Дело совести (сборник) - Блиш Джеймс Бенджамин

Заряд уже ударил его — и выбросил в следующую последовательность.

ШЕСТЬ!

Там не было ничего.

Не было даже темноты, хотя не было и света тоже. Совсем ничего, даже времени. Все вокруг было не более реально и осмысленно, чем воспоминания в часы глубокого ночного сна.

Кругом пустота, и ни на каком языке нельзя об этом рассказать. Даже человек, который, как Зед, находился между звездами, не смог бы описать такую пустоту, ведь пространство и время — это континиум электромагнитных полей, искривленный вместе с материей, ограниченный в своей строгой метрической структуре, наполненный позитронами до возможности взрыва, расширяющийся, как воздушный шар под давлением своей собственной полноты.

Здесь же только пустое пространство.

Очень долго ничего не происходило в душе Дэнни; только абсолютное опустошение, крайняя степень сверходиночества: он был изъят из царства нормальных человеческих эмоций. Если у него и оставалась какая-то связная мысль, так это мысль о том, что Беренц его убил; или — хотя могли пройти дни, годы, века, после того как это с ним случилось — заряд из оружия Беренца выкинул его из сигма-последовательности в какую-то другую, где весь мир — ничто иное как далекая невозможность.

Он беспомощно повернулся в пустоте. Постепенно к нему пришло безнадежное удивление: как он узнал, что повернулся? Ведь нет ничего, никаких признаков, никаких ориентиров, по которым он может судить о своем движении.

Но он повернулся. И даже почувствовал приступ головокружения.

Головокружение. Значит, даже здесь не все его чувства были полностью бесполезны. Полукруглые каналы его внутреннего уха регистрировали сдвиги в инерции газа, который их заполнял. Его чувство равновесия все еще действовало.

Осторожное движение руки подсказало ему, что кинестезия, ощущение мускульного положения, также все еще действует, а значит, очевидно, есть и другие «внутренние» ощущения.

Он был жив. По крайней мере с этого можно начать. Более того, одно из внутренних ощущений говорило ему что-то чрезвычайно важное об окружающей его пустоте. Он чувствовал головокружение. Его вестибулярный аппарат подсказывал ему, что он повернулся. Он не получил бы такого ощущения, если бы газ у него во внутреннем ухе не испытывал действия центробежных сил или сил Кориолиса.

В метрическом поле пространства и времени эти силы были абсолютны — ничто не могло свести их на нет или замаскировать. Следовательно, Дэнни находился в пространстве и времени…

И кажущаяся пустота — это просто иллюзия.

Беззвучная, недвижная, бессмысленная темнота была ему навязана. Без сомнения, кто-то внушил ее Дэнни. А значит, он достиг своего места назначения. Пустота выкрикивала имя Братства любому, кто мог понять, что она означает, — даже несмотря на то, что слышать это можно только внутренним ухом. Конечная цель ОПИ — добиться, чтобы последовательность правдами и неправдами казалась пустой даже в ткани пространства и времени. Без этой ткани, этой основы-матрицы, пси-способности бесполезны.

ОПИ, знавшее, как управлять таким состоянием, могло разрешать привилегированным людям доступ в другие, более годные для жизни последовательности, или могло отменить доступ по своей воле. Кроме того, оно контролировало пси-силы.

Возможно, эта последовательность была конечным продуктом; не той, которая преобладала бы в будущей последовательности ОПИ, если бы Дэнни потерпел неудачу, но той, которую ОПИ установит в конце длинной линии последовательностей.

И в ней Дэнни и Тодд, похоже, пойманы в ловушку.

Тем не менее оставалась крошечная надежда. Резонатор все еще работал, все еще крепко привязывал Дэнни к одному единственному «кадру» в этой последовательности точно так, как он делал это в других. Дэнни был уверен, что люди из ОПИ не рискнут пустить все на самотек. Они должны будут вмешаться.

Возможно, он ждал столетия, чтобы удостовериться в своей правоте. Ему ничего другого не оставалось, только ждать.

Но вдруг безмолвной пустоте возникло мерцание света. Постепенно оно превратилось в светящееся человеческое лицо.

Лицо Молла.

Глава 16

Тодд

Огромные губы раскрылись, и беззвучный голос произнес:

— Ваша смерть что-то запаздывает, Дэнни.

