Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина

Стеблей с зернами они в тот день привезли вдвое больше самых смелых ожиданий Первого, но двигались с ними вдвое дольше его самых мрачных опасений — скакун еле ноги переставлял, держась возле своей пассии и не давая ей перенапрягаться.

Первого это вполне устраивало — всю дорогу он набрасывал план предстоящего отчета в башню Творца.

Все свои приключения он решил оставить в стороне — чтобы не испортить эффект при встрече с манипулятором — а в центр отчета поставить достижения Лилит. Вопреки всем помехам, было этих достижений столько, что Первому пришлось выбирать наиболее значительные и впечатляющие.

В первую очередь, конечно, Малыш. Это открытие было самым настоящим прорывом во всех их с Творцом теориях мироздания.

Во-первых, оно позволяло сделать вывод, что ущербность одного из первородных вовсе не означает автоматического провала в освоении созданного для них мира.

Во-вторых, оно напрочь опрокидывало стойкое убеждение Творца в том, что владельцы миров должны управлять своим хозяйством строго извне, и давало все основания утверждать, что более тесный контакт с мирами является чрезвычайно плодотворным.

Не говоря уже о том, что появление Малыша ставило жирную точку в намерениях Творца демонтировать уникальное творение Первого после окончания жизненного цикла Лилит.

Которая, с удовольствием перешел он к описанию достижений самой лучшей части этого творения, и после появления Малыша не сидела, праздно сложив вокруг него руки.

Для начала она — в рекордные сроки — восстановила на новом месте их прежний уклад жизни.

Повсюду из земли уже пробивались ростки из закопанных ею туда зерен. И хотя для этого она уменьшала каждую добычу Первого на добрую четверть, он тешил себя надеждой, что скоро для столь частных и дальних походов у него не будет уже надобности.

Возле водоема лежали сплетенные ею из тонких гибких стеблей, отобранных у коварного водоема, подстилки, на которых уже переворачивался со спины на живот Малыш, внимательно рассматривая снующую вокруг него живность и обмениваясь с ней жизнерадостными звуками. Мысль о том, что эти подстилки могли бы пару дней прокормить их травоядных, оставляла Первого, как только он сам вытягивался на одной из них после очередной охоты. С теплой благодарностью к Лилит.

Их живность уже также привыкла к тому, что каждый день получала из ее рук всю необходимую пищу — и не делала ни малейших попыток сбежать из их теплого оазиса в холодную безжизненную пустыню за его пределами. Что избавило Первого от необходимости строить им загородки — и разогрело его благодарность Лилит до такой степени, что их обоих снова стало накрывать жаркой волной растворения друг в друге. Как только он отсыпался после долгой отлучки.

Кроме того, именно Лилит решила, в конечном итоге, проблему воды. Теплый водоем оказался одним из его первых экспериментов по уплотнению среды бескрайних водных просторов … или его копией, созданной плагиатором-миром. Как бы то ни было, для питья водоем никак не подходил — и поначалу Первому перед каждым походом приходилось приносить воду из реки. В емкостях, вооружённых Лилит из жесткой оболочки огромных круглых плодов, которые им когда-то пришлось перекатывать, чтобы дотащить к своему прежнему месту обитания.

Емкостей таких у них было немного, а рук у него и вовсе две, и драгоценная жидкость постоянно норовила расплескаться при малейшем неловком движении — одним словом, воды до его возвращения всегда не хватало.

Но не ее закристаллизованной модификации вокруг из оазиса. Которая немедленно возвращалась в свое естественное состояние, скатываясь с его покровов крупными каплями, как только Первый вступал в его пределы. Заметила это Лилит — он уже едва на ногах держался — и, когда он проснулся, показала ему несколько емкостей, доверху заполненных вполне сносной на вкус жидкостью. Больше ему не нужно к реке бегать, с сияющей улыбкой добавила она, пусть лучше скорее возвращается.

