Сан-Феличе. Книга вторая - Александр Дюма

Облеченный всею полнотой власти для подавления роялистского мятежа, Сальвато велел арестовать более трех тысяч подозрительных лиц, в том числе второго брата кардинала Руффо; триста главарей были препровождены в Кастель делл'Ово либо в Кастель Нуово, причем Сальвато приказал заминировать обе крепости и, если у Республики недостанет сил для их защиты, взорвать эти замки вместе с узниками; он распустил слух, будто намеревается прорыть под городом подземные ходы и набить их порохом, — словом, Сальвато хотел, чтобы роялисты поняли: если Руффо станет упорствовать в своем намерении отвоевать Неаполь для короля, ему предстоят не рыцарские сражения, а истребительная война; роялистов ждет та же судьба, что и республиканцев, — смерть.

Наконец, по настоянию Сальвато, чья пылкая душа, казалось, зажигала своим пламенем всех окружающих, вооружились патриотические общества; они назначили офицеров из своих рядов, а командиром выбрали храброго швейцарского полковника по имени Джузеппе Вирц. В прошлом этот человек служил Бурбонам, но на его слово можно было положиться.

Пока разворачивались все эти события, подошел день чуда. Легко понять, с каким нетерпением ждали этого дня приверженцы Бурбонов и с каким трепетом следили за его приближением малодушные люди из лагеря патриотов.

Надо ли говорить, что сердце бедной Луизы полнилось ужасной тревогой, ведь она жила лишь одним Сальвато и ради Сальвато, а он только чудом оставался жив среди вражеских кинжалов, которых уже однажды столь счастливо избежал; но на все страхи возлюбленной у него был один ответ:

— Успокойся, дорогая, в Неаполе осмотрительнее всего — быть храбрым. Хотя Луиза уже давно никуда не выходила, в день чуда она на рассвете была в церкви святой Клары и молилась перед оградой алтаря. Образованность не убила в ней неаполитанских суеверий: она истово веровала в святого Януария и в его чудо.

Но, молясь о свершении чуда, она, в сущности, молилась за Сальвато. Святой Януарий внял ее мольбе. Едва лишь члены Директории,

Законодательного корпуса и выборные чиновники, одетые в форменное платье, вошли в церковь, едва кавалерия и пехота национальной гвардии тесными рядами встали у дверей, как чудо свершилось. Святой Януарий положительно оставался верен своим убеждениям, он по-прежнему был якобинцем.

Луиза вернулась домой, благословляя святого Януария и более чем когда-либо веруя в его могущество.

CXXXV. ИЗ КОГО СОСТОЯЛА КАТОЛИЧЕСКАЯ АРМИЯ СВЯТОЙ ВЕРЫ

Как помнит читатель, мы оставили кардинала Руффо в Альтамуре. 24 мая, после двухнедельной передышки, он двинулся дальше, прошел через Гравину, Поджорсини, Спинаццолу, миновал Венозу, родину Горация, затем Мель-фи, Асколи и Бовине

Да будет дозволено пишущему эти строки задержаться на одном эпизоде, который связывает с историей Неаполя историю его собственной семьи.

Во время пребывания в Альтамуре кардинал получил письмо, помеченное городом Бриндизи, от ученого До-ломьё. Ученый находился под арестом в крепости этого города вместе с двумя генералами: Манкуром и Александром Дюма, моим отцом.

Вот как обстояло дело.

Генерал Дюма, вследствие ссоры с Бонапартом, испросил позволение вернуться во Францию и получил его.

И вот 9 марта 1799 года он отплыл из Александрии на зафрахтованном им небольшом судне, на котором предложил места на борту двум своим друзьям, генералу Манкуру и ученому Доломьё.

Судно называлось «Прекрасная мальтийка», поскольку капитан был мальтиец, и ходило под нейтральным флагом.

Имя капитана было Феликс.

Судно требовало ремонта. Договорились, что он будет произведен за счет нанимателей. Оценщики определили расходы в шестьдесят луидоров; капитан Феликс получил сто, заявил, что все починки произведены, и, приняв его слова на веру, путешественники вышли в море.

Но никакого ремонта сделано не было.

В сорока льё от Александрии «Прекрасная мальтийка» дала течь. К несчастью, возвратиться в порт было невозможно из-за противного ветра. Решили продолжить плавание под всеми парусами, однако, чем быстрее двигалось суденышко, тем больше оно оседало.

На третий день положение стало почти безнадежным.

Сбросили в море десять пушек, составлявших вооружение корабля, потом девять арабских коней, которых генерал Дюма вез с собой во Францию, отправили за борт груз кофе и наконец туда же кинули принадлежавшие пассажирам сундуки с вещами.

Но, несмотря на это, корабль все больше погружался в воду. Определили широту, и выяснилось, что судно находится у самого входа в Адриатическое море. Тогда решено было зайти в ближайший порт — им оказался Таранто.

Земля показалась на горизонте на десятый день. И весьма кстати — еще сутки, и корабль пошел бы ко дну.

С самого отплытия из Египта лишенные связи с внешним миром, пассажиры не знали, что Неаполь находится в состоянии войны с Францией.

Пристали к островку, приблизительно в одном льё от Таранто, и генерал Дюма послал капитана к коменданту города, велев объяснить ему, в каком бедственном положении находятся пассажиры, и просить у него помощи.

Капитан привез устный ответ тарантского коменданта: тот приглашал французов без всяких опасений высадиться на сушу.

После этого «Прекрасная мальтийка» снова вышла в море и через каких-нибудь полчаса уже входила в порт Таранто.

Пассажиры один за другим спустились на берег; их обыскали, собрали всех в одно помещение и тут, наконец, объявили им, что их задерживают как военнопленных.

На третий день главным узникам, то есть генералам Манкуру и Дюма вместе с Доломьё, выделили особую камеру.

И тут Доломьё от своего имени и от имени товарищей написал кардиналу Руффо: он выразил протест против подобного попрания международного права и заявил, что они стали жертвами предательства.

Кардинал ответил, что, не входя в обсуждение вопроса о том, имел ли право король Неаполя задержать французских генералов и их спутников в качестве военнопленных, он лишь ставит г-на Доломьё в известность, что продолжать путешествие по суше им невозможно, поскольку он, кардинал, не в состоянии обеспечить французам достаточно надежного эскорта, который помешал бы населению лежащей на их пути Калабрии, целиком взбунтовавшейся против французских войск, растерзать путешественников; отправить же их на родину морем он не имеет права без разрешения на то англичан, и единственное, что он может сделать, — это доложить о положении путников королю и королеве. Кардинал добавлял, что советует генералам Манкуру и Дюма переговорить с главнокомандующими Неаполитанской и Итальянской армий об обмене узников на полковника Боккечиампе, недавно взятого в плен французами, ибо король Неаполя больше дорожит синьором Боккечиампе, чем всеми другими пленными неаполитанскими генералами во Франции и Италии.