Роза из клана коршуна - Тианна Беллер

- Найти... хм... только что искать, когда уже слишком поздно? Как? - горько прошептала уставшая даже сдаваться Каринаррия Корсач и, подняв чёрные глаза к чёрному провалу потолка, из последних сил закричала в бесконечную пустоту: - Где же ты!?!

Голос сорвался хрипловатым карканьем и заглох. Сил не было, но поверженная видунья поднялась на ноги. Холодная бессмысленная пустота внутри её рассудка порождала эхо бушевавших недавно эмоций и придавала ощущение жизни. Девушка холоднокровно вытащила из волос покойницы растягивающуюся ленту-завязку, проверила карманы и стянула хорошие крепкие сапоги. Пыльный и весьма жалкий свёрток, валявшийся под куском стеклянного стола, на проверку оказался, завёрнутым в платок трофейным платьем из лагеря погибших циркачей, поэтому на онучи пошли рукава разорванной рубашки. С обмоткой прекрасная и весьма удобная обувь немного жала, зато не грозила остаться в одном из коридоров или наградить юную воровку кожным заболеванием. По всё той же причине одевать оставшуюся после Феррбены рубашку помнящая жгуты из живота Каринка побрезговала, снарядив из неё самодельные ножны для ставшего слишком тяжёлым отцовского меча и привесив их поперёк спины поверх трофейного платья чужеземного покроя. Остатки собственной рубашки пошли на сооружение бесхитростного факела на основании тонкого изогнутого пыточного приспособления. Волосы были стянуты бесформенным, но хотя бы относительно удобным пуком. Каринаррия Корсач подобрала свободной рукой подол платья и шагнула в один из многочисленных коридоров. Объёмная фигурка храма, увиденная однажды во сне, чётко стояла перед глазами, и на ней маленькой пульсирующей точной было особое место, откликнувшееся на вопль.

Он был Страшен!

Ларсарец, протрезвевший окончательно и прошедший все стадии угрызений своей венценосной совести от праведного гнева на подлую предательницу, до огорчения на некую несдержанность со своей стороны и умиления такой наивной и неумелой заботе миленькой девушки, воспалённым сознанием понимал лишь малую толику Его мощи. Охотник стоял единым телом ночного мрака, свёрнутого тугой спиралью вокруг плотного буроватого сгустка. Он не нависал и не подавлял, он лишь стоял и был истинно страшен. Подрагивающие люди безвольно лежали перед его ногами и с первозданным ужасом взирали на восставшее из небытия подобие божества. Распростёртые по земле под грузом его взгляда, чистые души, недоступные Тварителю, не могли даже дрожать, прикованные к тем местам, где упали. Плащ одного из гроллинов уже горел.

- Где она? - из земли вытекали трубные, полные металлического скрежета звуки, Охотник не шевелился, но все и без того поняли, чей голос пронизывает их до кости. - Где Хранительница Врат?

Безумное создание, вырвавшееся из разбитого круглого окошка под покосившейся крышей таинственного храма, дёрнулось и маленькая грязная женская туфелька со сломанным каблуком была брошена на живот нового командующего. Ларсарец зашипел от боли при попадании Карининой туфельки по свежей ране. Оставшиеся сочувственно сморщились, каждый представляя свою "любимую" пытку. Хриплое сипение на гране удушья служило единодушным ответом оставшихся людей.

- Где Роза-Пахнущая-Корицей из клана Коршуна? - процедил голос по слогам и в тёмных миазмах земли, заменявших порождению зла звуки, появились лёгкие и многообещающие нотки раздражения.

Охотник поднял повыше тело полумёртвого подростка, зависшее по его воле в метре над землёй, и громко стянул в себя крохи лёгкого тёплого дыхания, вырывающиеся из приоткрытых губ умирающего. Превышающее возможное тело служителя Тварителя немного подалось вперёд, словно пьянея от аромата, и тут же подтянулось, опрометью бросаясь обратно к жуткому зданию, подобному погребальному склепу древних отступников.

Старый вурлок, хрипя от натуги, первым оторвался от земли, чтобы подхватить отброшенное Охотником за ненадобностью тело, вверенного его заботам Ероша Чертакдича. Люди приходили в себя медленно. Многие не чувствовали обмякших конечностей и едва держали голову. Другие тряслись, как поражённые лихорадкой, и нечленораздельно пробовали молиться высшим силам, хоть краем сознания ещё помнили силу явившегося и сомневались в существовании чего-то превышающего её. Вопреки заведённой традиции материться никто из мужчин не стал, просто не смог.

- Это и есть Тваритель? - скрипя зубами, выдавил из себя зрелый вурлок, помнящий, как на его родном хуторе охваченная ведовским безумством старуха, заставила трехлетнего сынишку загрызть собственную мать, а после броситься на выбежавшего из конюшни отца.

- Сомневаюсь, - ответил на правах главного Ларсарец угрюмому мужчине с глубоким шрамом на шее и сам с содроганием и затаённой надеждой обратился к советнику: - Это найдёт нашу девочку?

Ответ, необходимый в подобной ситуации, никак не находился. И все прекрасно понимали, почему, лишь смотрели, как догорает сорванный впопыхах плащ. Нлуй переложил на подготовленную подстилку многострадального паренька и тяжело выдохнул:

- Часть её уже нашли...

Наследник посмотрел вслед незваному гостью из глубин мироздания и неожиданно для себя обрадовался, что по приказу Рокирха его насильно удержали от участия в спасательной экспедиции. И ему действительно не было стыдно за это чувство. Потому что оно не диктовалось мелочностью души. Просто Охотник был Страшен...

Вообще-то это был коридор, достаточно широкий и приятно оформленный различного рода углублениями для лежаков и высоких столиков с напитками и яствами, чтобы желающие осматривать прекрасную панораму за сплошным стеклянным полотном не слишком утомлялись. Сейчас же мебель рассохлась прахом, укрывшись грудами дряни в своих углублениях; потолок обвалился, срезая кривоватым тупиком весьма удобный проход, а сквозь гладкую, покрытую паутиной трещин стену можно было рассматривать только слои почвы и редкие скелетики погибших века назад падальщиков. Зато из многочисленных провалов в противоположной стене, открывались радужные перспективы быть захваченными врасплох любой проходящей мимо тварью.

Владомир, вальяжно развалившись на куске ржавой железины, торчащем из стены-потолка, прикладывал к опухшему лицу кованые ножны от маленького кинжала, носимого на предплечье. Колдун невольно щурился здоровым глазом от едкого, слишком нереального салатового света, источаемого продолговатой стеклянной трубкой. Будучи особой прагматичной, но любящей толику картинности, он от всех щедрот души одолжил отосланным разведчикам свою родовую реликвию, оставив себе благовыкраденную из одного святилища штуковину, менее удобную, но более яркую, которую вытащил из-за пояса и активировал за ближайшим поворотом.