Фантастика 2003. Выпуск 1 - Николай Науменко

— Вы с ума сошли! — кричит Бяда. — Сколько денег ухлопали! Зачем? Откуда деньги?

Мяфа быстро нашёлся:

— Наши деньги. С Подарёным. Им на игрушки.

— А кто за цветами ходил? — визгливым фальцетом вопит отоспавшийся Верный. — Вам запрещено!

— Я ходил, — сухо шелестит Полыба. — Дети хотят цветы вместо игрушек. Это их право.

— Зачем? Они же завянут!

— Нет! — сердится Орлёнок. — Мы их в корзинке купили. Они потом ещё поживут. Зачем, зачем! — Липочке. В подарок.

— Липочке? — сникает Верный. — А нам?

— Ну что — нам? — сердится Бяда. — Зачем мужикам цветы?

— Смотреть! — поёт торжествующим голосом Липочка. — Нюхать. Радоваться.

— Это у них растительное происхождение прорезывается. Никак отца-лиану не забудут, — решает Всученый.

Из-за его плеча высовывается любопытная морда забежавшего Липы.

— Ой! Цветочки! — ахает он. — Чьи?

— Мои, — гордо говорит Липочка.

— Дай понюхаю, — Липа закрывает глаза и погружается в букет. — Ты их поставь в прохладе, чтобы дольше цвели. И поливать не забудь. А этот, красненький! Ой, а жёлтенький!

Когда воркующий Липа увёл торжествующих внучков в оранжерею, опустевшую после сыночков, Полыба вздохнул.

— И нам придётся. А с Орлом-то как?

Орёл обошёлся одной статуэткой. Зато самой неприличной. Пришлось хранить её в рубке, подальше от внучков. Хорошо, что не целую коллекцию — её-то куда мы дели бы?

И наш Липа получил букет — в пику внучкам, в нём было много-много меленьких цветочков. Зато как пахнет! Тоже, в корзинке, так что теперь в оранжерее весело: везде цветы, и пахнут. Может, и мне девочкой стать?

Орёл зашёл, понюхал — и расчихался.

— Я, — говорит, — микросматик. Верю вам: они пахнут. Но мне надо чего-нибудь покрепче.

Не статуэтку ему надо было дарить, а того зубробизона из зоопарка.

Вредно общаться с предками. Всученый теперь без бус из каюты не выходит. Весь гремит, бренчит и светится. Говорит, любовные амулеты. Ему его гормонов мало?! Пора улетать. Врастаем корнями. Скоро щупальца путать начнём.

Опус № 6

О вопросах воспитания, моём обмороке, и… любимых дедах!

Сидели мы тихо с Полыбой в кают-компании. Устали от развлечений — нужен тихий час. И, разумеется, вваливается Мяфа, распевая громким голосом любимого поэта со «Смутной и Непредсказуемой» в личной обработке.

— Слеталися к ЗАГСу трамваи. Там красная свадьба была… ЗАГС — место регистрации девяток, — назидательно поясняет он свой отвратительный скрип. — А свадьба — первое Объединение.

— А трамвай? — спрашиваю я. Полыба тужится и вспоминает:

— Это древняя машина на рельсах. Очень громко звенит и пускает искры.

— Так кто слетается пускать искры? — Вот я о чём!

— Сейчас Рубик всех приведёт и объявит. Сидите тихо. Ох, искры посыплются! — Мяфа плюхается на скамью и расчёсывает щупальцем бороду надвое — смотри ты, снова образ вспомнил!

— А ты щупальца мыл? — спрашиваю. — Нет в тебе никакого уважения к процессу!

Мяфа обижается.

Борода — наружный признак. Она и так вся грязная. Вон, пыльцы полно, — И он чихает! Тоже микросматик? Ну да, судя по любимой лисичке…

Мяфа смотрит на меня подозрительно.

— Какие подлые мысли зреют в твоём головном конце?

Ах, даже так! Ну, получай!

