Фантастика 1990 год - Владимир Фалеев

– Вы не любили ваших мам?- удивленно спросил клерк.

– Люблю. Я и сейчас переписываюсь с ней.

– Ах, вы из тех, у кого была одна рабочая мама!- Зарубин вспомнил нежную морщинистую руку и прощальные слова: - Я с таким трудом нашла тебя. И вот ты уже взрослый. Как быстро пролетело это время! Не покидай меня насовсем, пиши мне, сынок…- Зарубин почувствовал, как в нем дрогнуло и проснулось что-то новое.

– Я становлюсь социально опасным элементом!- сказал он.

– Да!- улыбнулся клерк, но глаза его не улыбались.

– Так что же нам делать?- спросил Зарубин.

– Мы запросили Управление. Из центра приезжали специалисты, они проверяли вашу девочку, вы помните.

– Да!

– Мы обязаны были изъять у вас ребенка, но на свой страх и риск оставили девочку у вас до наступления школьного возраста. Так что у вас еще есть примерно восемь месяцев.

Так закончился самый первый визит в Управление.

А сейчас они шли к морю, и прохожие, как всегда, удивленно оборачивались на необычную пару. Они шли, взявшись за руки, и море шуршало им навстречу галькой.

А на столе Председателя Управления лежал подготовленный коллегией Управления мотивированный отказ в разрешении воспитания девочки в семье с категорическим требованием к местному комитету немедленно направить ребенка в интернат.

Дискуссия по этому вопросу закончилась час назад. Против решения коллегии голосовал только один человек. Председатель, обладающий правом вето, участия в дискуссии не принимал.

Сейчас коллегия собралась для утверждения своего решения и подписи документа. Председатель взял в руки ручку и произнес традиционную формулу: - Я призываю вас еще раз все тщательно взвесить и сообщить окончательное мнение.

Хмурое молчание подтвердило решение.

– Я хотел бы выслушать противника!- отходя от формулы, сказал Председатель.

– Все свои доводы я изложил коллегии. Они оказались несостоятельными. А сейчас я вас прошу задуматься, почему за семьдесят лет функционирования Системы не появился ни один гений?!

– Ну что ж, давайте подумаем!- сказал Председатель, выводя первые буквысвоей подписи.- Давайте подумаем! - сказал он и отложил ручку.

НЕВЕДОМОЕ: БОРЬБА И ПОИСК

Анатолий КАРТАШКИН. АЛХИМИК РАЙМУНД ЛУЛЛИЙ

Мир призраков колеблет атмосферу…

Вглядываюсь в его лицо…

Необычность судьбы обязательно должна угадываться по внешности - так я полагал раньше, и ошибался. Здесь - спокойный взгляд, прямой нос, чуть-чуть витая благообразная бо.рода, ниспадающие одежды средневековья. Никакого намека на ожидаемую принадлежность к существованию почти мифологичному, никаких особых черт, разве что слегка косящий к переносице левый глаз. Стереотипно-канонична и латинская строка, стремительной виражной дугой охватывающая древнюю гравюру - “Раймундус Лиллиус Философус”. Ничто, абсолютно ничто в этом портрете не настраивает созерцающий взор на будоражащую воображение легендарность. На фантастику плывущей из века в век молвы о нем, как о человеке, прожившем две жизни.

“Стоит занавесу подняться, как нам предстает совсем незнакомый мир, и спектакль вынуждает нас жить какое-то время жизнью, нам чуждой”,- эти слова французского поэта Поля Валери приходят мне на ум всякий раз, когда я вспоминаю о своих встречах с Раймундом Луллием.

Далеко внизу, под окном, узкой лентой вился Ленинградский проспект. Сверху было видно, как по обеим его сторонам бесшумным встречным движением текли разбросанные потоки машин - легковых, грузовых, троллейбусов, автобусов, как, расслаивая их на две струи своим безапелляционно-режущим “вау-вау-вау!”, мчался реанимобиль, стремясь кому-то на помощь. Я вернулся к началу книги. И разворот страниц пришелся на Луллия.

Он погиб в Тунисе. Проповедовал там христианство, и мусульмане обрушили на него град камней. Скончался 29 июня 1315 года. Перед смертью предсказал подобравшему его генуэзскому купцу, что потомок этого купца откроет Новый Свет. Так гласила легенда; так прочитал я в книге. Пророчество Луллия сбылось, как бы невероятно это ни звучало,- сбылось по прошествии 177 лет. История сохранила имя генуэзского купца - Стефан Колумб.

Я вздрогнул. Понял, что не уйду, пока не прочту о Луллии все.

Схоласт. Расцвет его деятельности пришелся на период, когда схоластика из начинания юношески-смелого, азартного, пронизанного безграничной верой в торжество человеческого разума, превращалась в бесплодное умствование, когда важные профессора в мантиях разворачивали на полном серьезе и во всю ширь диспуты - на тему, например, о том, почему Адам съел в раю именно яблоко, а, допустим, не грушу.

Изобретатель. Правда, устройство, придуманное Луллием, способно вызвать улыбку у нынешнего изощренного патентоведа. Несколько вырезанных из картона дисков, побольше и поменьше диаметрами, нанизанных центрами на единый общий стержень и вовсе не закрепленных на нем, то есть способных крутиться,- вот и вся нехитрая техническая основа его механизма, названного впоследствии “мыслительной машиной”. Говорят, что полет фотонной ракеты начинается со скорости один сантиметр в секунду. Так и “вертушка Луллия” - в Большой Советской Энциклопедии она названа “первой логической машиной”. Давним предшественником современных кибернетических электронных гигантов.

– Учение о двоякой форме истины должно быть отвергнуто,- провозглашал Луллии.- Существует только одна истина и только один метод достижения ее.

Прийти к этой единственной истине и позволяла, по мнению Луллия, его “мыслительная машина”. Все в ней происходило автоматически - комбинаторным образом. Диски с нанесенными на них “элементами знания” (величие, вечность, мудрость, добродетель, прегрешения, и т. п.), признаками этих “элементов” (быть различным, являться величиной, находиться в согласии, представлять собой совершенство, взаимно исключать и пр.), а также игравшими вспомогательную роль девятью заглавными буквами латинского алфавита (В,С… и так далее - до К включительно) поворачивались, причем вращение происходило согласно определенным правилам, после чего “машина” останавливалась, и образовавшееся сочетание “элементов” и признаков давало требуемую истину. При считывании “изреченного выражения”, оказавшегося напротив заданного вопроса (а таковыми были - что? где? когда? сколько? который из двух? из чего? почему? каким образом? какого качества?), фразы вида, скажем, “В-В” надлежало отбросить и не рассматривать, а построения, к примеру, типа “В-С” и “С-В” считать тождественными друг другу.