О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова

только о моем благе, как видела его, конечно, но делала всё, чтобы мне было хорошо.

Как она воспротивилась моей службе во дворце, уже предчувствуя, что ничего хорошего из этого не выйдет. Впрочем, матушка не приняла бы моих устремлений и не поняла их, если бы знала изначально, однако поддержала, едва понадобилась ее помощь. С какой радостью она взялась за наше общее дело и вложила в него душу. Как же она там, что сталось после моего исчезновения? Не отыгрался ли на них с батюшкой мой несостоявшийся муж?

А дядюшка? Когда-то король ждал моего унижения и мольбы о прощении и ради этого лишил его сиятельство должности. Он готов был уничтожить весь род ради одной лишь своей прихоти – увидеть строптивую девицу на коленях, а после в своей постели. Так что же сейчас мог сделать самодур, когда своими руками разрушил всё, что выстраивал так долго? Ивер Стренхетт должен был на ком-то отыграться за свою неудачу, потому что собственной вины он не признает ни за что и никогда. Стало быть, будет искать виноватого, и кого же найдет?

Граф Доло поддержал мои затеи, стал вернейшим помощником и воплотителем. Да что там! Если бы не он, у меня бы не вышло и сотой доли того, что мы сделали, потому что именно дядюшка выстраивал это здание, а я помогала ему скреплять кирпичи королевскими указами. Я была знаменем, но нес его глава рода. Мое время наступило после того, как я стала герцогиней и сама настояла на своем участии в управлении. Так не захочет ли король ударить по его сиятельству, чтобы чужая боль заглушила его собственную? Или по родителям, памятуя, что моя матушка вовсе не была в восторге от такого брака ее дочери?

– О, Хэлл, – прошептала я. – Не допусти. Пусть со всеми ними будет всё хорошо, пусть он их не тронет…

– Дайнани, – голос Юглуса вырвал меня из тревожных мыслей. Я обернулась к нему, и ягир спросил: – Так как же нам звать тебя теперь?

– Ашити… – ответила я. – Или Шанриз. И то и другое будет верно. Оба имени мне дали мои матери. Шанриз-Ашити, так, наверное, теперь будет звучать мое имя, – я усмехнулась. – Потому, как ни назови, будешь прав.

– Шанни…

Я перевела взор на супруга, повторившего имя, данное мне при рождении, в уменьшительной форме.

– Мне нравится. Мягко, будто пух. Шанриз как блеск солнца. Ашити как песня души. Мне нравятся все твои имена, и даже если бы тебя звали как-то иначе, мне всё равно бы понравилось, потому что за любым из них стоишь ты – моя женщина.

– О, милый, – всхлипнула я и протянула к нему руки.

Он сжал мои ладони и притянул к себе. Я обняла мужа за талию, уткнулась носом в грудь и затихла, прислушиваясь к стуку его сердца. Танияр ворошил мне волосы на затылке, после провел ладонью по спине и, чуть отстранившись, приподнял мою голову за подбородок. И как только я привычно захлебнулась синевой бездонных глаз супруга, он накрыл мои губы своими губами.

– Скоро начнет темнеть, дайн, – произнес Юглус.

Танияр отстранился и улыбнулся:

– Едем домой?

– Дай мне еще немного времени, – попросила я. – Пройдемся немного, хочу прочистить голову.

– Хорошо, как скажешь, – ответил супруг.

Мы переплели пальцы и побрели вдоль дома, обогнули его и по-прежнему неспешно направились вперед. Юглус последовал за нами, а за ним зашагали и рырхи с саулами. Впрочем, вскоре наши хищники обогнали нас, и мы пошли за ними. А спустя несколько шагов я обернулась и увидела маму, стоявшую возле дома. Она приложила ладонь к глазам и смотрела нам вслед. Может, хотела узнать, куда мы направились. Но раз не остановила, значит, никакого дела не было и сказать ничего не хотела. И я больше не оборачивалась.

– Почему ты стал таким отстраненным, когда услышал мою историю? – спросила я о том, что встревожило меня. – Я… разочаровала тебя?

Дайн в удивлении приподнял брови, а после отрицательно покачал головой:

– Ни на один миг. Меня разозлил тот, кто был до меня. Я отошел, чтобы успокоиться.

– Плохой человек, – поддакнул из-за наших спин Юглус. – Я бы почесал его ленгеном.

Танияр усмехнулся. Я продолжала ждать пояснений, и супруг произнес:

– Он бесчестный. Когда этот Ив узнал, что ты стала пустым сосудом, он решил заполнить его ложью. Это всё равно что увидеть нож в груди человека и провернуть его, а потом сказать – так будет лучше. Он хотел добить упавшего. Это подло, и это не любовь. Этот человек никогда не хотел, чтобы ты была счастлива, счастливым он хотел быть один. Я рад, что духи не оставили тебя в его доме, он этого дара не заслуживает. Свет нельзя спрятать в горшке, потому что тогда он потухнет. А ты сияешь ярче солнца.

– Верно, – снова поддакнул Юглус, но на него ни я, ни Танияр не обратили внимания.

– Ты – мой дар, – улыбнулась я мужу.

Он обнял меня за плечи, и мы побрели дальше. Вскоре перед нами появилась каменная гряда и пещера. Хмыкнув, я указала на нее Танияру:

– Смотри, кажется, эта то самое логово охо.

В это мгновение Мейтт начал взбираться по каменистому склону, а следом за ним и его стая. Спустя пару минут они скрылись в пещере, и я прижала ладонь к груди:

– А если там охо? Вдруг они пострадают?

– Охо не станет связываться с рырхами, если их много, – ответил Танияр. – И рырхи к нему не полезут, если не голодны. А наши зашли. Может, сдох или ушел.

– Думаешь, там его уже нет? – задумчиво спросила я.

Дайн пожал плечами, и Юглус направился к склону.

– Посмотрю, – сказал он. – Любопытно, откуда ты появилась.

– Я тоже хочу посмотреть, – произнесла я. – Идем?

Танияр на миг поджал губы, после крепче прижал меня к себе и ответил:

– Пусть Юглус проверит.

– Но рырхи не выходят…

– Сначала Юглус, – несколько резче ответил дайн, а затем погладил меня пальцами по плечу, словно извиняясь за свой тон.

Впрочем, я и не сердилась. Понимала, что супруг просто заботится обо мне, и терпеливо ждала, когда ягир помашет нам и даст знать, что опасаться нечего. Юглус и вправду вскоре махнул. Значит, в пещере нас не ждало никакой опасности, и я шагнула в сторону гряды, но так и не сдвинулась с места, удерживаемая мужем.

– Милый?

– Не нравится мне эта пещера, – наконец произнес супруг, не сводя взгляда с входа.

– Но там же нет опасности, – возразила я. – Смотри, Бойл уселся на выходе и