Святая дорога - Владимир Муравьев

Вся эта комедия с обсуждениями, с заказом проектов, разыгранная Кагановичем, выглядит еще гнуснее, если обратиться к фактам и обстоятельствам, тогда не известным общественности.

Еще в 1931 году Каганович уже решил судьбу Сухаревой башни (и других памятников архитектуры) и сказал об этом в своем выступлении на июньском пленуме ЦК ВКП(б).

Именно тогда он сформулировал свое отношение к градостроительной планировке Москвы: "Взять старый город, хоть бы, например, Москву. Все мы знаем, что старые города строились стихийно, в особенности торговые города. Когда ходишь по московским переулкам и закоулкам, то получается впечатление, что эти улочки прокладывал пьяный строитель". (Цитирую по "переработанной стенограмме доклада", изданной в том же году отдельной брошюрой. В живой речи доклада и в газетной публикации - и это любили цитировать довоенные журналисты, воспевавшие Генеральный план реконструкции Москвы, - Каганович выразился крепче: мол, московские улочки прокладывал не пьяный строитель, а пьяный сапожник.)

Тогда же Каганович решил осуществлять реконструкцию и расширение главных московских улиц путем сноса архитектурных и исторических памятников. Вот, в частности, проект "реконструкции" северного луча, главной частью которого он считает Лубянку. "Возьмите Лубянку, - сказал Каганович, - она по существу начинается с Никольской! Снимите Никольские ворота, выровняйте Лубянку и Сретенку, удалите Сухареву башню, и вы получите новый проспект до самого Ярославского шоссе".

Именно этот проект он последовательно осуществлял с упорством маньяка. Современный журналист, разрабатывая тему репрессий сталинских времен и характеризуя их деятелей, пришел к любопытному выводу-сравнению, острому и точному, как сравнения Плутарха в его знаменитых "Сравнительных жизнеописаниях": "Если Лаврентий Берия прославился надругательствами над женщинами, то Лазарь Каганович известен как осквернитель архитектуры". (Любопытно, что характерную черту "реконструкции" города - устройство скверов на месте снесенных церквей - москвичи еще в 1930-е годы называли осквернением Москвы.)

Уничтожение и защиту исторических памятников Москвы Каганович на совещании московских архитекторов-коммунистов классифицировал как классовую борьбу, а выступление в их защиту как политическую (это слово фигурирует в его выступлении) акцию врагов партии и социализма.

Таким образом, защитники Сухаревой башни попадали в разряд политических врагов, и методы действий против них приобретают соответствующий характер.

Роль Кагановича в политических репрессиях 1930-х годов известна в общих чертах из различных публикаций: по материалам съездов партии, заседания бюро МК КПСС 23 мая 1962 года об исключении Л.М.Кагановича из партии, по воспоминаниям современников. Несколько цитат из обзора заседания бюро ("Московская правда", 1989, 10 января):

"По спискам, подписанным Сталиным, Молотовым, Кагановичем и Маленковым, было расстреляно около 230 тысяч человек".

"Рука Кагановича, его личная подпись на многих и многих списках приговоренных к расстрелу. Так, в подписанном им списке из 229 человек - 23 фамилии членов Центрального Комитета, 22 фамилии членов КПК, 21 человек наркомы и заместители наркомов. Он их знал, работал с ними. И послал на смерть".

"Ваши подписи (сказал, обращаясь к Кагановичу, один из членов комиссии) стоят на списках более 36 тысяч партийных, советских, военных работников и работников промышленности и транспорта".

"Именно Кагановичу принадлежит идея создания "троек" для рассмотрения дел арестованных без суда".

"А вы помните, какую резолюцию написали на предсмертном письме Якира? Вы написали: мерзавец, потом - нецензурное слово, и дальше - смерть".

Приводятся и другие резолюции:

"Завод работает плохо, я полагаю, что все - враги... расследовать, арестовать".

"Полагаю, шпион, арестовать".

"Всех вернувшихся поселенцев арестовать и расстрелять. Исполнение донести".

Публикатор сообщает, что собранные комиссией материалы составляют солидный том.

Как видим, технику и правила советской "политической" борьбы Каганович знал досконально и был в этом деле специалистом.

