Putin. His Life and Times - Филип Шорт

на Европу, на формирование единого европейского пространства ... Мы по праву считаем себя европейцами. Культура России, ее важнейшие традиции сформированы именно европейской цивилизацией».

При этом он признал, что России придется запастись терпением.» Процессы отчуждения имеют свою инерцию, - сказал он в интервью газете Financial Times в декабре 2001 года. Повернуть их вспять довольно сложно».

К тому времени назревала еще одна проблема, которая грозила нанести более серьезный удар по отношениям России с администрацией Буша, чем все предыдущие разногласия. В течение нескольких дней после терактов 11 сентября Дик Чейни начал продвигать версию о том, что один из угонщиков, Мохамед Атта, в начале того года встречался в Праге с офицером иракской разведки. ЦРУ провело расследование и сообщило, что эта версия не подтвердилась. Но Чейни не успокоился. В ноябре Буш попросил Пентагон пересмотреть планы действий на случай непредвиденных обстоятельств, чтобы свергнуть Саддама Хусейна. В следующем месяце, когда Белый дом начал верить в то, что война в Афганистане близится к успешному завершению, Чейни заявил, что "достаточно хорошо подтверждено", что Атта действительно встречался с иракской разведкой. 'Учитывая растущую связь между террористами и оружием массового поражения, - продолжил он, - президенту в конечном итоге придется принять решение о том, какую политику мы хотим проводить в отношении Ирака.

Ни одно из этих слов не соответствовало действительности. Но это стало важным элементом ложных утверждений администрации Буша о том, что иракское правительство поддерживает "Аль-Каиду". В своем обращении "О положении дел в стране" в январе 2003 г. президент Буш назвал Ирак, Иран и Северную Корею "осью зла" и предупредил, что это будет иметь последствия. По его словам, эти страны «представляют серьезную и растущую опасность... Цена безразличия может быть катастрофической... Я не буду ждать событий... Соединенные Штаты Америки не позволят самым опасным режимам в мире угрожать нам самым разрушительным оружием в мире».

Путин без проблем поддержал ответные действия против Афганистана, режим которого представлял для России не меньшую угрозу, чем для США. Ирак - совсем другое дело.

Дело было не только в том, что, как утверждали советники Буша, Россия имела обширные и давние экономические интересы в Ираке и не хотела ставить под угрозу свои нефтяные контракты. Десятилетия тесных отношений означали, что Москва располагала гораздо более полной информацией об иракском режиме, чем ЦРУ. Путин знал, что у Саддама Хусейна нет ядерного оружия и средств его получения. Он также знал, что иракцы не связаны с "Аль-Каидой". Режим Саддама "не нравился никому, кроме него самого", сказал он. Но предлоги, на которые Буш ссылался для оправдания его свержения, были фальшивыми.

В своих публичных комментариях Путин провел тонкую грань между противодействием военным действиям против Ирака и выражением сочувствия озабоченности Америки. По его словам, речь Буша была "очень эмоциональной". Это понятно - Америкой движет "уязвленная гордость после 11 сентября и необходимость самоутверждения", - но это не повод для составления "черных списков" так называемых государств-изгоев. Москва поддержала меры по принуждению Саддама к допуску инспекторов ООН для проверки наличия у Ирака оружия массового поражения. Однако применение силы должно быть крайним средством и только с одобрения Совета Безопасности ООН.

В течение последующих 12 месяцев Путин повторял эти слова во все более откровенных выражениях. В апреле 2002 г. он предупредил, что любые односторонние действия будут "контрпродуктивными"; в январе 2003 г. - что они будут "противоречивыми"; в феврале - что они будут "большой ошибкой". Если бы Америка действовала самостоятельно, результатом стал бы "возможный распад Ирака с непредсказуемыми последствиями для всех его соседей, радикализация исламского мира и новая волна террористических актов". Он обвинил коллег Буша, но не самого президента, во лжи относительно предполагаемых связей Ирака с "Аль-Каидой". По словам Путина, "те из нас, кто работал в КГБ, были детьми по сравнению с [американскими] политиками". Настало время "меньше эмоциональных заявлений и больше здравого смысла". Ничто в уставе ООН не санкционирует смену режима.

Советский Союз, напомнил Путин, в свое время пытался экспортировать свою версию социализма. Если сейчас другие начнут пытаться экспортировать "капиталистическую демократию, то мир вступит на очень опасный, скользкий путь".

В марте 2003 года США и их союзники - Австралия, Великобритания и, что символично, Польша - "коалиция желающих", как назвал ее Буш, вторглись в Ирак.

"Кто-то пострелял, кто-то пограбил, а теперь кто-то должен за это расплачиваться", - едко прокомментировал Путин.

И США, и Россия избегали прямой критики друг друга. Москва направила свои самые острые колкости на главного европейского союзника Буша - Великобританию. Вашингтон осудил западноевропейские страны, выступившие против вторжения. "Наказать Францию, игнорировать Германию и простить Россию!" - якобы заявила Кондолиза Райс, и Конгресс послушно подчинился, объявив, что отныне картофель фри будет называться "картофель свободы".

Чувство насмешки у Путина было развито несколько лучше. В конце апреля на пресс-конференции в Москве, где рядом с ним стоял премьер-министр Тони Блэр, он с сарказмом спросил: "Это оружие [массового поражения] до сих пор не найдено. Так где же Саддам? ... Неужели он прячется где-то в бункере, сидит на ящиках, набитых им, и готовится взорвать все вокруг?" Это был неловкий момент. Блэр мог только удвоить то, что начинало казаться сплошной ложью. «Одно можно сказать с уверенностью, - вызывающе сказал он. У Саддама действительно было оружие массового поражения... Это установленный факт. Я уверен, что доказательства найдутся». В действительности же, по мере накопления доказательств, они свидетельствовали совсем о другом - о том, что и Блэр, и Буш оправдывали вторжение, отбирая вишневые разведданные и игнорируя все, что могло поставить под сомнение уже выбранный ими курс.

Отношения между США и Россией сохранились. Путин сказал после этого, что то, что их объединяло, "оказалось сильнее, чем различия". Но был и важный побочный ущерб.

В нескольких случаях незадолго до вторжения Буш заверял Путина, что не хочет войны. Проблема заключалась не столько в том, что это было неправдой. У самого Путина отношения с правдой зачастую были нестабильными. Бывший посол США Джим Коллинз выразился наиболее благожелательно, сказав, что Путин лжет, "только если его ставят в положение, когда он чувствует, что не может сказать вам правду", имея в виду, что Путин, как и большинство людей, является прагматичным, а не навязчивым лжецом. Путина беспокоило то, что Буш, похоже, намеренно ввел его в заблуждение, когда в этом не было никакой необходимости. Он не позволил этому изменить их отношения, но это вызвало вопросы о намерениях Буша.

Была и другая проблема. Когда Путин предупреждал,