.

— Так, так, — сказала женщина. — Потужься еще. Уже головку видно.

Пусть это будет девочка, взмолился про себя Сэм.

— Холодно, — прошептал Баннен. — Холодно. — Сэм, отставив миску с ложкой, накинул на умирающего еще одну шкуру и подложил полено в огонь. Лилли вскрикивала, стонала и тяжело дышала. Крастер жевал твердую черную колбасу — он объявил, что она предназначена для него самого и его жен, а не для нахлебников.

— Вечно они орут, эти бабы, — посетовал он. — У меня раз свинья восемь поросят принесла и хоть бы раз хрюкнула. — Он презрительно прищурился, глядя на Сэма. — Жиру в ней было вроде как в тебе, парень. Смертоносный, — засмеялся он.

Этого Сэм вынести уже не мог. Он встал и побрел прочь от очага, переступая через спящих, сидящих и умирающих на твердом земляном полу людей. От дыма и криков ему сделалось дурно. Раздвинув оленьи шкуры, служившие Крастеру дверью, он вышел наружу.

День, хотя и ненастный, ослепил его после темноты в доме. Снег еще держался кое-где на деревьях и окрестных, рыжих с золотом холмах, но его становилось все меньше. Вьюга отбушевала, и около Замка Крастера было не то чтобы тепло, но и не холодно. С сосулек на краю дерновой крыши капала вода. Сэм сделал глубокий вдох и огляделся.

В загоне на западной стороне Олло Косоручка и Тим Камень раздавали корм и воду оставшимся лошадям.

Другие братья обдирали и разделывали ослабевших и забитых коней. Копейщики и лучники несли стражу вдоль земляного вала, единственной защиты Крастера от опасностей внешнего мира. Из дюжины костровых ям поднимались столбы голубовато-серого дыма. Вдали, в лесу, стучали топоры — дровосеки запасали топливо, чтобы поддерживать костры всю ночь. Самое худшее время — это ночи, когда приходят тьма и холод.

За все время, проведенное у Крастера, ни мертвецы, ни Иные ни разу на них не напали. И не нападут, уверял Крастер. «Набожному человеку этой нечисти нечего бояться. Я и Мансу так сказал, когда он явился сюда разнюхивать. А он и слушать не стал, как и вы, вороны, со своими мечами и дурацкими кострами. Костры вам не помогут, когда белый холод придет. Одна надежда на богов — уладьте-ка лучше свои счеты с богами».

Лилли тоже говорила о белом холоде и рассказывала, какие жертвы приносит Крастер своим богам. Сэму тогда захотелось его убить, но он напомнил себе, что за Стеной законов нет, а Крастер — друг Дозора.

За домом раздался чей-то хриплый крик, и Сэм пошел посмотреть. Ноги скользили по талой земле — Скорбный Эдд клялся, что это Крастерово дерьмо, но почва была плотнее дерьма и норовила стащить с Сэма сапоги.

За огородом и пустым овечьим загоном с десяток братьев упражнялись в стрельбе по мишени, сделанной из сена и соломы. Стройный белокурый стюард по прозвищу Милашка Доннел только что послал стрелу в яблочко с расстояния пятидесяти ярдов и сказал:

— Ну-ка, старик, попробуй сделай лучше.

— Сейчас. — Ульмер, сутулый, седобородый, с обвисшей кожей, вышел на позицию и достал стрелу из колчана на поясе. В молодости он был разбойником из знаменитого Братства Королевского леса и уверял, что однажды прострелил руку Белому Быку из Королевской Гвардии и сорвал поцелуй у дорнийской принцессы. Он забрал у нее драгоценности и сундук с золотом, но больше всего хвастал этим поцелуем.

Гладко, как летний шелк, он наложил стрелу, прицелился и выстрелил. Его стрела вонзилась в древко Милашки Доннела.

— Ну как, парень, годится? — спросил Ульмер, отходя назад.

— Ничего, — ворчливо признал Доннел. — Это тебе ветер помог — когда я стрелял, он дул сильнее.

— Вот и взял бы его в расчет. Глаз у тебя верный и рука твердая, но этого мало, чтобы побить стрелка из Королевского леса. Сам Дик Оперенный учил меня натягивать лук, а лучшего стрелка на свете еще не бывало. Я тебе про него рассказывал или нет?

— Раз триста. — В Черном Замке все слышали рассказы Ульмера о знаменитой разбойничьей шайке, о Саймоне Тойне, Улыбчивом Рыцаре, Освине Длинношеем, Трижды Повешенном, Венде Белой Лани, Дике Оперенном, Пузатом Бене и остальных. Доннел углядел застрявшего в грязи Сэма и крикнул: — Эй, Смертоносный, иди покажи, как ты убил Иного. — Он протянул Сэму свой длинный тисовый лук.

Сэм покраснел.

— Я это сделал не стрелой, — сказал он, — а кинжалом из драконова стекла… — Он знал, что случится, если он возьмет лук. Он промахнется, стрела уйдет поверх вала в лес, и над ним посмеются.

— Ничего, — сказал Алан из Росби, тоже хороший лучник. — Мы все хотим поглядеть, как Смертоносный стреляет, правда ведь, ребята?

Сэм не мог слышать их насмешек, видеть презрение в их глазах. Он повернул назад, но правая нога увязла в грязи, и сапог сполз с нее. Сэму пришлось вытаскивать его руками под их издевательский смех. Несмотря на несколько толстых носков, он промочил ногу насквозь. «Ни на что ты не годен, — с отчаянием подумал он, обратившись наконец в бегство. — Отец был прав. Тебе ли оставаться в живых, когда столько смелых мужчин погибло?»