Комиссия МК занималась внутрипартийными репрессиями, но они составляли лишь небольшую часть общегосударственной репрессивной политики партии и правительства против народа, направленной на его устрашение и деморализацию во всех областях жизни и деятельности, в том числе и культурной.

Уничтожение архитектурных и исторических памятников нанесло огромный непоправимый ущерб национальной культуре, разрушало народную историческую память. Эта акция входила в число мер, которыми власть надеялась превратить народ в быдло, живущее одним днем и почитающее богом одного - ныне правящего им - властителя.

Разрушением московских памятников руководил Каганович. Для осуществления этого замысла была создана особая система руководителей и исполнителей. Политическое руководство осуществляли МК партии и Моссовет. Конкретные архитектурные проекты разрабатывали сотрудники специально созданного Института Генплана Москвы. Архитекторы разработали и представили правительству План реконструкции Москвы, по которому практически сносились все архитектурные памятники города, допускалась возможность сохранить лишь Кремль. Архитекторы-профессора вдалбливали идеи Генплана студентам Московского архитектурного института. Для укрепления авторитета разрушителей привлекли француза Корбюзье, и он с легким сердцем посоветовал снести Москву целиком и на ее месте построить новый город.

Меня всегда удивляло, как получилось, что среди архитекторов оказалось так много холуев, согласившихся на явный вандализм. Или это было и их тайное и заветное желание - уничтожить шедевры прошлого? Помутнение разума? Уязвленное самолюбие от сознания собственной творческой неполноценности? Или клиническая дебильность? В европейской и американской литературе существует ряд медицинских и философских трудов, исследующих феномен глупости, в которых идет речь о принципиальных ее признаках и конкретных проявлениях. Так, французский физиолог, лауреат Нобелевской премии по медицине и, между прочим, иностранный член-корреспондент Академии наук СССР, Шарль Рише в работе "Человек глупый" ("L'homme Stupide") среди клинических проявлений человеческой глупости называет "варварское разушение памятников".

Но, как бы то ни было, прививка партийного вандализма оказалась слишком успешной: до сих пор московские власти с благословения архитектурного руководства сносят то одно, то другое здание исторической застройки.

В "Независимой газете" от 11 декабря 1999 года Московским городским отделением Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры опубликован "Предварительный список памятников истории и культуры Москвы, уничтоженных или искаженных при Юрии Лужкове". В списке 66 номеров, в основном он охватывает центр Москвы, включая Кремль. Список не полон, каждый знающий город москвич может его пополнить не одним адресом.

В уничтожении исторических памятников Москвы принимало и принимает участие значительное количество "деятелей" как власти, так и "архитектурной общественности". Безусловно, наступит время, когда мы сможем назвать имена и перечислить их, мягко говоря, конкретные проявления "глупости", но по сути являющиеся преступлениями.

Но конкретного виновника уничтожения Сухаревой башни мы можем, опираясь на документы, назвать сегодня: это персонально Л.М.Каганович. Он был не только инициатором сноса, но и руководителем осуществления своей инициативы.

Конечно, Каганович имел полную возможность своей властью снести Сухареву башню, никому ничего не объясняя; оцепить, сделать зону, обнести забором с вышками, и никто не то что спросить, что происходит, даже посмотреть в ту сторону не посмел бы. Но Каганович как истинный партийный функционер соединял в себе самовластного насильника с бюрократом. В НКВД уничтожение людей обставлялось "законными" актами: перед тем как передать дело "тройке", велось следствие, предъявлялись обвинения. Теперь весь мир знает, каково было следствие и каковы обвинения. Но они тем не менее были, считались законными и давали следователям и обвинителям душевное спокойствие, избавляя от сознания своей вины. (Каганович на заседании МК 1962 года настаивал на своей невиновности: "Здесь говорят, что я нечестный человек, совершил преступление... Да как вам не стыдно... Вы должны подумать и сказать: вот, Каганович, записываем решение, тебя следовало бы из партии исключить, но мы тебя оставляем, посмотрим, как ты будешь работать, опыт у тебя есть, этого отрицать нельзя, этого отнять у меня никто не может..")

Каганович, настаивая на сносе Сухаревой башни, как партийный бюрократ предъявил ей стандартные обвинения лубянских следователей: