Игра Бродяг - Литтмегалина

Огонек горел за деревьями.

Чувствуя боль Годсэнта, Девушка Без Имени открыла глаза и впервые за долгое время взглянула на него. Ее слова прозвучали крайне жутко, но они были произнесены потому, что она хотела помочь тому, кто был ей дороже всего на свете. Она сказала… — Вогт запнулся.

— Что она сказала? — не выдержала Наёмница. — Почему ты опять замолчал, Вогт? Так что она сказала?

Вогт вдохнул горячий воздух и провел ладонью по мокрому лбу. Его лицо, красное и мокрое от жары, страдальчески сморщилось.

— Да что за… — пробормотала Наёмница. Она подняла взгляд к небу и увидела, что оно бледно-голубое, почти бесцветное, как будто солнце выжгло его синеву добела.

— Она сказала: «Я знаю о кинжале, который ты прячешь при себе. Вонзи его в мое сердце. Я отдаю тебе мои кровь и плоть и вместе с ними те силы, что еще остаются в моем меркнущем теле. Утоли мною жажду и голод и иди к огню, потому что только так ты сумеешь добраться до него. Я хочу, чтобы ты спасся, даже если ты спасешься без меня».

Наёмница встала столбом. Рот ее раскрылся так широко, что в него без проблем залетела бы птица средних размеров.

— Она попросила, чтобы он съел ее? — выдохнула она пораженно. — Съел?

— Ну… если это сформулировать так, то… да, — промямлил Вогт.

— Я раньше подозревала, что у тебя с башкой не все в порядке, Вогт. А теперь я точно это знаю!

— Моя история не более странная, чем твоя, — обиженно надул щеки Вогт.

— Правда? Если ты так считаешь, то ты еще более двинутый, чем я считала!

— Так ты хочешь узнать, чем все кончилось?

— Кажется, уже нет…

— Годсэнт ужаснулся этому предложению, — тем не менее продолжил Вогт. — А огонь был так близок, и ему так хотелось жить… и тогда он…

— Почему именно она должна быть съеденной? — возмущенно возопила Наёмница, отпрыгивая от Вогта на три шага. — Почему не Годсэнт? Ведь он был гораздо пухлее…

— Девушка Без Имени была ранена. Она все равно умирала.

— А Годсэнт был отравлен и, ты сам сказал, не мог идти дальше. Да и что там в ней есть? Кожа до кости, даже падальщикам будет нечем поживиться. Все это неправильно! Это дурацкий финал! Он мне не нравится!

Наёмница протестующе замахала руками. Порыв ветра приподнял ее волосы, и только в этом момент она осознала, что, увлеченная спором с Вогтом, даже не заметила, как они поднялись до самой вершины холма. Встав перед Вогтом, она попыталась заставить его посмотреть в ее сердитые глаза, но он смотрел куда-то вдаль над ее плечом. Его глаза расширились.

— Вогт, ты должен… да куда ты смотришь? Что там? — она развернулась. — Туман… туман?

Она неосознанно попятилась и врезалась спиной в Вогта.

— Это как-то… странно, да, Вогт?

— Странно, — согласился Вогт и, рассеянно обняв Наёмницу, прижал ее к себе.

Туман лежал в долине за холмом, как в чаше. Он походил на маленькое серебристое озеро — невозможно рассмотреть сквозь густую пушистую дымку, что затаилось на дне. На первый взгляд в тумане не было ничего тревожащего. Если только не считать тревожащим сам факт наличия тумана в столь неподходящих для этого погодных условиях.

— Там что-то движется? — Наёмница прищурилась, пытаясь рассмотреть. — Там, внутри… видишь? Проклятье! — взорвалась она. — Проклятье, проклятье, проклятье! Мы туда не сунемся, Вогт, даже ты с твоим сумасбродством должен понимать, что…

— Мы не пойдем в туман. Игра, наверное, хочет, чтобы мы туда направились. Но мы этого не сделаем. Я не хочу. У меня… плохое предчувствие.

Наёмница, облегченно вздохнув, высвободилась из рук Вогта и отступила от него.

— Ты даже не успел завершить свою дурацкую историю, а опять что-то начинается…

— Может, еще не начинается. Может, это просто туман, — возразил Вогт, что противоречило его собственному заявлению про плохое предчувствие.

— Так куда нам теперь идти? Назад, вперед?

— Вперед, конечно.

— Но не в туман.

— Не в туман.

Они спустились с холма и сместились левее, к реке. Здесь на берегу не росло ни единого дерева, лишь поднималась высокая, до пояса, трава. Не прикрытые зеленой лиственной крышей, бродяги ощутили себя неуютно. Наёмница, чуть поворачивая голову, бросала на туман настороженные взгляды. Он был далеко, но лучше бы еще дальше. А еще лучше, чтоб его не было вовсе.

— Давай-ка ускоримся.

— Я не могу ускориться. Я устал. У меня ноги отваливаются. Мне нужен привал.

Наёмница уже открыла было рот, чтобы выдать поток недовольства, но внезапно смягчилась.

— Ладно, давай отдохнем. Сама не понимаю, почему я так взвинтилась. Туман там, мы здесь. Не побежит же он на нас, — Наёмница уселась на траву и с облечением сняла ботинки. Ботинки уже почти развалились, но это было не так плохо, потому что сквозь прорехи опухающие от жары пальцы овевало ветерком. — Так чем все закончилось?

— Ой, — как-то невпопад ответил Вогт. — На самом деле у этой истории нет завершения.

— Что-о-о? — вспыхнула Наёмница, дочерна опалив траву вокруг. — Ты столько дней трепал мне уши своей сказочкой, а в итоге сам не знаешь, как она завершается?!

— Я не говорил, что не знаю, — возразил Вогт. — Я сказал: неизвестно, как она завершилась. Может, она и вовсе еще не закончилась.

— О, Вогт… — тоскливо застонала Наёмница. — Ты просто… просто…

— Хорошо, — смилостивился Вогт. — Я попробую угадать, каков был финал.

Он задумался на минуту, рассматривая красные пыльные пальцы на ногах Наёмницы. Когда он заговорил, его голос звучал печально:

— Годсэнт отпрянул от Девушки Без Имени, отказываясь принять ее жертву. Он понимал, как драгоценна их цель и как возрадуется все живое, если проклятие будет снято и тьма отступит. Но он слишком любил Девушку Без Имени и не мог убить ее. Эта стена была совершенно непреодолима. Годсэнт рассмеялся горьким смехом, в котором ничего не осталось кроме отчаянья и любви. Он взял кинжал, но вонзил его не в ее тело, а в свое, потому что хотел умереть рядом и одновременно с ней. И тогда он разгадал загадку.

Страшный грохот раздался над лесом — будто обрушились все мировые скалы, а огонек стал близок, ближе и внезапно вокруг них. Огонь расширялся, черпая силу из странников. Вскоре он захватил весь лес и расширялся дальше. Люди повсюду замерли, с удивлением озираясь, и их души пробудились от кошмарного сна, в который были погружены долгое время. Пламя лечило, не обжигая. Мрак трясся от злобы, скрываясь в недрах сердец человеческих, но огонь отыскал его в них и выжег, не оставив следа. Когда весь мир очистился