Первый не был в этом полностью уверен, но ему казалось, что именно в тот момент у него и вскипела впервые после наступления ледяной пустыни кровь. От желания Лилит побыстрее снова увидеть его — и от торжества над миром, даже оружие которого она смогла превратить в орудие приближения своей встречи с Первым.

И с водоемом мир — или тот, кто его подтолкнул на это — просчитался: во-первых, снова проявил небрежность при создании копии источника растущих кристаллов, обустроенного Первым в пещере макета; а во-вторых, Лилит и этой пародии применение нашла.

Глава 11.6

Кристаллы, правда, нашла не она, а их лохматые. И немудрено — росли они не из центра водоема или симметрично вокруг него, где бы их разместил Первый, а на дальнем его конце, подходы к которому были липкими и скользкими. Но Лилит заметила, что лохматые туда постоянно бегают, и однажды последовала то ли за ними, то ли за своим неизменным любопытством — обнаружив там белую кристаллическую корку на камнях, которую лохматые с энтузиазмом облизывали.

На вкус эта корка оказалась отвратительно горькой — так, что челюсти сводило. Как вода в водоеме, но многократно сильнее. А Лилит уже давно заметила, что вымытые в водоеме плоды приобретают несколько иной вкус…

Более тесный контакт кристаллов с плодами вкус последних существенно ухудшил, а вот с животной пищей — довел его до типичного для Лилит совершенства. Что Первый многократно и громогласно признал, уплетая принесенную ему на пробу птицу. Третью по счету. После половины ушастого.

Вот и Лилит после этого почти полностью на животную пищу перешла. И Первого принялась покусывать в моменты полного единения, если он успевал совершить омовение в водоеме после возвращения.

Скользкие подходы к кристаллам также не остались без ее внимания земля на них прилипала к ногам и высыхала, пока Лилит шла с дальнего края водоема, превращаясь в твердую несмываемую корку. С досадой сдирая ее с ног, Лилит вдруг присмотрелась к вогнутой форме одного из ее кусков … и скоро у них уже было более чем достаточно емкостей — и для воды, и для молока от рогатых, и для животной пищи, которую она принялась резать на куски отобранными у Первого острыми камнями и выдерживать вперемешку с кристаллами перед тем, как предлагать их Первому.

Лохматая коза навела Лилит на еще одно открытие, но тут, скорее, ее прежний опыт свою роль сыграл — плести ей давно уже понравилось. Длинная козья шерсть мешала беспрепятственно добраться до источника молока, и однажды Лилит принялась выдергивать ее, чтобы ускорить процесс. Коза совершенно не возражала, даже подставила ей другой бок — и скоро перед Лилит выросло горка пушистой шерсти, к которой она с самых первых дней испытывала абсолютно необъяснимую слабость.

Радостно рассмеявшись, Лилит принялась мять ее в руках, скручивая, потягивая … и вдруг в руках у нее оказалось нечто вроде гибкого стебля, подобного тем, из которых она подстилки мастерила, но намного мягче и податливее. Естественно, она из него сплела покров — Первый к нему даже прикоснуться не решился, настолько хрупким тот выглядел, но Малышу под ним спалось намного лучше, чем под меховыми …

Всех этих воспоминаний едва хватило на обратную дорогу Первого со скакунами, и когда они наконец добрались до места, отчет в голове у него уже полностью сложился. И заиграл такими красками, что на месте Творца он бы тут же придал своему уникальному проекту статус максимального вознаграждения особо отличившимся последователям за особо выдающиеся заслуги.

И увеличил бы штат самому Первому для дальнейшей работы над ним.

Предоставление такого шанса Творцу пришлось, однако, отложить.

Из-за очередного нападения мира.

Похоже, все-таки его — попытки корректировки пищевых цепочек тот уже предпринимал.

И сделал из них выводы — бросив в атаку на этот раз целую стаю хищников.

И замаскировав последних под их лохматых.

В чем Первый убедился, растерянно мечась посреди ночи перед неясными тенями и не понимая, в какую из них копьем бить.