Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели - Николай Мельниченко

Вообще-то такие установки, они называются УДАР-300 или 500, по заказу делает завод «Электрик», но они нам не годятся для монтажа: слишком громоздкие, многоэлементные. А главный их непреодолимый недостаток: сварка должна быть на расстоянии не более 3-х метров от установки, иначе не проходят высокочастотные импульсы, которые 100 раз в секунду поджигают гаснущую дугу. Такие же проблемы на заводе им. Жданова, где варят алюминиевые надстройки на военных кораблях. Дружу с начальником лаборатории сварки завода М. С. Кернером, невысоким, вечно озабоченным сварочными проблемами человеком. Его, как и меня, достали осцилляторы – высокочастотные генераторы для возбуждения дуги: в них постоянно пробивают высоковольтные конденсаторы колебательного контура. Добываю десяток более совершенных конденсаторов, половину отдаю Михаилу Сауловичу. Теперь он мой друг и помогает мне горелками, соплами, вольфрамом и советами…

Наша самодельная установка начинает работать рядом с УДАРом завода «Электрик», учимся сварке на обрезках листового алюминия и труб. В комнатке теперь не только не провернуться, – не продохнуть.

Напротив, через коридор, – большая комната, заполненная до потолка всяким имуществом: рукавицами, метлами, мылом и т. п. Я с вожделением смотрю на эту комнату: хорошо бы ее заполучить.

– Ха, ха, чего захотели, – смеется отменно упитанный мичман Смирнов, хозяин этого богатства. – А шХиперское имущество куда девать?

Со вздохом признаюсь, что мне действительно некуда девать такое ценное имущество. В конце дня в нашу закопченную и забитую оборудованием комнатку приходит ДН. Уже утром мичмана и его имущество начинают куда-то перевозить. Теперь у нас просто огромное пространство под камбузом. Потолки у нас изначально невысокие, да по ним еще проходит вентиляция камбуза. Зато в нее врезаем собственную, и аэрозоли металлов, возникающие при сварке, теперь частично минуют наши легкие. На новом месте у меня появляется небольшая выгородка, где устанавливаю стол и даже «пожалованный» ДН городской телефон.

В каждой бочке меда есть своя ложка бяки. Полчища тараканов, доселе мирно живших и кормившихся под пищеблоком, приходят в необычайное волнение. Теперь они вместе с нами настойчиво учатся и овладевают новыми технологиями: раскрывая утром рабочую тетрадь, вижу сотню убегающих зверей разного калибра. Медицина снабжает нас гексахлорановой (?) дымовой шашкой размером с приличную кастрюлю. Закрываются окна-двери, шашка поджигается. Белый ядовитый дым вырывается через все щели…

Утром полчища любознательных тараканов лежат поверженными в ядовитую серую пыль. Часа через два работы нам тоже хочется туда прилечь. Атмосфера – очень специфическая. Моя шинель теперь имеет такой запашок, что в метро вокруг меня образуется свободное пространство. Чтобы слиться с массами, я побрызгал шинель одеколоном, но гуманное мероприятие только увеличивает зону отчуждения. Пришлось досрочно отправить боевую шинель в запас…

Лаборатория обрастает оборудованием. Требуется изготовлять много приспособлений, всяких мелочей для горелок, разрезать и испытывать образцы и т. п. В нашей первой комнате теперь стоит токарный и фрезерный станки и гидравлическая машина для разрыва образцов. Для контроля сварки на объектах нам нужны радиоактивные изотопы. В торце подвала оборудуется хранилище радиоактивных изотопов на 5 глубоких колодцев с тяжелыми свинцовыми крышками. Уникальные рабочие контейнеры делаем сами.

Сначала они получаются не очень надежные и совершенные. Немного позже лаборатории придется разработать другую конструкцию, изготовить штампы и детали, освоить литье свинца под давлением и закрепление кусочков вольфрама вокруг источника. Для перезарядки источников из транспортных контейнеров изготовляем перегрузочный стол, позже – с дистанционными манипуляторами. Дело в том, что для повышения чувствительности снимков мы вынуждены применять в основном короткоживущие изотопы – селен, иридий, тулий. Их поэтому надо заменять свежими через 3–4 месяца. Само собой, у нас появляется автомобиль с красными лепестками в желтом круге для перевозки опасных источников.

Негде хранить наши химикаты, и для лаборатории очищается еще помещение, где до того мирно пребывали бочки с огурцами.

Для металлографических и коррозионных испытаний на 2 этаже штаба нам выделяется еще одна комната. Тем не менее – места не хватает, и лаборатория выплескивается во внутренний двор. Здесь собираются все крупные изделия, например стенд для сварки рулонов, передвижные сварочные мастерские, передвижная лаборатория с гелиевым течеискателем и мощными вакуумными насосами.

Эта лаборатория, которую мы сооружаем в фургоне на колесах, – интересное и трудное наше изделие. Гелий – самый «жидкий» газ, он может просачиваться сквозь сплошной металл, благополучно выдержавший испытание воздухом при давлении 500 атмосфер. Мы должны испытывать на гелиевую плотность многие трубопроводы и баллоны для гелия, входящие в комплекс перегрузки ТВЭЛов в реакторах субмарин. Для испытаний в этих трубопроводах надо создать космический вакуум. Это чрезвычайно сложно: приходится изучить курс вакуумной гигиены(!), ставить несколько мощных насосов, связанных полированными внутри трубопроводами. Обычный вакуум создается мгновенно большим форвакуумным насосом. Чтобы добиться требуемого высокого вакуума, включаются инжекционные насосы, которые откачивают ничтожные остатки воздуха сутками. А если в испытываемом изделии остался кусочек органики, то достичь высокого вакуума вообще не удается, и все приходится начинать сначала. Когда вакуум достигает нормы (не менее 10-4 рт. ст.), то труба или сосуд обдувается тоненькой струйкой гелия. Если «гелиевой» плотности нет, то атомы гелия через микротечи попадают в масс-спектрометр, который выдает сигнал. Если это сварной шов, то его исправляем, и все начинаем сначала. Если это заводское изделие, то оно бракуется. Так мы забраковали 3 из 10 больших баллонов, испытанных заводом на давление 600 атмосфер: гелий запросто проникал сквозь толстенную стальную стенку.

Инструкторы лаборатории проводят ответственную сварку на объектах, обучают сварщиков на заводах для всей части (около 40 человек в год). Мы изготовляем и ремонтируем сварочное и другое оборудование, ставим его на колеса, составляем проекты организации работ.

Уже давно лаборатории не хватает электроэнергии: постоянно горят плавкие вставки-предохранители. Увеличивать допустимый ток не разрешает главный инженер «пятнашки», который ведает электроснабжением всего дома. Начинаю разбираться и выясняю, что величина входных вставок на весь дом тоже занижена. Говорю об этом главному инженеру соседей, подполковнику Михайлову