Сегун. Книга 1 - Джеймс Клавелл

Ябу весь кипел. «Если бы мы сразу покинули гавань, уже прорвались бы. Зачем мы ждали, теряя время, этого Бунтаро? Мы бы теперь были в безопасности в море, – твердил он себе. – Торанага теряет разум. Исидо поверит, что я предал его. Я ничего не смогу поделать, если мы не прорвемся сейчас, и даже тогда я должен буду воевать на стороне Торанаги против Исидо. Я ничего не смогу поделать. Разве что принести Исидо голову Торанаги. А что? Это сделает меня регентом и отдаст в мою власть Канто, не так ли? А потом, через шесть месяцев, вооружив мушкетами самураев, неужели я не добьюсь главенства в Совете регентов? Чем не удача! Уничтожить Исидо и стать верховным главнокомандующим при наследнике, комендантом Осакского замка, военачальником, распоряжающимся всеми богатствами главной башни, обладающим властью над всей страной до совершеннолетия Яэмона, а потом – вторым после него лицом в государстве. Почему бы нет? А может, мне посчастливится и того больше. Выпадет удача уничтожить Яэмона и стать сёгуном. И все за одну голову при добром расположении богов!»

– Прикажи атаковать посты! – скомандовал наконец Торанага.

Когда Ябу отдал приказания и самураи начали готовиться, Торанага переключил свое внимание на чужеземца, который все еще маячил у полуюта, где остановился, когда была поднята тревога, прислонившись к короткой грот-мачте.

«Хотел бы я понять его, – подумал Торанага, – то безоглядно смелый, то такой слабый. То очень нужный, то совершенно бесполезный. В какое-то мгновение убийца, в другое – трус. То послушный, то непокорный. Он и мужчина, и женщина. Ян и инь. Он противоречив и непредсказуем».

Торанага внимательно наблюдал за чужеземцем во время бегства из замка, и позже, когда кортеж обстреляли из засады. От Марико, капитана и других он слышал, что́ произошло на борту. Он был свидетелем удивительных вспышек гнева несколько минут назад и, когда Бунтаро ускакал, слышал крики и видел вполглаза отвращение на лице варвара, а после, когда все смеялись, только злость.

«А почему не посмеяться, когда враг повержен? Почему не посмеяться, когда нужно выплеснуть горе, когда карма вмешивается, отказывая в красивой смерти настоящему самураю, и обрекает на бесполезную смерть красивую девушку? Разве смех не единственное, что ставит нас вровень с богами, помогает сносить жизнь, преодолеть весь ее ужас, потери и страдания на этой земле? Как сегодня ночью, когда мы наблюдали за всеми этими храбрецами, встретившими свою судьбу на этом берегу, в этой мягкой тьме. Через карму, распорядившуюся тысячами жизней или только одной.

Разве смех не есть то единственное, что позволит нам оставаться людьми?

Почему капитан не поймет, что его направляет карма, как и меня, как всех нас, даже этого Иисуса Христа. Если все, что про него говорят, – правда, только карма заставила его принять на кресте позорную смерть обычного преступника, вместе со злодеями, на горе, как рассказывал чужеземный священник.

Все карма.

Как это дико – прибивать человека к куску дерева и дожидаться, пока он умрет! Они хуже китайцев, которые наслаждаются пытками».

– Спросите его, Ябу-сан! – распорядился Торанага.

– Господин?

– Спросите его, что делать. Капитана… Разве нам не предстоит морское сражение? Разве вы не говорили мне, что этот капитан – гений на море? Хорошо, давайте проверим, правы ли вы. Пусть он докажет это.

Рот Ябу сжался в тонкую линию. Торанага чувствовал его страх и забавлялся им.

– Марико-сан, – пролаял Ябу, – спросите капитана, как нам выбраться – как пробиться через эти корабли.

Марико послушно отошла от планшира. Племянница все еще поддерживала ее.

– Не надо, со мной все нормально, Фудзико-сан, – сказала она, – спасибо.

Фудзико отпустила ее, неодобрительно посмотрев на Блэкторна.

Ответ капитана был коротким.

– Он говорит: при помощи пушек, Ябу-сан, – перевела Марико.

– Скажите ему, чтобы придумал что-нибудь получше, если хочет сохранить голову!

– Мы должны быть терпеливыми с ним, Ябу-сан, – прервал Торанага. – Марико-сан, скажите ему вежливо: «К сожалению, у нас нет пушек. Нет ли другого способа выбраться? По земле невозможно». Точно переведите, что он ответит. Точно.

Марико так и сделала.

– Извините, господин, но он говорит: нет. Только это: нет. Невежливо.

Торанага сдвинул пояс и поскреб болячку под доспехами.

– Ну, – изрек он добродушно, – раз Андзин-сан говорит: пушки, а он знает, что говорит, пушки мы добудем. Капитан, давай туда! – Его жесткий, мозолистый палец со злобой нацелился на португальский фрегат. – Приготовьте людей, Ябу-сан. Если южные чужеземцы не одолжат мне пушки, возьмем силой. Правильно?

– С большим удовольствием, – поклонился Ябу.

– Вы были правы, он гений.

– Но выход нашли вы, Торанага-сан.

– Легко найти решение, когда тебе его подскажут, не так ли? В чем заключается решение, когда речь идет об Осакском замке, союзник?

– Эта задача не имеет решений. Тайко был силен на такие штуки.

– Да. Какое решение вытекает из предательства?

– Конечно, позорная смерть. Но я не понимаю, почему вы спрашиваете об этом.

– Просто пришла такая мысль, союзник. – Торанага взглянул на Блэкторна. – Да, он умен. Мне очень нужны умные люди. Марико-сан, эти чужеземцы отдадут мне свои пушки?

– Конечно. Почему бы им не отдать? – Ей даже в голову не пришло, что они могут ослушаться. Сейчас она больше беспокоилась о Бунтаро. Было бы намного лучше, если бы ему позволили умереть. Зачем ставить под угрозу его честь? Она ломала голову, почему в самый последний момент Торанага приказал Бунтаро уходить по суше. С той же легкостью он мог отдать приказ плыть к кораблю. Это было бы намного безопасней, и времени хватило бы. Он мог приказать, когда Бунтаро только пробился к пристани. Зачем было ждать? Что-то потаенное в глубинах ее души подсказало: господин имел веские причины медлить и потом отдать такой приказ.

– А если не отдадут? Вы готовы убивать христиан, Марико-сан? – спросил Торанага. – Разве это не противоречит их заповеди: не убий?

– Да, это так. Но ради вас, господин, мы с радостью пойдем в ад, мой муж, мой сын и я.

– Да, вы настоящий самурай, и я не забуду, как вы подняли меч, чтобы защитить меня.

– Пожалуйста, не благодарите меня. Если я сколько-нибудь помогла, то это был мой долг. Если кого-то и нужно вспомнить, так это моего мужа и моего сына. Они для меня очень много значат.

– Сейчас вы для меня более ценны. А можете оказаться еще ценнее.

– Скажите как, господин. И все будет сделано.

– Забудьте вашего чужеземного Бога.