Ярмо Господне - Иван Катавасов

Уверяю вас, там, во время третьего фазиса, на озере Чаронь ни один из секуляров не смог различить с берега старинный орденский масс-нейтрализатор магии — «глаз Пигмалиона». Солнце для них оставалось обычнейшим восходящим небесным телом, никуда оно у них не скрывалось за облаками во время сейсмического удара.

В идеале мой «престер Суончера», — это рабочее название, сэр, — в силу своих тактико-технических характеристик предстает высокоточным дистанционным харизматическим оружием, обладающим избирательным духовным и материальным воздействием…

«Ага… Как же, как же! Так молотил по площадям, никому мало не показалось: ни волхвам-сектантам, ни ходунцам с ходуньям. Досталось на отличку и Нике, и Маньке с Настеной справа-слева по голове и по яичникам, больно…

Чувствительно саданул и по Анфиске с Пал Семенычем. Пускай рыцарь-зелот Павел по старой бюрократической привычке клерота от всего излишне сверхрационального прикрывается, неустанно…»

— Рационально, по сути факта, коллега, следует всегда учитывать классическое оптимальное соотношение рентабельности цели и выбора средств поражения. Мне кажется, сегодня я несколько пренебрег воинской классикой, но, думается, это в какой-то мере допустимо в практике боевых испытаний.

Между прочим, коллега Филипп, я ритуально зарядил «престером Суончера» еще один рубин-апотропей. Предполагал при случае активировать его во второй зоне орденского воздействия на горе Игрище, но не решился непрошено вторгаться в телеологическое пророчество вашего асилума, которое к тому времени отчасти утратило статус неизреченности, тогда как область значений горизонта событий в сверхрациональной неопределенности значительно расширилась.

Не желаете ли и вы как-нибудь определенно испытать мой новый ритуал, сэр?

— Благодарю вас, мой дорогой лорд Патрик, — дипломатично не стал прекословить и отказываться от предлагаемой ему чести рыцарь Филипп. — Я всенепременно поразмыслю над вашим великодушным предложением и определюсь, как мне быть на моем уровне владения силами и знаниям рыцаря-зелота.

— Определяйтесь, сэр рыцарь, определяйтесь. В настоящее время, полагаю, мое предзнание мне показывает: ваш наследственный клинок Регул, некогда принадлежавший достославному харизматическому архонту Гаю Юнию Альберинусу, определенно знаком с боевым применением древнегреческого престероса…

С публикацией моих экспериментальных данных я не спешу. Так что подумайте, брат Фил, о великолепной возможности внести собственный немаловажный вклад в развитие прикладной теологии и орденской теургии…

Рыцарь-адепт Патрик испытующе глянул на собеседника и вторично предупредил его тем же ровным голосом:

— Дорогой сэр Фил, как бы вам того ни хотелось, вам незачем ни сегодня, ни завтра заходить в убежище и смущать вашего сверхрационального партнера-симбионта воспоминаниями о дезавуированном пророчестве.

Увы, такова печальная судьба любого прорицания будущего.

Изрекая, мы не прорекаем, государь мой батюшка Филипп Олегович. Но вносим сумбур и суетность в систему распределения фрактально ветвящихся вероятностей, — прибавил лорд Патрик по-русски. — Обособленный временной интервал вашего пророческого видения еще отнюдь не исчерпан, но предвиденные ранее ход и сцепление эвентуальностей уже существенно разнятся с деепричастной модальностью, вами воспринимаемой достойно и с пониманием.

Желаете возразить, сэр?

— Отчего же мне возражать, лорд Патрик? С рыцарским предназначением не спорят, его стараются понять.

— Славно сказано, брат Фил. А ваш афоризм позвольте и мне взять на вооружение без ссылок на авторство.

— Почему бы и нет, мой дорогой лорд Патрик?

«Еще бы! с убежищем-то он меня походя уел. И дело тут не в суевериях пустословных, потому как во времечко оно дед Патрикей был неслабым инквизитором, в придворных чинах хаживал с ключом камергера двора его императорского величества Александра I Благословенного.

А несколькими десятилетиями ранее с Павлушей Булавиным чуть на дуэли не задрался, едва-едва помирили гордецов. Эх, молодость, молодость… Порой поздновато взрослеют милостивые государи харизматики…

Хоть вам и банально, но лучше поздно, чем никогда. Потому и предупредил насчет асилума перед веселеньким африканским сафари. И не грузит подробностями, покамест срок моего видения не истек…

Вот что, сменим-ка мы предмет разговора, и спрошу я нашего достославного адепта о ритуале экстракции магии для Настиного сигнума…»

Прежде всех по прибытии в орденскую резиденцию рыцарь Филипп поставил в известность о неотложной командировке в Найроби не даму-неофита Анастасию, а кавалерственную даму-зелота Веронику. Так положено. Арматору о таком сообщают в первую очередь, если информация о предстоящей миссии еще не поступила по ее каналам.

— …Труба зовет, Вероника моя Афанасьевна. Распорядись-ка домохозяйственно перекусить чем-нибудь двум странствующим рыцарям на дорожку.

В ответ Филипп услыхал от Вероники вовсе уж нечто несообразное должностным обязанностям арматора и тому, что предвидел его асилум. Она нахмурилась, помрачнела и решительно заявила:

— Я могу запретить тебе, Фил, эту долбо… дебильную миссию по непреложным арматорским соображениям, и никто не посмеет нарушить мои прерогативы. Ни в анус, ни к вагине…

Однако ж препятствовать тебе я не буду, вали в эту… дьявольскую Африку, рассадник глобальных вирусных пандемий и бактериальной экзотики. Но потом, только держись, милок, тетя доктор твой организм обиходит в должном благочинии…

Филька, я страшно боюсь за тебя. И плевать мне на суеверия…

Если с тобой что-нибудь случится, знай, я буду рожать от тебя и Насти мальчика. Ее яйцеклетки и твои живчики у меня наготове для экстракорпорального зачатия.

И без того для Руперта одного такого отпрыска собралась выносить. Где один эмбрион, там и двое у меня поместятся — невелика разница двуяйцовых близнецов вынашивать, выращивать по арматорскому обычаю. Что для одного фетуса, — тяжкое брюхо таскать, тянуть, матку толкать, растягивать, дойки напрягать, царские врата распахивать, — что для двух. Не в лобок, так по лбу…

На столь неожиданное заявление Филипп сразу не нашелся, чего бы ему просто по-человечески ответить, он только попросил:

— Угости сигареткой, сестрица арматор.

— «Мальборо» натощак из красной пачки устроит, братец Фил? Я-то курить уж бросила.

«Господи, помилуй и спаси! Она не шутит! Поразительно, патер ностер…»

Тем воскресным ранним утром окончательно сразила рыцаря Филиппа и опровергла пророчество от асилума настоятельная просьба рыцаря Патрика пригласить для поддержки ягд-команды инквизитора-дознавателя кавалерственную даму Анфису.