— Я еще жив, — резко ответил Дэнни. Светящееся лицо осклабилось.

— Но вы умрете. Мои предсказания дважды показывали, что вы мертвы. Первый раз, когда вы появились вместе с Хеннесси, второй — когда вошли в сигма-последовательность. Согласно третьему предсказанию вы не сможете уйти из этого пространства. Вы мертвец, Дэнни.

— Ваши предсказания — дерьмо. Я дам вам четверть доллара и маленький приборчик, который случайно оказался у меня с собой, если вы снова сумеете произнести эту речь, только вслух.

Лицо приблизилось, узкие глаза сверкали раскаленным добела жаром.

— Смейтесь, если очень хочется. Немощь речи еще не означает немощь мозга. Вашему другу Хеннесси пришлось испытать это на собственной шкуре. Вы посмеялись над двумя моими предсказаниями; я собираюсь подтвердить те два выдающимся успехом третьего. Или вы предпочитаете, чтобы я оставил вас здесь?

— Попробуйте.

Молл не ответил. Его лицо — это все, что Дэнни мог видеть из конуса своего зрения. Что-то смертоносное копилось в глазах Молла.

Но Дэнни помнил. Этот человек нес с собой, даже сюда, опустошение и ужас мира, где не было людей, только одинокая отвратительная птица, ищущая свою последнюю жертву. Солдат на высокой башне крикнул ему вслед: «Дурак, ты же все равно умрешь…», его голос прервался и вместо него возник голос робота, похожего на богомола, бормочущий: «Формулировка вне матричного ряда… фактор разрушения… выход… меня утилизируют за это…». Утрата интуиции в обращении с сырой энергией, вырвавшийся из-под контроля бета-распад, та самая водородная бомба, которая уничтожила солдата и превратила Землю в газовое облако. Черноволосый человек напомнил Дэнни, что ни одна последовательность не стабильна.

Все одно к одному. Все сконцентрировано резонатором в один кадр. В сумме получился самый большой психический потенциал, когда-либо накопленный человеческим существом. Сейчас ему не хватало только цели.

Дэнни ненавидел все, что создало ОПИ, и огромное лицо Молла, проглядывающее сквозь тьму, стало для него этой целью. Он собрал молнию и метнул.

Пустынная последовательность содрогнулась. Сияющее лицо затряслось в агонии. Оно почти мгновенно уменьшилось до крошечной светящейся точки.

— Дэнни! Дэнни! Держи его там! Я сейчас закончу и помогу тебе!

Голос Тодда…

Но световая точка не исчезала. Дэнни чувствовал присутствие Молла, собиравшегося с силами для невообразимо страшного ответного удара. Раньше Молл мог уничтожить Шона и Дэнни вместе взятых. Он вернется.

Темнота закрутилась. Вокруг далекой не-звезды и вокруг Дэнни разворачивал кольца невидимый и странный ураган, казалось, как будто вся метрическая структура пространства исказилась и бьется в конвульсиях. Лицо Молла выросло опять в невидимой круговерти. Теперь он не призывал на помощь сэра Левиса, Шаума и других. Он не нуждался в их помощи, чтобы справиться с Дэнни. Его глаза горели разрушением; он был единственным источником света во вселенной, и он излучал смерть.

И вдруг его не стало.

Звук, похожий на скрежет при резке металла, раздался откуда-то из-за светящейся головы. Ломаный пучок света, как молния, застывшая во время удара, пронзила тьму. На ее фоне голова Молла — и не только голова, но и его плечи и грудь — были уже не светлыми, а темными, и не казались такими гигантскими.

Разрыв быстро увеличивался в ширину, теперь уже высвечивая всю фигуру Молла. Затем раздвинувшиеся створки мрачной завесы разошлись окончательно, сквозь нее пролился свет, и возникла реальность.

Они находились на чердаке. Молл стоял на расстоянии не более пятнадцати футов и через плечо смотрел на Дэнни с выражением ужаса и удивления. За ним, напротив автоматической двери той комнаты, которую Дэнни уже видел однажды, на верху огромной удивительной машины сидел Тодд. Это устройство чем-то напоминало и прожектор, и осадное орудие, и Тодд, воседая на металлическом сиденье, упирался ногами во что-то, смахивающее на педали велосипеда. Весь аппарат выглядел так, будто его собрал в неистовой спешке фанатично старательный инженер.