Греко-персидские войны - Михаил Борисович Елисеев

На первом месте для Фемистокла всегда было благо Афин, и ради усиления их военной мощи он был готов на многое. Когда флот Ксеркса ушел от берегов Балканской Греции и триеры союзников вошли в Пагасийский залив, во время выступления на народном собрании стратег заявил, что знает, как сделать Афины самым могущественным государством в Элладе. Предложение вызвало неподдельный интерес, но Фемистокл сказал, что дело это сугубо тайное. Тогда ему предложили поведать свой план Аристиду, и если самый справедливый из афинян его одобрит, то привести в исполнение. А предлагал Фемистокл сжечь все корабли союзников, пока они стоят на якорях в Пагасийском заливе. Когда об этом узнал Аристид, то немало подивился цинизму стратега, а в народном собрании заявил, «что нет ничего полезнее, но в то же время бесчестнее того, что задумал Фемистокл» (Plut. Them. 20). И собрание отвергло идею героя Саламина. А зря.

В отличие от своих соотечественников, стратег осознал одну простую вещь – после того, как Ксеркс удалился в Азию, а Мардоний был разгромлен при Платеях, непосредственная угроза Элладе миновала, и война стала вялотекущей. И в этом случае резко возрастала вероятность конфликтов между союзниками, каждый из которых преследовал свои цели. Но что самое главное, Фемистокл был уверен в неизбежности столкновения между Афинами и Спартой. Об этом свидетельствует его последующая деятельность, направленная на ослабление гегемонии лакедемонян.

Когда на заседании совета амфиктионов[81] представители Спарты стали настаивать на том, чтобы те полисы, которые не участвовали в войне с Ксерксом, были исключены из амфиктионии, Фемистокл резко этому воспротивился. Пока Афины еще были не готовы в одиночку противостоять спартанцам, но оставляя в амфиктионии Аргос, Фивы и Фессалию, стратег создавал мощнейший противовес претензиям лакедемонян на лидерство в Элладе. Спартанцы это прекрасно поняли и с той поры возненавидели Фемистокла. Он отдавал себе отчет, какого страшного врага нажил, но речь шла о благе Афин, а остальное для Фемистокла было вторично. Поэтому стратег продолжил свою антиспартанскую деятельность.

Наиболее ярко это проявилось во время строительства укрепленного порта Пирей и крепостных стен вокруг Афин. Власти Спарты к этому времени тоже поняли, что грядущее противостояние с Афинами неизбежно, и теперь всячески препятствовали их усилению. Именно поэтому они заявили, что эллинские города вне пределов Пелопоннеса не должны иметь укреплений, поскольку в случае их захвата персами враги получат надежные опорные пункты. Лакедемоняне настолько обнаглели, что отправили в Афины посольство, потребовавшее прекратить возведение каменных стен. Момент спартанцы выбрали очень удачный, поскольку город еще не оправился от погромов, учиненных Ксерксом и Мардонием.

Но Фемистокл решил и эту проблему. Он заявил спартанским послам, что отправится вместе с ними в Спарту и начнет переговоры с властями, а потом туда приедут афинские уполномоченные, чтобы окончательно урегулировать конфликт. Спартанцы согласились и вместе с Фемистоклом покинули Афины. Им и в голову не пришло, что стратег перед отъездом распорядился ускорить возведение укреплений, а членам афинской делегации велел выезжать в Спарту только тогда, когда стены будут достаточно высоки. По свидетельству Корнелия Непота, на строительство были мобилизованы как рабы, так и афинские граждане, а камень для постройки брали отовсюду, где только было можно: «По этой причине стены Афин оказались сложенными из камней святилищ и могильных плит» (Nep. Them. 6). Фемистокл понимал, что рискует головой, отправляясь в Лакедемон, но иного выхода в сложившейся ситуации не видел.

Прибыв в Спарту, Фемистокл продолжил игру с огнем. Вместо того, чтобы начать переговоры со спартанским правительством, он под разными предлогами стал от этого уклоняться и тянуть время. В Спарте стало известно, что в Афинах продолжается стройка, и вот-вот должен был разразиться скандал, но в это время прибыли остальные члены посольства. Узнав, что стены практически достроены, Фемистокл прибыл к эфорам и официально заявил, что афиняне строительства не ведут, а информация, которой спартанцы обладают, является ложной. И чтобы развеять все подозрения, пусть эфоры отправят в Афины доверенных лиц, которые на месте ознакомятся с истинным положением дел. Власти Спарты проглотили приманку и отправили в Аттику трех знатных спартанцев. Вместе с ними покинуло Лакедемон и афинское посольство, за исключением Фемистокла. В Афинах спартанцев задержали, а Фемистокл, высчитав по дням, когда это произойдет, вновь предстал перед эфорами и рассказал им все как есть. При этом заявил, что каждый народ имеет право на защиту своих домов и храмов, «а лакедемоняне поступают дурно и несправедливо, заботясь более о своей власти, чем о пользе всей Греции» (Nep. Them. 7). С тем и покинул Спарту. И никто ему в этом не помешал, поскольку у афинян остались заложники. Впрочем, Плутарх приводит версию о том, что Фемистокл просто подкупил эфоров.

Спартанцы были в ярости. Они решили любой ценой избавиться от Фемистокла и ради этого затеяли тонкую интригу. Они стали оказывать в Афинах поддержку стратегу Кимону, сыну Мильтиада, ярому лаконофилу. Кимон никогда не скрывал, что является поклонником Спарты, и даже своего сына назвал Лакедемонием. Поэтому ставка спартанцев на Кимона была вполне оправданной.

К этому времени пошатнулось и положение Фемистокла в Афинах. Дело в том, что когда во время нашествия Ксеркса был принят закон о возвращении изгнанников, многие политические противники стратега вернулись в город. Мало того, со временем они заняли высшие командные должности в армии и флоте, тем самым оттеснив Фемистокла на задний план и лишив возможности участвовать в проведении военных операций. Но это одна сторона медали.

Те же самые противники Фемистокла развернули в Афинах масштабную кампанию по его дискредитации. Зерна упали на благодатную почву, поскольку у стратега оказалось немало завистников: «Так как уже и сограждане из зависти охотно верили разным наветам на Фемистокла, ему приходилось поневоле докучать им в Народном собрании частыми напоминаниями о своих заслугах. “Почему вы устаете, – сказал он недовольным, – по нескольку раз получать добро от одних и тех же людей?”» (Plut. Them. 22). Но это только усугубило ситуацию, поскольку, постоянно говоря согражданам о том, какие он им оказал великие услуги, Фемистокл вызывал лишь еще большее раздражение. Впрочем, не он первый и не он последний из афинских политических деятелей оказался в подобной ситуации. Итог же был закономерен.

«Фемистокла подвергли остракизму, чтобы уничтожить его авторитет и выдающееся положение» (Them. 22), – констатирует Плутарх. Ему вторит Корнелий Непот: «он не избежал ненависти сограждан. Питая к нему