Нагие и мёртвые - Норман Мейлер

— Ну ладно, давайте оттащим его прямо по траве до скалы, а потом понесем на руках.

Он схватил Уилсона за рубашку и начал волочить его по земле.

Ред и Галлахер стали помогать ему. Дойдя до скалы и укрывшись за ней, они остановились, и Крофт стал готовить импровизированные носилки. Он снял свою рубашку, застегнул ее, просунул свою винтовку в один рукав, а винтовку Уилсона — в другой. Потом Крофт связал руки Уилсона своим ремнем и завернул раненого в одеяло, найденное в его вещевом мешке.

Носилки получились длиной около трех футов. Их подсунули под спину Уилсона, связанные руки раненого закинули за шею Риджеса, а тот взялся за приклады винтовок. Ред и Гольдстейн ухватились за стволы винтовок около бедер Уилсона, а Галлахер держал Уилсона за ступни ног. Крофт взял на себя охрану.

Они настороженно прислушивались к царившей тишине. Крутые отроги скал внушали им страх. Рана Уилсона кровоточила, лицо побледнело, стало почти белым. Раненого трудно было узнать, и им не верилось, что на носилках лежит он, Уилсон. Им казалось, что это какой-то потерявший сознание посторонний солдат.

— Нужно сделать ему перевязку, — предложил Ред.

— Давайте, — согласился Крофт.

Они снова опустили Уилсона на землю. Ред открыл индивидуальный пакет и вынул картонную коробочку с бинтом. Негнущимися пальцами он раскрыл ее, наложил повязку на рану и забинтовал ее, слегка затянув бинт.

— Не дать ли ему таблетку первой помощи?

— При ранении в живот такие таблетки не дают, — сказал Крофт.

— Ты думаешь, он выживет? — спросил Риджес хриплым голосом.

Крофт пожал плечами.

— Он крепкий парень.

— Уилсона не так просто убить, — пробормотал Ред.

— Ну пошли, пошли, — предложил Галлахер, стараясь не смотреть на Уилсона.

Они тронулись в путь, медленно и осторожно двигаясь через холмы назад в расщелину, где остался взвод. Это был тяжелый путь, и они часто отдыхали, посменно выделяя одного в охранение. Уилсон медленно приходил в сознание, бормотал что-то бессвязное. Казалось, он на какую-то минуту пришел в себя, но никого не узнал. «Доко коко кола», — пробормотал он несколько раз.

Они останавливались, вытирали сочившуюся изо рта Уилсона кровь и снова шли вперед. Им потребовалось более часа, чтобы дойти до места расположения взвода, и когда они наконец добрались до цели, почувствовали себя очень усталыми. Положив Уилсона и вытянув из-под него носилки, они сами повалились на землю. Обступившие солдаты взволнованно расспрашивали их, радуясь, что Уилсон нашелся, но Крофт и его группа слишком устали, чтобы много разговаривать. Крофт начал ругаться.

— Что вы стоите без дела, черт возьми! — Солдаты в изумлении посмотрели на него. — Минетта, Полак, Вайман, Рот, сходите-ка в рощу и срубите пару шестов футов по шесть длиной и дюйма два в диаметре да пару поперечин длиной дюймов восемнадцать.

— Зачем? — спросил Минетта.

— Как зачем? Для носилок. Пошевеливайтесь.

Ворча себе под нос, солдаты взяли пару тесаков и двинулись из расщелины в рощу. Через несколько минут из рощи донесся стук тесаков о деревья. Крофт презрительно сплюнул.

— Пока эти лентяи сделают что-нибудь, человек может умереть.

Уилсон, снова потерявший сознание, лежал неподвижно посредине расщелины. Помимо своей воли все смотрели на него.

К Крофту подошел Хирн. Поговорив немного, они подозвали к себе Брауна, Стэнли и Мартинеса. Было около четырех часов дня, и солнце все еще сильно грело. Крофт, опасаясь получить солнечный ожог, вытащил винтовки из рукавов своей рубашки, стряхнул ее и надел. Он недовольно посмотрел на кровавое пятно и сказал:

— Лейтенант хочет посоветоваться с сержантами. — Он сказал это таким тоном, как будто хотел подчеркнуть, что идея вовсе не принадлежит ему. — Мы хотим отправить людей с Уилсоном, и нужно решить, без кого мы сможем обойтись.

— Сколько человек вы хотите послать с Уилсоном, лейтенант? — спросил Браун.

Хирн до этого момента не задумывался над таким вопросом. Сколько же? Он пожал плечами, стараясь вспомнить, сколько людей предусматривает для таких целей устав.

— Я думаю, шесть хватит, — сказал он.

Крофт покачал головой.

— Мы не сможем выделить шесть человек, лейтенант. Придется обойтись четырьмя.

Браун присвистнул:

— Трудно, дьявольски трудно будет четверым.

