«Мир приключений» 1975 (№22) - Кир Булычев

— Впечатляет, — осторожно согласился я, а он безнадежно махнул рукой: — Черта с два. Никто у нас курить, по-моему, не бросил.

И все-таки определенную пользу плакат принес. Как выразился Шахинов, некурящим он доставил и продолжает доставлять много тихой радости. К ним относится и Агабалян, поэтому я десять минут продержал открытыми дверь и окно. Ну вот, совсем другое дело. Теперь со своими соображениями можно, пожалуй, и к Рату.

В дверях кунгаровского кабинета сталкиваюсь с выходящим Эдиком. Впрочем, если быть точным, ударяюсь об него. И это, поверьте, чувствительно. Особенно после того, как он отдохнул на курсах повышения квалификации. Эдик — не гигант, но природа компенсировала рост чрезвычайно высоким удельным весом тела. Наверняка оно наряду с кальцием, фосфором, углеводами и белками содержит какую-нибудь разновидность скальных пород. Недаром он родом из Карабаха. А в лице у него никакой жесткости, оно всегда улыбчиво, и большие оленьи глаза взирают добродушно.

— Ушибся? — участливо спрашивает он.

— Разогнался, — ворчит Рат. — Или ты узнал, куда ехать за мошенником?

— Я знаю, куда ехать, чтобы узнать это.

— Небось накурил… — доносится реплика Эдика уже из коридора. Он вообще склонен к неожиданным, но прагматическим выводам.

Наверное, поэтому в горах Карабаха так много долгожителей.

Выслушав мои соображения, Рат машинально косится на листы календаря, кивает.

Теперь я собираюсь наконец сообщить ему о новом свидетеле по “своему делу”. Однако по выражению лица вижу: он меня не слушает, тщательно собирает бумаги в папку “для доклада”. Шахинов аккуратист во всем. Начиная от собственной внешности — днем ли, ночью — всегда выбрит, форма или штатское будто из-под утюга, туфли сияют, как паркет, ухоженный полотером, — до отношения к любому, даже незначительному документу. В секретариате не знают так точно как он: где, у кого и зачем находится в данную минуту тот или иной документ. Незаметно для себя, и мы все под его влиянием стали намного аккуратнее. Даже Рат, скептически относившийся ко всему, что связано с бумагами. Теперь при случае он любит подчеркнуть: “Действие и документ — две стороны одной медали”. Ему, конечно, кажется, что он всю жизнь так думал.

Поскольку я не ухожу, Рат на секунду поднимает голову:

— Потом… Все остальное потом. Сам понимаешь…

Конечно, понимаю. Он боится упустить Шахинова. Время начальника горотдела, как и директора крупного завода, по давно заведенной практике, меньше всего принадлежит собственному предприятию. Горком, исполком, прокуратура, совещания, депутатские обязанности, выступления перед коллективами трудящихся, увязка и утряска межведомственных вопросов и так далее, и так прочее без конца и края, а уж в конце года тем паче.

Придется подождать с вором-мотоциклистом. Может быть, это и к лучшему: успею наметить что-нибудь конкретное, и Рат не станет недоверчиво хмыкать по поводу нового свидетеля. Вор на мотоцикле — этого еще не хватало!

— О чем это ты задумался? — спрашивает Рат, вставляя в папку очередную порцию документов и вовсе не глядя на меня.

— О техническом прогрессе.

— Ну, ну…

Такая реплика означает у Рата одобрительное ожидание, но в данном случае ситуация несколько меняет смысл: нечто вроде “любопытно, конечно, но как-нибудь в другой раз”.

В обычный день, когда все течет мирно и спокойно, нет ЧП и экстренных заданий, в обеденный перерыв наш кабинет превращается в Мекку. Прежде всего сюда со всего горотдела направляются шахматисты. Два стола, две доски, четыре партнера, и невесть сколько болельщиков. В числе последних больше половины играют на уровне незабвенного Остапа Ибрагимовича, но это ничуть не мешает им принимать самое живое участие в обсуждении позиций, они не менее, а подчас даже более рьяно умеющих подсказывают немыслимые ходы, ожесточенно спорят, под носом у обалдевшего игрока в ажиотаже переставляют фигуры и, зевнув ферзя, скромно ретируются на задний план, чтобы уже через минуту вновь ринуться вперед, па худой конец, к другой доске. Бури негодования сменяются взрывами смеха. Гвалт стоит неимоверный. Прелесть таких шахматных баталий, разумеется, не в игре — какая уж тут игра, — а в эмоциональной атмосфере, ей сопутствующей. Честное слово, ни один цирк не способен вызвать столько восторгов, смеха и трагикомичного отчаяния! И все — за неполный час времени. Наверное, поэтому к нам идут и вовсе не умеющие играть. Они составляют вторую волну нашествия. Не спеша позавтракав в буфете, они являются к нам с сонными от сытости лицами, а к концу перерыва с них можно писать персонажей Вальпургиевой ночи.

В два основную массу шахматистов будто ветром выметает из кабинета, и лишь самые заядлые продолжают радостно или огорченно — в зависимости от результатов — делиться впечатлениями. Потом наступает тишина, и мы с Эдиком возвращаемся к своим непосредственным обязанностям сыщиков.

Начинаю с того, что зовется у нас делом техники, именно техники в буквальном смысле. В течение нескольких минут ИЦ[31] министерства внутренних дел республики в ответ на мой запрос сообщает: “8 ноября, днем, в поселке Восьмой километр г. Баку совершена кража из квартиры. По имеющимся сведениям преступник подъезжал к дому на мотоцикле с коляской, который затем использовал для транспортировки украденных вещей”. Перечень похищенного был небольшим, но туда входил японский транзисторный приемник, а он один стоит немалых денег. Если допустить, что в Баку “сработал наш мотоциклист”, то улов оказался побогаче, чем здесь, у Саблиных. Впрочем, оснований для такого допущения маловато: в городе с миллионным населением обстоятельства кражи могут совпадать, ничего не доказывая.

Затем из нашего ГАИ получаю список лиц в возрасте от восемнадцати до тридцати лет, имеющих мотоциклы или права на их вождение. Конечно, в списке ГАИ — только местные жители, но ведь в нашей работе иной раз приходится искать иголку и в том стоге сена, где ее и не могло быть вовсе, но зато наверняка исключить его из дальнейшего поиска.

— Чем это ты занимаешься?

Я так увлекся, что не заметил вошедшего Рата. А он возвышается надо мной и, усмехаясь, косится на папку:

— …Топаем по следу тигра. Что новенького?

— Свидетель, — отвечаю я. — Новый свидетель. И вспышка “юпитеров”, само собой, отменяется. Узнав, что старик слепой, Рат разочарованно хмыкает. Однако, выслушав все остальное, он говорит:

— Здесь есть за что уцепиться: мотоцикл не паспорт, в карман не спрячешь. С завтрашнего дня приступай вплотную.