Люди сороковых годов - Алексей Писемский

- Подпишись уж лучше! - сказала она мужику.

Тот дрожащею рукой подписался и затем, подобрав свою шапку, ушел с совершенно растерянным лицом.

- Ну, паря, модник ты, я вижу, да еще и какой! - сказала Вихрову становая укоризненным голосом, когда они остались вдвоем.

- А вы, извините меня, очень глупы! - возразил он ей.

- Где уж нам таким умником быть, как ты! Не все такие ученые, произнесла становая в одно и то же время насмешливым и оробевшим голосом.

Вихров взялся снова за фуражку, чтобы уехать.

- Не пущу, ни за что не пущу без закуски, а не то сама лягу у дверей на пороге!.. - закричала становая - и в самом деле сделала движение, что как будто бы намерена была лечь на пол.

Вихров лучше уже решился исполнить ее желание, тем более, что и есть ему хотелось. Он сел и начал закусывать. Становая, очень довольная этим, поместилась рядом с ним и положила ему руку на плечо.

- А что, с Фатеихой до сих пор все еще путаешься? - спросила она, заглядывая ему с какой-то нежностью в лицо.

- Нет, уж не путаюсь, - отвечал ей Вихров.

- Слышала я это, слышала, - отвечала становиха. - Вот как бы ты у меня ночевал сегодня, так я тебе скажу...

- Что же такое? - спросил Вихров.

Становая пожала только плечами.

- У!.. - воскликнула она. - Такую бы тебе штучку подвела - букет!

Вихров только усмехнулся.

- Ну, однако, прощайте! - сказал он, вставая.

- Прощай, друг любезный, - проговорила становиха и вдруг поцеловала его в лицо.

Вихров поспешно обтер то место, к которому она прикоснулась губами. Становиха потом проводила его до телеги, сама его подсадила в нее, велела подать свое одеяло, закрыла им его ноги и, когда он, наконец, совсем поехал, сделала ему ручкой.

XIII

ВЕЧЕР У m-me ПИКОЛОВОЙ

То, что Вихров не был у Захаревских и даже уехал из города, не зайдя проститься с ними, - все это сильно огорчало не только Юлию, отчасти понимавшую причину тому, но и Виссариона, который поэтому даже был (в первый раз, может быть, во всю жизнь свою) в самом сквернейшем расположении духа. Судя несколько по своим собственным поступкам, он стал подозревать, что уж не было ли между сестрой и Вихровым чего-нибудь серьезного и что теперь тот отлынивает, тем более, что Юлия была на себя не похожа и проплакивала почти целые дни. Виссарион решился непременно расспросить ее об этом.

- Интересно мне знать, - заговорил он однажды, ходя взад и вперед по комнате и как бы вовсе не желая ничего этим сказать, - говорила ли ты когда-нибудь и что-нибудь с этим господином о любви?

- Никогда и ничего, - отвечала Юлия.

- О, вздор какой! - воскликнул инженер.

- Уверяю тебя! - повторила Юлия совершенно искренним голосом.

"Ну, когда еще в таком положении дело, так это пустяки, вздор!" успокоил себя мысленно Виссарион.

- Так у вас, может быть, все это одним пуфом и кончится? - присовокупил он.

- Всего вероятнее!.. - сказала Юлия, и голос ее при этом дрожал: сознавая, что она не в состоянии уже будет повторить своего признания Вихрову, она решилась сама ничего не предпринимать, а выжидать, что будет; но Виссарион был не такого характера. Он любил все и как можно скорей доводить до полной ясности. Услыхав, что Вихров вернулся со следствия, но к ним все-таки нейдет, он сказал сестре не без досады:

- Что же этот ваш возлюбленный не жалует?

В ответ на это Юлия устремила только на брата умоляющий взор.

- Пошли за ним, если хочешь... - присовокупил Виссарион.

- Если он не хочет идти, зачем же посылать за ним? - возразила Юлия.

