Рандеву с "Варягом" - Александр Михайловский

   - Да-а-а, - только и сумел сказать я, уставившись в потолок. Этот разговор меня изрядно утомил, а, кроме всего прочего, я должен был заново обдумать все свои прошлые поступки и планы на будущее. Если мне суждено что-то сделать, то я должен сделать это хорошо. При первой же возможности я должен буду вернуться к начатым на "Сметливом" тренировкам.

    И еще... Чего не хватает нашему гвардейскому корпусу, так это лейб-гвардии батальона Морской пехоты, шефом которого я собираюсь стать сам. И что бы там не говорили, кандидат на должность командира этого батальона у меня уже есть. Как только я поднимусь на ноги, я буду просить Ники о создании такого батальона. Вряд ли он мне откажет. А адмирала Ларионова попрошу о том, чтобы он отпустил поручика Сергея Никитина и его людей со мной в Санкт-Петербург. И с кем бы не свела меня судьба, я в первую очередь буду сравнивать этого человека с поручиком Никитиным, с полковником Бережным, с адмиралом Ларионовым. Это даст мне возможность отличать дурных людей от хороших.

   С этой мыслью я снова погрузился в сон...

6 марта (21 февраля). 1904 год. Раннее утро, Санкт-Петербург. Царский павильон Царскосельского вокзала. Прибытие личного поезда русского императора.     Тамбовцев Александр Васильевич.

   Кайзера и фон Тирпица Николай встречал по первому разряду. В Царском павильоне, выходящем на Введенский канал, на перроне был построен почетный караул сводной роты гвардейских полков. Гуднув, окутанный дымом и паром локомотив плавно въехал под своды павильона, и остановился у прочерченной мелом полосы. Ступени личного вагона царского поезда замерли напротив красной ковровой дорожки. Лишь только в проеме двери появилась фигура кайзера Вильгельма II, как духовой оркестр грянул: "Heil dir im Siegerkranz, Herrscher des Vaterlands! Heil, Kaiser, dir!" ("Честь победителю, Страны властителю! Кайзер, виват!"). Это был гимн Германской империи.

   Вильгельм, услышав его заулыбался и приложил к своей знаменитой каске с шишаком правую руку. Левую, с детства недействующую, он прижал к боку. Потом, когда он спустился по ступенькам на ковровую дорожку, оркестр заиграл "Боже царя храни..." Кайзер снова взял под козырек.

    Обменявшись приветствиями на государственном уровне, монархи стали здороваться друг с другом лично. Вильгельм обнял Николая, и я расслышал, как он шепнул ему на ухо по-немецки, - Ники, я так рад, что мы теперь станем настоящими друзьями. Теперь мы устроим для кое-кого настоящую королевскую охоту. Не все же нам по косулям и кабанам палить!

   - Гм, - подумал я, - кузен Вилли сразу берет быка за рога. Надо будет присматривать за ним, а то, поддавшись его напору и обаянию, Николай может наделать глупостей. Впрочем, вон, как Петр Николаевич Дурново поглядывает на обнимающихся монархов. Если что, он переведет разговор на более нейтральные темы.

   Ну, так и есть, поздоровавшись с Вильгельмом, он как бы ненароком спросил, - Поздравляю вас с благополучным прибытием в Санкт-Петербург, Ваше Королевское Величество. Мы ждали вас еще позавчера, и были очень обеспокоены тем, что вы куда-то запропостились. Мы уже не знали, что уже и думать...

   - Да! - подхватил тему Вильгельм, - Ники, у тебя совершенно ужасная страна. Здесь все, как на Северном полюсе. И как вы тут живете?! Больше суток мы простояли на каком то полустанке в этой дикой Лифляндии. Неужели мои предки-крестоносцы потратили столько сил и крови, чтобы ее завоевать? Не стоило эта ужасная местность жизни даже одного германского рыцаря.

   Так вот, сначала нам пришлось ждать, пока не закончится эта ваша ужасная "метьель", а потом, пока солдаты и местные жители, которые, как мне показалось, не понимают ни немецкого, ни русского языка, и говорят на каком-то варварском наречии, деревянными лопатами не уберут снег с путей. Совершенно невозможно представить такое в нашей уютной Германии. Наш снег, когда он есть, по сравнению с вашим, это, как домашний котенок рядом с диким тигром.

   Я усмехнулся и посмотрел на свиту Николая. Рядом с мрачной фигурой фон Плеве, который уже успел прознать о готовящемся на него покушении, торчала роскошная борода управляющего морским министерством вице-адмирала Степана Осиповича Макарова. Кстати, на днях он должен стать полноправным министром - Генерал-адмирал Великий князь Алексей Александрович, как человек, который самоустранился от управления флотом, был отправлен в отставку, его должность упразднена. Государственный совет принял решение о назначении морского министра. Кандидатура, несмотря на все интриги адмиралов под Шпицем, пошла рекомендованная нами. Правда, недовольные адмиралы готовились к фронде против "боцманского сына", так что на первых порах Степану Осиповичу будет трудновато. Я чувствую, что среди золотопогонной братии необходимо провести большую чистку. Засиделись, господа сухопутные адмиралы, отстали от жизни, пора и на покой.

