Цицерон - Татьяна Бобровникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Клодия сразу приметила красавца соседа. Ослепительная белизна его кожи, его стройный рост и блестящие глаза поразили ее. Она тут же решила его покорить. Стоило Целию выйти из дому, и он как бы невзначай встречался со своей обольстительной соседкой. Он получил приглашение бывать у нее. Клодия пускала в ход все свои чары. Она пошла еще дальше. Зная, что молодой человек привык ни в чем себе не отказывать, а отец у него скуповат, она стала делать ему дорогие подарки и давать деньги. Словом, началась правильная осада неприступной крепости. Но все было напрасно. Избалованный повеса не обращал на нее ни малейшего внимания. Друзья пытались ее образумить. Советовали махнуть рукой на этого самонадеянного юнца. Но Клодия совсем потеряла голову от любви. Она возобновила свои атаки с удвоенной силой. Наконец Целий снизошел к ее мольбам (Cic. Cael, 36).
Катулл был вне себя. Он все еще любил ее, свою Лесбию, и не мог исцелиться от «этой проклятой, этой страшной любви». Целий же был его приятелем, и он ему безгранично верил. Эта двойная измена поразила молодого поэта. На мгновение Лесбия вновь показалась ему тем возвышенным созданием, каким он когда-то ее представлял. Он забыл на миг и зубастого кельтибера, и ресторан у Близнецов. В бешенстве напал он на «предателя» Целия.
Руф! Я когда-то напрасно считал тебя братом и другом!Нет, не напрасно, увы! Дорого я заплатил.Словно грабитель подполз ты и сердце безжалостно выжег,Отнял подругу мою, все, что я в жизни имел.Отнял! О горькое горе! Проклятая, подлая язва!Подлый предатель и вор! Дружбы убийца и бич!Плачу я, только подумаю: чистые губы чистейшейДевушки пакостный твой гнусно сквернит поцелуй.Но не уйдешь от возмездья! Потомкам ты будешь известен!Низость измены твоей злая молва разгласит! (77; 78а).
Катулл попытался говорить с ней, но на сей раз Лесбия не намерена была его слушать. На все жалобы и упреки она отвечала смехом. В диком черном отчаянии бежал он из Рима и уехал в Малую Азию. А Клодия, не думая больше о несчастном поэте, вся предалась новой страсти. Счастливые любовники укатили на курорт, конечно, в Байи.
Далее все шло по обычной программе, которую так хорошо знал Цицерон — пирушки на пляже, прогулки в лодке при луне, музыка… Увы! Все это скоро наскучило Целию, наскучила и сама Клодия, и он ее бросил.
Можно себе представить ярость Волоокой. Она была вне себя, она была в исступлении, она решила его уничтожить. Действовала эта женщина очень умно. Прежде всего она объединила всех обиженных Целием, а их оказалось немало. Чуть ли не каждый день он кого-то обвинял на Форуме. Целий был опытный и безжалостный бретер, перед которым трепетал Рим. Он владел отточенными приемами красноречия, был едок и остроумен, никто еще не выбил у него из рук шпагу. Он повергал врага в прах и делал посмешищем всей столицы. Кроме того, это был задира и дерзкий волокита. Естественно, многие были на него злы. Но все они составляли, так сказать, только рядовых, полководцем же была Клодия. Она и повела их в бой. И главное обвинение выдвинула именно она — Целий, утверждала она, пытался ее отравить. Даже на суде она не могла сдержать свою ярость. В ответ Целий при полном Форуме назвал ее Трехгрошовой Клитемнестрой.
Дело принимало очень серьезный оборот. Перед Целием возник призрак изгнания и гражданской смерти. Все помнили судьбу Цицерона, который тоже имел неосторожность навлечь на себя гнев этого семейства. Целий был очень опытный и очень искусный оратор. Но все-таки он не решился защищать себя сам и попросил помощи у Цицерона. Герой наш очень любил Целия. Тот был самым талантливым из его учеников, а Цицерон, надо сказать, всегда был очень снисходителен к своим молодым друзьям, терпеть не мог старых ворчунов и на проказы своего питомца всегда смотрел сквозь пальцы. И уж, конечно, он не мог бросить «бедного мальчика» без помощи. Но это означало, что ему предстоит скрестить шпаги с Волоокой.
Клодия была слишком известной в Риме особой, суд с любовником — слишком соблазнительным скандалом. Неудивительно, что весь город только и говорил, что о новом деле Цицерона. По Риму ходили анекдоты, шутки, подчас крайне рискованные. Все с нетерпением ждали, как поведет защиту Цицерон.
Оратор заявил, что он чувствует себя ужасно неловко — он оказался в самом глупом положении. Ведь ему предстоит дуэль с дамой, а сражаться с дамой негалантно. Притом как можно воевать с такой доброй, снисходительной женщиной, которая была подругой нам всем? (Cael. 52). Но, с другой стороны, не бросить же на произвол судьбы подзащитного? Что же делать? И он решил — он будет сама вежливость, сама корректность. А если иногда все-таки придется сказать что-то нелестное по адресу обвинительницы, он не будет делать этого сам. Он вызовет бородача. Нет, нет. Почтенная дама ошиблась. При слове «бородач» ей тут же представился изящный молодой франт с модной бородкой. (А надо сказать, Волоокая имела к бородкам слабость, стоит вспомнить кельтибера Эгнатия.) Нет, Цицерон говорит о суровых героях древности с всклокоченной бородой. То были люди отважные, но, надо сознаться, грубые и уж совсем не дамские угодники. Вот, например, пращур самой Клодии, Аппий Клавдий Слепой, строитель знаменитой дороги. И Цицерон со свойственной ему артистичностью тут же представил этого древнего старика. Вызванный из преисподней Аппий обрушил громы и молнии на голову своей легкомысленной внучки и кончил так:
— Для того ли я построил дорогу, чтобы ты разъезжала по ней с чужими мужчинами?! (34).
Взрывы хохота, вероятно, прерывали эту речь — уж слишком она была чужда современным нравам. Что же, продолжал лукаво оратор, действительно попросим теперь этого древнего брюзгу удалиться, а то он, чего доброго, еще взглянет на скамью обвиняемых и набросится на самого Целия. Он ведь тоже не образец добродетели.
Заметив, что публика окончательно развеселилась, Цицерон перешел к сути дела. Он рассказал об образе жизни Клодии, о знакомстве ее с обвиняемым и о том, наконец, как Целий стал ее очередным любовником. До сих пор все как будто ясно. Но дальше тьма. Целий почему-то решил отравить свою подругу. Почему, с какой стати? Совершенно неясно. Как же он действовал? Прежде всего, говорят обвинители, Целий купил какой-то ужасный мгновенно действующий яд. Мы ожидаем, что нам скажут, откуда он взял яд, назовут имя торговца или хоть какого-нибудь свидетеля. Нет, об этом обвинители молчат. Зато сообщают леденящую душу подробность, которая должна характеризовать кровожадное сердце преступника. Купив яд, Целий дал его рабу, тот сделал глоток и бездыханным упал к ногам своего бездушного владыки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});