Осколки вечности - Александра Верёвкина

К сожалению, дорога до кровати не могла продлиться вечность, и через минуту я нехотя рассталась с обволакивающим теплом его тела, а затем и с полотенцем, неряшливо завязанным под грудью. Майнер на мою обнаженность отреагировал весьма странно. Сначала вырвал из цветастой гирлянды, обвивающей столбик ложа, благоухающую дивными ароматами астру, встряхнул ничуть не увядший бутон, глубоким выдохом распушил игольчатые бархатные лепестки, затем перевернул меня на бок и едва ощутимо, почти не касаясь, стал водить цветком по коже. Один узор, напоминающий размашистые мазки огромной кисти, второй, переплетающийся с предшественником в воздушные кружева, и третий, сочетающий оба предыдущих в замысловатый орнамент.

— Давай уедем куда-нибудь на выходные, — тихо, словно умиротворенно журчащая в низовьях сельской речушки вода, заговорил он. — Любая точка земного шара. Я просто хочу побыть с тобой наедине, там, где нас никто и никогда не сможет отвлечь друг от друга, понимаешь? Только не надо коверкать мои представления банальными пошлостями. Дело не в сексе. Эти две ночи…не знаю, я всегда жил один. Да, за стенкой изредка похрапывала кормящая меня девица, но фактически я был изолирован. А теперь вдруг появилась ты. Спишь в моей постели, носишь мои пижамы, даришь тепло. Диковинка какая-то. Для меня, во всяком случае.

Я осторожно пошевелилась, боясь лишним шорохом оборвать важнейшее в своей жизни признание, аккуратно склонила голову на ноги сидящего на краю постели парня и неуверенно подняла взгляд вверх. Мой милый! Именно эту его черту характера я любила больше всего на свете. Он умел вуалировать чувства, но в редкие минуты повышенной эмоциональной восприимчивости изобличал самого себя, притом так искренне, что я не находила слов в ответ.

— А как же родители? — в излюбленной кретинской манере по-слоновьи разрушила я сказочность момента. — Они вернутся завтра и наверняка ждут от меня телячьих нежностей. Мол, как я скучала и все такое…Да и вряд ли нас отпустят куда-то вместе, ты же знаешь папу. Начнет подозревать худшее и в итоге замучает вопросами.

— Ты согласна или нет? — решил добиться Джей конкретики, отмахиваясь от моих достаточно разумных доводов. — Родителей я возьму на себя. Если помнишь, мне вообще-то восемьдесят пять лет. Столь почтенный возраст накладывает отпечаток, со взрослыми мне общаться проще. О, да, малышка! Возмутись как следует! — живо отозвался он на мой агрессивный выпад, выраженный сухим ударом маленького кулачка по железобетонному и абсолютно непробиваемому прессу.

Спонтанная потасовка, исполненная в шутливо рычащих красках, закончилась моим капитальным поражением на всех фронтах. Мало того, что сие веселящееся чудовище довело меня до икоты иезуитской щекоткой, так еще умудрилось отшлепать 'наглую, непослушную и своенравную девчонку', как оно выразилось, подушкой, после чего, коварно поигрывая бровками, клещами (точнее дразнящими поцелуями) сорвало с моего предательского языка ответ на ранее озвученный вопрос.

— Да, Майнер! Да! — войдя в раж, на полную громкость вопила я. — Хоть в Грецию, хоть в Голландию, хоть на Аляску! Я поеду с тобой куда угодно!

— Умница, моя дорогая, — расплылся в сытой улыбке вампир, очень зрелищно скидывая со своих бедер полотенце. — Впредь не спорь со мной. Я, черт возьми, всегда прав!

Бронированная истина, тем более что бурное выяснение отношений я затеяла исключительно дурачества ради. Мне нравилось видеть его таким: смеющимся, лучащимся счастьем, жизнерадостным и неизменно ослепительным. Чем ярче делалась ухмылка на его губах, тем жарче становилось у меня на сердце, а к глазам подкатывали слезы умиления. Он выглядел целым и невредимым, будто избавился от непомерного груза вековой боли. Ни тоски, ни страданий, ни треклятого чувства вины.

— Можно вопрос? — осторожно отвлекла я его от шумного чмокания своего живота. — Тебя не задевает то, что я по-прежнему зову тебя Джеем? Наверное, правильнее было бы перейти на Вергилия или Верджила…

— Язык не боишься сломать? — заразительно расхохотался он над моей напускной серьезностью. — На самом деле, мне нравится все три варианта в твоем исполнении. Разрешаю пользоваться любым. Только при посторонних, тсс, — парень заговорщически приложил палец к губам, воровато осматриваясь по сторонам, — зови Джеем. Иначе хваленая конспирация накроется медным тазом.

Боже! Я по-старчески вздохнула, удивляясь ребячливости великовозрастной дитятки, и запустила пальцы обеих ладоней в хаотично сплетенные пряди угольно-черных волос. Так и подмывало подтянуть к себе этого 'малыша', а после задушить в крепких объятиях, исходя из каверзной мысли 'никому не отдам!'.

— А когда истечет срок годности мистера Майнера? — нащупала я в себе пудовый запас неудовлетворенного любопытства. — И какое имя ты собираешься взять в будущем?

— Лет через пять, — с некоторым сомнением ответил Джей, с удобством пристраиваясь щекой к моей груди. — О новых паспортных данных я пока не задумывался. Что, есть предложения? Или дельные советы?

— Пока нет, — раздосадовано призналась я и жадно обняла мужчину ногами, комфортно скрещивая ступни у него на пояснице. Как же все-таки хорошо! Не испытывать стеснения, неловкости, зажатости, ежесекундно растворяться в омуте ультрамариновых глаз и таять, плавиться, сгорать в неге ласковых прикосновений. Больше никаких барьеров и непроходимых стен. Я отдала всю себя: душу, сердце, тело и кровь, взамен на слияние в неразрывное целое. — Джей, — неуверенно заговорила я, тщательно подбирая слова для озвучивания следующего важного вопроса, — у нас есть будущее? Только не злись, пожалуйста. Если не хочешь отвечать, я пойму, но не расстраивайся, ладно?

— Лет десять точно есть, — холодно проинформировал он, в то время как в голосе засквозил убийственный металл. — А затем я уйду. И это не должно тебя пугать или огорчать. Так надо. Именно сегодня я размышлял на эту тему и понял, что смогу дать все. Любовь, заботу, внимание, гарантию благополучия и обеспеченности, уверенность в завтрашнем дне. И при этом лишу жизни в привычном ее понимании. Мы не будем стареть бок о бок, не заведем детей, друзей, постоянную работу. Единообразие, переезды из города в город, отчужденность — такой станет твоя жизнь через пять лет. Райская птичка в золотой клетке с видом на океан и улыбчивой прислугой на попечении бессмертного хозяина. Вероятно, ты почувствуешь себя счастливой. Правда, продлится это недолго. К тридцати годам захочется опробовать роль чадолюбивой матери, и тут я, увы, окажусь бесполезен. А после мы расстанемся. С криками, скандалами либо же мирно, но обязательно разойдемся в разные стороны.