   А за спиной кайзера маячит внушительная фигура адмирала Альфреда фон Тирпица. Он чем-то похож на Степана Осиповича. Может тем, что они оба влюблены в море и корабли, и делают все возможное, чтобы флоты, находящиеся под их началом, были прекрасно оснащены и обучены.

    Я невольно представил себе, как рядом с ними будет смотреться наш адмирал, Виктор Сергеевич Ларионов. У того, правда, с растительностью на лице победнее. Но, мне кажется, он быстро бы нашел общий язык с Макаровым и фон Тирпицем.

    Кстати, в наших планах есть и такой пункт, как приватная беседа адмиралов со мной и Ниной Викторовной. Адмирал Макаров еще не в курсе всех дел, происходящих на Дальнем Востоке, хотя и о многом он догадывается. Пора, пора раскрыть перед ним карты. Он, несомненно, заслуживает этого.

   Вон, и Нина Викторовна стоит среди приглашенных на встречу кайзера. Они рядышком с Великой княжной Ксенией Александровной. Императрицы на вокзал не приехали. Ныне царствующая - по состоянию здоровья, вдовствующая - из-за того, что с детства не переваривает пруссаков, и Вильгельма в особенности. Ей не нравятся его подчеркнутое солдафонство и плоские казарменные шуточки.

   Однако кайзер, как мне было хорошо известно, обожал политические экспромты, чем немало озадачивал порой свое министерство иностранных дел. Все помнили, как в 1896 году кайзер послал поздравительную телеграмму Паулю Крюгеру, президенту бурской Южно-Африканской республики, на которую напали отряд англичан под командованием Джеймсона. Буры разгромили захватчиков, и кайзер поздравил их с победой. Это вызвало взрыв возмущения в Британии. Весь мир сочувствовал бурам. Однако публично высказался лишь Вильгельм.

    Вот и сейчас чувствовалось, что кайзер вот-вот отмочит какую-нибудь "шутку". Посол Германии в Петербурге фон Альвенслебен вырос за спиной своего монарха, и приготовился отвлечь его какими-то расспросами о здоровье его супруги и детей. Но Вильгельм, похоже, закусил удила.

   Он снова картинно обнял Николая, а потом, отстранившись, картинно положил руку на эфес своей сабли, и громко, чтобы слышали все, прокричал,

   - Как варварски и подло поступили эти неотесанные грубияны, живущие на своем ужасном острове, и поедающие по утрам свою отвратительную овсяную кашу. Они посмели поднять руку на брата моего лучшего друга, императора России Николая! Этому бесчестному поступку нет прощения! Мой царственный брат, - Вильгельм повернулся к Николаю, - знай, что если дело дойдет до кровавой мести за обиду, нанесенную твоему брату и наследнику, то я буду сражаться вместе с тобой.

   С этими словами Вильгельм выхватил правой рукой саблю из ножен, и воздел ее над головой. - Боже, покарай Англию, - воскликнул он, - иначе мы это сделаем сами!

   В толпе встречающих раздались крики восхищения. Но многие были шокированы такой воинственной речью, особенно, представители дипломатического корпуса. Некоторые из них стали протискиваться к выходу. Похоже, что они спешили сообщить своим правительствам о речи Вильгельма на Царскосельском вокзале.

    Царь и кайзер в сопровождении свиты направили к тому месту, где их уже поджидали придворные кареты.

   А я остался на перроне. Один из слуг, обслуживавших пассажиров царского поезда, подошел ко мне, и незаметно сунул в мою ладонь небольшую пластмассовую коробочку. Я усмехнулся. Надо будет, приехав во дворец Великого князя Александра Михайловича, прослушать то, о чем говорили кайзер и адмирал фон Тирпиц. Наступили новые времена, и наша спецтехника должна помогать российским политикам и дипломатам с большим успехом отстаивать интересы России...

   07 марта (22 февраля) 1904 года. 08:15. Восточно-Китайское море. Плавгоспиталь "Енисей".   Великий княгиня Ольга Александровна, полковник Бережной

    Рассвет уже окрасил небо в нежные розовые и голубые цвета. Самое время выйти, постоять одному на палубе и подышать морским воздухом. Я уже знаю, что чуть попозже на палубу выйдет и принцесса Ольга, встанет рядом, взявшись руками в перчатках из тонкой черной кожи за холодные мокрые леера, и будет молчать. Находясь вместе, мы в основном молчим, и даже за столом речь не заходит ни о чем большем, чем просьба передать хлеб или соль.