Камбер-еретик - Кэтрин Куртц

Это настораживало Камбера. Он боялся, что нервозность может впоследствии привести к опасным неожиданностям. В продолжение разговора он пытался разобраться, что скрывается за взвинченностью гостя. В конце концов Камбер понял: Тавис всегда держался особняком, еще до нападения и травмы, теперь он предпринимал неумелые попытки быть открытым и понимал, как неуклюж в своих стараниях. Камбер сразу успокоился, теперь он подбадривал Тависа, управлял течением беседы, помогая обрести уверенность. Воспользовавшись паузой в разговоре, трое Дерини отвели Джевана в другой конец часовни якобы затем, чтобы переговорить с Джебедией по военным вопросам, а на самом деле, чтобы предоставить Камберу и Тавису подобие уединения. Целитель все еще чувствовал неловкость и оценил деликатность.

— Вы знаете, что есть еще кое-что, не так ли, ваша милость? — Целитель скрестил руки на груди так, чтобы пустая манжета не была видна. — Не знаю, как попросить, нет, не попросить — предложить. Проклятье, я не знаю, как это сказать!

— Почему бы тебе для начала не попробовать называть меня просто Элистером, — мягко сказал Камбер. — Иногда, когда кто-то хочет обратиться ко мне как к другу, я считаю титулы только помехой.

— Но вы архиепископ… — начал было Тавис.

— Нет, ты сам сообщил мне, что в этой часовне нет епископов, — с улыбкой возразил Камбер. — Так заявил Рамосский синод. Однако, независимо от нового архиепископа, здесь есть священники. Если это поможет, смею заверить тебя, что все, чем бы ты ни поделился со мной, будет сохранено в строжайшей тайне — тайне исповеди, если угодно.

Тавис теребил складку рукава большим и указательным пальцами.

— Нет, не то. В этом я вам доверяю.

— В этом, но не в другом? — мягко спросил Камбер. — Недоверие мне понятно. Полная открытость требует определенного времени.

— Нет, мне кажется, я верю вам. — Тавис искоса глянул на собеседника. — Я ошибался на ваш счет, насчет вас всех. Джеван тоже. Райс не лгал, говоря, что мы все сражаемся под одним знаменем, но я не верил, пока не стало почти совсем поздно, а для Райса слишком поздно.

Он остановился, чтобы перевести дух и собраться с мужеством, и продолжал.

— Видит Бог, я заплатил за мою самонадеянность и жалкие подозрения и заставил платить других, но думаю, что теперь действительно могу помочь вам, несмотря на все преграды. Я хочу помочь, но я просто не знаю, Элистер…

Медленно, чтобы не нарушить появившуюся возможность контакта, Камбер отошел от алтаря и сделал осторожный шаг к Тавису, потом еще один, пока не очутился совсем близко от него. Целитель почувствовал, что произойдет дальше, но он не мог заставить себя сделать встречное движение.

Камбер тут же немного ослабил контакт, и на его губах появилась легкая улыбка.

— Боюсь, Тавис, ты находишься в невыгодном положении. Мы, михайлинцы, выучены в старых традициях и формулах общения в контакте, равно как и гаврии-литы, и иногда мы ошибочно полагаем, что и все остальные хорошо тренированные Дерини тоже. Но твое обучение Целителя проходило вне Ордена святого Гавриила, не так ли? И уж конечно, не в братстве святого Михаила.

Тавис согласно кивнул.

— Варнаритское?

— Да.

— Ага. Это многое объясняет. Подход скорее прагматичный, чем философский, для искусства исцеления вполне приемлемый, — добавил он, заметив на лице Тависа готовность выступить в свою защиту, — однако при этом довольно часто опускаются более тонкие нюансы, которые были бы так полезны в нашей ситуации. Ты научен стандартным подходам Целителей, но не вспомогательным навыкам. Правильно? Не удивляйся, после стольких лет работы с Райсом я знаком с вашей терминологией.

Тавис неохотно кивнул.

— Так я и думал. Прошу тебя, дай мне минуту.

Не дожидаясь согласия Тависа, он развернулся и зашел за алтарь, остановился, чтобы поклониться, и вынул одну свечу из подсвечника. Вернувшись, он приказал Джорему держать остальных подальше. Камбер снова встал перед Тависом, держа незажженную свечу в левой руке и глядя Целителю в глаза.

— Я хочу показать тебе одно упражнение, которое многие Дерини проделывают в очень раннем возрасте. Джорем и Джебедия научились этому от своих отцов, а Ниеллан, по-моему, от своего. Однако я не умел этого, пока не стал послушником-михайлинцем. Но, как мне кажется, новому никогда не поздно учиться. Итак, это упражнение может попасть в разряд заклинаний, но тебе уже пора узнать, что за этим названием не скрывается ничего страшного. — Он поднес свечу к Тавису. — Положи руку на мою так, чтобы мы вместе держали свечу.

Тавис мгновение колебался, потом подчинился. Его пальцы были просто ледяными, но Камбер выдержал прикосновение, не моргнув. Он дал Тавису несколько секунд, чтобы сделать дыхательные упражнения для подготовки и обретения спокойствия.

— Хорошо, — прошептал Камбер, сделав несколько вдохов. — Заметь, что сейчас ты будешь контролировать ситуацию. Твоя рука лежит на моей, я тебя не держу. Если ты начнешь бояться, что не хочешь этого, можешь убрать руку, когда пожелаешь. Я не обижусь. По некоторым твоим ответным реакциям я понял, что в прошлом тебе причинили боль. Видит Бог, я не хочу вызывать новой боли.

Тавис судорожно глотнул.

— Как вы узнали об этом?

— Попал в точку? — улыбнулся Камбер. — Значит, тебе все-таки причинили боль, не так ли? Возможно, во время обучения?

— Да. Я…

— Сейчас нет нужды копаться в этом. — Голос Камбера успокаивал, он, в такт речи покачивая головой, поднял правую руку вровень с левой и повернул ладонью к Тавису. — Посмотрим, удастся ли нам легко пройти это. С тех пор боли было много, не так ли? — продолжал он. — Ты еще не смирился с потерей, не правда ли? Не отстраняйся! — добавил он резко, но не повышая голоса, когда Тавис понял, что его покалеченная рука остановилась рядом с рукой Камбера, и в смущении отдернул ее.

— Нет, не могу.

— Входи в контакт, — шептал Камбер, пристально глядя на дрожащую руку Тависа, стыдливо прижатую к груди.

Несмотря на то, что в часовне было холодно, по лицу Тависа струился пот. Рука Целителя на руке Камбера, державшей свечу, сжалась, как тиски.

— Давай же, Тавис. Входи в контакт, — мягко повторил Камбер. — Ты думаешь, мне будет неприятно твое прикосновение? Ты думаешь, твоя душевная красота потеряла что-то с потерей кисти? Тавис, думай, что ты можешь сделать с тем, что у тебя осталось. С одной рукой и обрубком тебе под силу совершить невозможное для людей с двумя здоровыми руками, для целого войска!

Камбер почувствовал, как сжался Тавис при слове «обрубок». Ему было жаль Целителя, но, не замечая увечья, потерянного не вернешь. Тавису пора примириться с этим. Глядя ему в глаза, Камбер почти не дышал, желая, чтобы Целитель раскрепостился. Помощь была бесполезной, если Целитель не хотел ее принять.