Парижские могикане. Том 1 - Александр Дюма

Однажды утром Ореола обратилась ко мне с необычным вопросом:

«Вы давно обещаете мне прогнать Гертруду, но она до сих пор здесь. Что вас так привлекает в этой женщине?»

У меня голова шла кругом. Я смутно припоминал свое обещание. У меня не было никаких причин увольнять Гертруду, женщину безобидную; она была кормилицей моей невестки, обожала ее детей, да и они ее обожали. На сей раз я наотрез отказал Ореоле. Мне было стыдно отнимать у несчастных сирот нежную, заботливую няньку, в которой они так нуждались; я сам совсем ими не занимался, оставив их на попечении этой славной женщины.

Как раньше в случае с садовником, она стала донимать меня бесконечными и невыносимыми просьбами прогнать гувернантку. Каждую ночь я, подпадая под роковое влияние поработившего меня демона, обещал завтра же уволить Гертруду, а утром отказывался от обещания.

Ореола опять заперлась в своей комнате, как четыре месяца назад, когда произошел тот случай с садовником. Но я выдержал испытание. Признаюсь, что я еще не пропил весь свой стыд: я боялся и упреков господина Сарранти, и детских слез. На этот раз первой уступила Ореола. Она раскаялась в своем новом капризе и пришла просить у меня прощения. Можете себе представить, с какой радостью я ее простил.

Раскаяние Ореолы совпало с двумя обстоятельствами, которые показались мне тогда незначительными; но потом я убедился, что они сыграли роковую роль. Накануне Жан отпросился на два дня: ему нужно было отправиться в Жуаньи, чтобы уладить там дело о небольшом наследстве. А утром господин Сарранти нас предупредил, что ему совершенно необходимо уехать на два-три дня в Париж. Итак, в замке остались только дети, Гертруда, я и Ореола. Я сказал об этом Ореоле.

«Разве я не ваша служанка как в постели, так и за столом?» — отозвалась она.

При это она так на меня взглянула, что от предвкушаемых наслаждений у меня закружилась голова.

Наступил вечер. Ужин был подан, как обычно, в комнату Ореолы. Около десяти часов мы заперлись… Она соблазняла меня, как настоящая вакханка: мне чудилось, что вместо вина я пью огонь, зажженный ее пламенным взором. Около одиннадцати часов мне послышалось, что кто-то стонет.

«Что такое?! — спросил я Ореолу.

« Не знаю… Ступайте поглядите!»

Я попытался подняться со стула, ступил три шага и упал в кресло.

« Ладно, допивайте вино, а я пока схожу посмотрю «.

Бывали такие минуты, когда я безропотно подчинялся Ореоле. Я осушил стакан до последней капли. Она встала и вышла.

Не знаю, сколько времени она отсутствовала: в пьяной дремоте я не слышал, что происходит вокруг, и проснулся оттого, что кто-то поднес к моим губам стакан. Я открыл глаза и узнал Ореолу.

« Ну что?» — спросил я, смутно припоминая, что кто-то стонал.

« Гертруда занемогла «, — ответила она.

« Гертруда… больна?!» — переспросил я.

« Да, — подтвердила Ореола. — Она жалуется на спазмы в желудке и не хочет ничего принимать из моих рук. Вам бы следовало спуститься вниз и дать ей чего-нибудь выпить, ну хоть воды с сахаром «.

« Проводи меня «, — приказал я Ореоле.

Помню, как я спустился по лестнице, Ореола провела меня в переднюю, подала сахар, чтобы я всыпал его в стакан с водой, и, подтолкнув к двери в комнату больной, напутствовала такими словами:

« Отнесите ей это и постарайтесь держаться прямо, чтобы она не заметила, как вы пьяны «.

Устыдившись своего состояния, я собрался с силами и подошел к постели Гертруды довольно твердым шагом.

« Выпейте воды, дорогая Гертруда, и вам станет лучше!» — проговорил я.

Гертруда сделала над собой усилие, протянула руку и опорожнила стакан.

« Ах, сударь, опять тот же привкус!.. — простонала она. — Сударь! Сударь! Доктора!.. Сударь, я уверена, что меня отравили!»

« Отравили?» — переспросил я, в ужасе озираясь по сторонам.

« Ох, сударь! Небом заклинаю вас! Именем вашего несчастного брата! Доктора! Доктора!»

Я испугался и поскорее вышел.

« Слышала? — обратился я к Ореоле. — Она думает, что ее отравили, и просит позвать доктора «.

« Бегите в Морсан и приведите господина Ронсена «.

Так звали старого доктора, который заходил к нам ужинать, когда во время своих разъездов оказывался поблизости.

Я взялся за шляпу и трость.

« Выпейте на дорогу вина: на улице холодно, путь неблизкий — два льё!»

Она подала мне стакан. Как ни был я привычен к крепким напиткам, вино обожгло мне желудок, словно я хлебнул купоросу! Я вышел, пересек сад, спотыкаясь, добрел до садовой калитки. Но не прошел я и двухсот шагов по дороге на Морсан, как деревья закружились у меня над головой, небо словно вспыхнуло огнем, земля ушла из-под ног, и я свалился на обочину…

На следующий день я очнулся в своей постели и подумал, что все это мне приснилось.

Я позвонил; прибежала Ореола.

« Правда, что Гертруда умерла, или мне привиделось это в кошмаре?» — спросил я.

« Правда «, — отвечала она.

« Ее… отравили?»

« Возможно «.

« Как возможно?» — вскричал я.

« Да, возможно, — сказала Ореола, — только никому об этом не рассказывайте. Она ведь принимала питье лишь из моих и из ваших рук. Могут подумать, что ее отравили мы с вами «.

« Почему?»

« Люди такие злые!» — невозмутимо заметила Ореола.

« Но ведь это надо как-то доказать!» — замирая от страха, выговорил я.

« Найдут причину!»

« Какую же?»

« Скажут, что вы сначала отделались от гувернантки, чтобы потом без помех покончить с детьми и завладеть наследством «.

Я закричал и натянул на голову одеяло…

— О несчастная! — пробормотал монах.

— Погодите, погодите, это еще не все… Только не перебивайте меня: я чувствую, как силы меня оставляют!..

Брат Доминик стал слушать дальше. Он задыхался. Его сердце сжалось от отчаяния.

LXVII. ПАУК РАСКИДЫВАЕТ СЕТЬ

Смерть Гертруды ни у кого не вызвала подозрений. Все тяжело переживали потерю, особенно дети. Ореола хотела было занять место Гертруды, но они ее ненавидели, особенно маленькая Леони.

Я впал в тоску и дней пять не выходил из своей комнаты.

Вернулся господин Сарранти. Он попытался меня утешить. Он понимал, что мне тяжело лишиться хорошей и верной служанки, но не мог себе объяснить, чем вызваны мои душевные страдания, похожие на угрызения совести. Он предложил найти другую женщину, чтобы она присматривала за детьми. Однако дети об этом не просили, а я, предвидя возражения Ореолы, отговорился тем, что никто не сможет заменить им бедняжку Гертруду.

Ореола продолжала управлять домом, будто ничего не произошло. Она по-прежнему держалась почтительно, как подобало женщине ее положения, и словно не замечала меня, несомненно уверенная в том, что я никуда от нее не денусь.