— Да, четверо — маловато, — хмуро произнес Мартинес. Он знал, что на него выбор не падет, и это огорчило его. Браун наверняка постарается сделать так, чтобы его послали с Уилсоном, а ему, Мартинесу, придется продолжать путь со взводом.

— Правильно, сержант, — согласился Хирн. — Мы можем выделить только четырех человек. — Он сказал это твердо, как будто командовал взводом уже давно. — Нет уверенности, что не будет ранен еще кто-нибудь и что не придется и его тоже нести.

Этого говорить не следовало. Все бросили в его сторону мрачный взгляд и напряженно сжали губы.

— Черт возьми! — выпалил Браун. — Нам ведь, можно сказать, пока везло в этой операции. Если не считать Хеннесси и Толио…

И почему это должно было случиться именно с Уилсоном?

Потирая кончики пальцев, Мартинес сидел, уставив невидящий взгляд в землю.

— Видно, пришла его очередь, — сказал он, прихлопнув какое-то насекомое на шее.

— Мы, вероятно, сумеем доставить его в целости, — сказал Браун. — Вы намереваетесь отправить кого-нибудь из сержантов, лейтенант?

Хирн не знал принятого порядка, но не хотел в этом признаться.

— Мне кажется, мы можем выделить одного из вас.

Брауну хотелось, чтобы выбор пал на него. Он скрывал это, хотя уже давно раскис — еще тогда, когда сидел за скалой во время перестрелки.

— Мне кажется, сейчас очередь Мартинеса, — сказал он, зная, что Крофт не захочет отпустить Мартинеса.

— Гроза Япошек нужен здесь, — резко ответил Крофт. — Я думаю, что пойдешь ты, Браун.

Хирн согласно кивнул.

— Как хотите, — сказал Браун, проводя рукой по подстриженным волосам и ощупывая прыщи на подбородке. Ему стало как-то неловко. — А кто пойдет со мной?

— Что скажете в отношении Риджеса и Гольдстейна, лейтенант? — предложил Крофт.

— Ты знаешь людей лучше меня, сержант.

— Они не так уж хороши, но достаточно здоровы, и если ты, Браун, нажмешь на них, то дотащат. Они показали себя неплохо, когда несли Уилсона сюда. — Крофт посмотрел на них. Он вспомнил, что Стэнли, Ред и Галлахер чуть не подрались на катере. Стэнли пошел тогда на попятный, и теперь можно было обойтись без него. И все же он был умным парнем, умнее, чем Браун, с точки зрения Крофта.

— А кто еще?

— Мне кажется, раз пойдут два лентяя, то тебе потребуется хотя бы один надежный человек. Возьмешь Стэнли?

— Конечно.

У Стэнли не было определенного желания. Он, конечно, был рад отправиться назад к берегу и не идти в разведку, но все же чувствовал себя обманутым. Если бы он остался со взводом, то у него были бы потом лучшие шансы в отношениях с Крофтом и лейтенантом. Ему не хотелось больше участвовать в бою, не хотелось снова нарваться на такую же засаду, и все же… «Во всем виноват Браун», — подумал он.

— Если ты считаешь, Сэм, что я должен пойти, я пойду, но, по-моему, мне лучше бы остаться со взводом.

— Нет, ты пойдешь с Брауном. — Любой ответ не устроил бы Стэнли, и он больше ничего не сказал.

Хирн пожевал травинку и сплюнул. Когда принесли Уилсона, он разозлился. Это было первое откровенное чувство. Если бы его не нашли, то дальше все пошло бы легко, а теперь у них не будет хватать людей. Все было испорчено, и он не знал, что делать дальше.

Ему нужно было остаться наедине с самим собой, обдумать все.

— Куда подевались эти люди с шестами для носилок? — раздраженно спросил Крофт. Он был немного подавлен, даже напуган.

Разговор закончился, и воцарилось неловкое молчание. Неподалеку от них лежал Уилсон. Он стонал и дрожал под одеялом. Лицо его побелело, а полные красные губы посинели, сжались в углах. Крофт сплюнул. Уилсон был одним из старослужащих, и поэтому Крофт переживал острее, чем если бы это случилось с каким-нибудь новичком. Ветеранов осталось так мало: Браун, но у него сильно расшатаны нервы, Мартинес, Ред, которого мучила болезнь, и Галлахер, теперь уже никуда не годный. Много солдат погибло, когда надувные лодки нарвались на засаду, а некоторые были ранены или убиты в течение месяцев, проведенных на Моутэми. А теперь вот и Уилсон. Все это наталкивало Крофта на мысль, не настал ли и его черед. Из его памяти никогда не выходила ночь, когда он сидел в окопе и дрожал, ожидая, что японцы вот-вот переправятся через реку. Его нервы были взвинчены до предела. С острой злостью, вызвавшей спазму в горле, он вспомнил, как убил пленного. «Только бы попался мне япошка», — подумал он. Он бросил взгляд на гору Анака, как бы оценивая противника. В этот момент и гора была ему ненавистна, он считал, что и она бросает ему вызов.