— Если ты от цветов чихаешь, надо подарить тебе Афродиту. Ну, или Диану. Хочешь Диану?

— Я — это я, — сурово говорит Мяфа. — Я люблю цветочки и стихи.

— Ну да! Про трамваи. А Липа про цветочки поёт. Про соловьёв и про несчастную любовь. И плачет. Вот ты — плачешь?

— Да. Когда Полыба дежурит по кухне. Или если мне по шее дадут.

— Странный ты, Мяфа. И Диану не хочешь, и косички не плетёшь. Ты кто — самка или самец?

— Я, — сердится Мяфа, — мужик. Как и все. Перестань подначивать. Досливался, извращенец! Скоро управу на тебя найду! — И он торжествующе задирает щупальца на скамейку.

Набегают остальные. И Верный приходит с детками. Повернуться негде. Опять щупальца истопчут.

— Ты? — удивляется Орёл, увидев Полыбу в кают-компании. — Ты что тут делаешь?

— Сижу вот. С Подарёным. Мяфу слушаем. Стихи. Про трамваи.

— Всё, — говорит Орёл. — Я уже и не знаю, на каком я свете. Может, Великий Объединитель уже забрал меня к себе? Полыба слушает стихи! Про трамваи! Эй! Полыба! Концентрируйся. Ты сейчас наша надежда. Стихи подождут. Все здесь?

Пересчитываемся и киваем.

— Орёл Первый секретной связью передал: все планеты, с которыми связаны наши исследования, подлежат ликвидации. Мы с вами — тоже. У нас четыре оборота на все дела. Дед предлагает собрать планеты в систему LQ. Оттуда растащим и построим звёзды тремя кораблями. Если решаем так, мы — изгои. Если нет, мы — мертвецы. И Бета, и ХО — 1077, и наши лианы.

— Почему? — удивляется Всученый.

— Потом. Сначала решаем и действуем. Изгои — или мертвецы?

— Откуда три корабля? — спрашивает Полыба.

— Орёл Первый и Орёл Второй.

— Они сохранились?

— Как видишь, отцы и деды не дремали. Ну так?

Тянуть с решением не стали. Изгои всё же лучше. И планеты жалко. Уходим. Полыба рванул в рубку.

— Ты! — Верный тыкает щупальцем в Липу. — Это ты дохвастался лианами на Окте!

— Успокойся. — Орёл задубел от злости. — Я тоже давал сведения в Центр: и где, и что… Как положено. Даже про Бету доложил. Вот они и озверели. Ну, я пошёл. Вест;-то надо три планеты, Полыба один не потянет. Не кисните: теперь нас целых пять поколений, да ещё предки на Бете: живём! Отдыхайте пока, ещё потр; дитесь. Цветочки там понюхайте, стишки почитайте.

— Нахал! — Мяфа аж поголубел. — Будто он один отец наш родной!

— Сейчас они вдвоём отцы, — обнял его Верный. — А потом… Может, и ты отцом станешь. Потерпи, Мяфа, не прыгай.

Запрещённый сектор покидать не стали. Они сюда теперь не полезут. Хитрый Полыба подставил камуфляж и вместо планет, и вместо корабля. Видели мы, что стало бы с нами, не уйди мы вовремя. Спасибо Орлу Первому.

Обидно. И так ведь откололи нас от Окты — мы и не бывали на ней после детства. Ну, летали бы себе по своему сектору…

Сейчас Орлы растягивают планеты. Решили, что сохранять их возле одной звезды опасно. Полыба делает звезду для ХО-1077. Всё, что называется, сначала. Только навещать их запретил — говорит, опасно.

— Ты, — говорит, — лучше пока детей воспитывай. А то упустим.

Вот, сижу. Читаю «Книгу для родителей» доктора Чпока. Со времён моего детства книга явно потолстела — последний Чпок страдает графоманией и повышенной активностью. Мне книгу приволок Верный, сообщив извиняющимся тоном: