Волчица советника - Елена Литвиненко

Я кивнула, исподлобья глядя на женщину, от которой у моего графа сын.

— Что случилось? Почему ты здесь?

— На нас напа… — начала я и осеклась.

За спиной леди Алиссандры висела сабля. Прекрасная араасская сабля в золоченых ножнах с гравировкой из воздушных драконов. Черенок рукояти покрыт слоновой костью и оплетен ярко-алым шнуром, а клинок — готова поспорить! — окажется украшенным темными узорами, как на лучших райанских мечах!

…Подозреваю, я все-таки нарушила пару-тройку араасских обычаев, когда опрокинула низкий столик, за которым ужинала леди Алиссандра, содрала саблю со стены и прыгнула обратно в схлопывающийся телепорт.

Двери распахнулись, и в покои стремительно вошел Император; полы золотого лунпао[46] угрожающе шелестели.

— Снова Виоре? Где он? — остановился Син перед каном.[47] — Что происходит, Алиса? Охрану дворца взломали, а ты, вместо того чтобы звать мага…

— Завариваю чай. Выпей, — протянула Алиссандра пиалу улуна. — Это не Раду, это его девочка, Лира. Которую он считал погибшей.

Син неприличным глотком опустошил пин мин бэй,[48] вернул:

— Хорошо, — уже спокойнее сказал он. — Где Лира? Что ей нужно?

— У них что-то стряслось, Раду перебросил девочку сюда, а она… Син, она стащила саблю твоего деда!

Портал выбросил меня в океан, в двух перестрелах от острова, над которым поднимались клубы черного дыма. Я вынырнула, отплевалась от горько-соленой воды, закрепила перевязь и погребла к берегу. О том, что буду делать, добравшись до особняка, я не думала. Совсем. Потому что в голову сразу начинали лезть другие мысли: о Йарре, надышавшемся отравой и заваленном камнями, о том, что могу не успеть, — я понятия не имела, сколько времени заняли перемещения! — о том, что я не видела Сэли с начала пожара, а Рени не в состоянии защитить себя даже от наглых чаек, не то что от солдат! Поэтому я не думала.

Я сосредоточилась на дыхании, будто все происходящее — тренировка, устроенная Его Сиятельством. Гребок правой рукой. Левой. Правой. Левой. Правой… А на задворках сознания — голос Тимара, колыбельная и сломанное крыло мантикоры.

Берег ударил по ногам, отразившаяся от валунов волна плеснула в лицо. На песке, в трех десятках локтей, двое островитян с белыми повязками сторонников Косты на лбу охраняли лодки. Четыре ялика, на пятнадцать человек каждый.[49] Не меньше пяти десяток врагов. А на шее у старшего из охранников — связник. Работающий.

Волна приподняла саблю, и оружие легко шлепнуло меня по спине.

Говорят, я красивая… Вот и проверим.

Первым меня заметил тот, что моложе, толкнул локтем напарника, указывая на полуголую девчонку, выходящую из воды. Я медленно игла вперед, смотрела им в глаза и очень надеялась, что мой оскал хоть чуть-чуть напоминает улыбку.

— Добрый день, господа, — просипела я и выдернула из-за спины саблю.

О, я не ошиблась в ней! Легкая, изогнутая, ее выковали будто под меня! Рукоять прилипла к ладони, клинок стал продолжением руки! Я стряхнула с нее кровь, убрала в ножны и оттащила трупы за валуны. Связник зашвырнула в волны.

Наверх, туда, где, по моим прикидкам, был выход из подземного хода, я бежала вдоль дороги. Сочная зеленая трава мягко стелилась под босые ноги, а если припасть к пружинящей после дождя земле, скрывала меня с головой. Правая нога — левая нога. Правая — левая. Прыжок через рытвину. Кувырок, дальше вверх. И не смотреть на тела крестьянок, стиравших белье в канале. Что сделали этим уродам старухи?!

Выход из лаза я нашла по кровавым следам на камнях — он прятался на склоне холма, среди валунов. Если не знать — черта с два отыщешь. А значит, предали. Но кто?! Кто мог рассказать об этом людям Косты?! Изжогой поднялась злость — казнить надо было гада. Сразу, как только пленили! Освободители чертовы. Кого они освободили? Старых прачек? Посмертно?

Только заглянув внутрь подземного хода, я поняла, на что подспудно надеялась все это время: что меня не было от силы час, что за это время только разгребли завал и я найду своего графа в окружении пяти островитян. Отобью его, а потом Йарра что-нибудь придумает. У него же всегда есть запасной план!.. Но я опоздала, и теперь, поминая Светлых и Темных, во весь дух неслась к руинам особняка.

…не допустите, боги! Он гад, сволочь, лгун, скотина невозможная, но как я буду без него?!

…лярвин дол, до верфей рукой подать! Неужели никто на галеасе не видит пожара, никому не интересно, что происходит на острове?!

У стены, ограждавшей руины дома, собрались люди с белыми повязками на лбах. Они галдели, смеялись, сбившись в тесный круг, и, только подкравшись почти вплотную, я поняла, что происходит.

Они его ногами били. Моего Волка. На ограде извивался в удавке Сэли — его изо всех сил поддерживал давящийся слезами Рени Литами. Когда карлик устанет, степняк задохнется.

Сабля прыгнула в руку сама, я не помню, как достала ее, как сделала первый взмах. Помню свист, блеск стали, горячие капли на лице и груди и поредевшую толпу шакалов — тех, кто не посмел бы возразить Йарре, поднять на него глаза, сойтись с ним, здоровым, даже не в поединке — в бою, когда один к десяти! — а теперь, когда он слаб и не может ответить!..

Эти скоты ощетинились арбалетами, а я вспыхнула флером.

— Назад!

Солдатня замерла.

— За ограду. Живо. И запереть ворота изнутри.

Наверное, их нужно было убить, пока они стояли, пуская слюну идиотов. Но я тряпка, я не смогла. В бою могу. А просто резать — не умею.

Стукнул засов, и за оградой раздался кашель. От пожарища все еще несло серой и хаа’сер — не так сильно, но отравиться хватит. Выберутся, когда спадет пелена флера. А не выберутся — туда им и дорога. Ш-шакалье.

Я сплюнула натекшую в рот кровь из прокушенной губы, проверила жилку на шее Йарры. Живой, слава Светлым… Дохромав до стены, перерубила веревку, на которой вешали Сэли, и освободила его руки. Хрипящий варвар свалился на землю, а Рени с безумным криком «Госпожа!» уткнулся мне в колени; я засипела не хуже полузадушенного варвара, когда артефакты на лодыжках прижались к обожженным ногам. Могла бы орать — заорала бы.

— Помоги Раду! — оттолкнула я карлика.

Рени вытер ладошкой заплаканное лицо и подбежал к графу, наложил руки сначала ему на грудь, потом на темя, виски. Я не приглядывалась к тому, что он делает. Смотреть на окровавленного Йарру было больно, а «неумение резать» безоружных все больше начинало казаться тупым чистоплюйством.

— Не надо, shialli, — схватил меня Сэли. — Не ходи туда!