- Ну, так я сам пойду к нему и посмотрю, что он там делает, - произнес почти со злобою Виссарион: ему до души было жаль сестры.

Когда Вихрову сказали, что пришел Захаревский, он, по какому-то предчувствию, как бы отгадывая причину его прихода, невольно сконфузился. У Виссариона не сорвалось это с глазу.

"Он однако потрухивает, как видно, меня?" - подумал он про себя.

- Что это, батюшка, вы за штуку выкинули? - произнес он затем вслух. Уехали совсем из города и не зашли даже проститься.

- Невозможно было: губернатор меня экстренно послал и под присмотром еще попа.

- Что за вздор такой - экстренно послал?.. Невозможно было на две минуты забежать проститься!.. - говорил инженер и затем, сев напротив Вихрова, несколько минут смотрел ему прямо в лицо.

Тот при этом явно покраснел.

- Что это вы, устали, что ли, или больны? - спросил Виссарион.

- И устал и болен! - отвечал Вихров.

- Все это проистекает оттого-с, - продолжал инженер, - что вы ужасно какую нелепую жизнь ведете.

- Я? - спросил Вихров, несколько уже и удивленный бесцеремонностью такого замечания.

- Да, вы!.. Жениться вам надо непременно!

- Но отчего же вы сами не женитесь?

- Оттого, что я совершенно неспособен к женатой жизни: мне всякая женщина в неделю же надоедает!

- Но, может быть, и я такой же! - проговорил Вихров.

- Ну, нет, вы постоянны: вот вы экономке вашей сколько времени верны!

Виссарион под именем экономки разумел Груню.

- А вы думаете, что я в отношении ее могу быть верен и неверен?

- Совершенно уверен в том, - подхватил Виссарион.

- Кто же вам сказал это? - спросил Вихров.

- Мои собственные глаза.

- Ваши глаза совершенно вас обманывают.

- Не шутя?

- Не шутя обманывают!

Вихров не хотел Виссариона посвящать ни в какую свою тайну.

"Черт знает, ничего тут не понимаю!" - думал между тем инженер, в самом деле поставленный в недоумение: Груню он считал главной и единственною виновницею того, что Вихров не делал предложения его сестре.

- Что же, вы зайдете ли когда-нибудь к нам? Осчастливите ли вашим посещением? - полушутил, полусерьезно говорил он, вставая с тем, чтобы уйти.

- Я сегодня же вечером буду у вас, - отвечал, опять немного растерявшись, Вихров.

- Но вечером мы с сестрой у Пиколовой будем... Там будет губернатор, и прочее, и прочее, - проговорил Виссарион.

- А, и прекрасно, и я туда же приеду! - подхватил Вихров, очень обрадованный тем, что он встретится в первый раз с Юлией в обществе.

- Приезжайте! - сказал инженер и ушел.

Когда он возвратился в комнату сестры, то лицо его снова приняло недоумевающее выражение.

- Хоть зарежь, ничего тут не понимаю! - произнес он и, усевшись на стул, почти до крови принялся кусать себе ногти, - до того ему была досадна вся эта неопределенная чепуха.

Вихров, между тем, еще до свидания с Виссарионом, очень много и серьезно думал о своих отношениях к Юлии. Что он не любил ее совершенно, в этом он не сомневался нисколько, - точно так же, как теперь он очень хорошо понимал, что не любил и Фатееву и что не чувствовал также особой привязанности и к преданной ему Груне; но отчего же это?.. Что за причина тому была?.. Не оставалось никакого сомнения, что между ним и всеми этими женщинами стояла всегда, постоянно и неизменно Мари - и заслоняла их собой. Не сомневался уж он нисколько, что он одну только ее в жизни своей любил и любит до сих пор; но что же она к нему чувствует? Конечно, ее внезапный отъезд из Москвы, почти нежное свидание с ним в Петербурге, ее письма, дышащие нежностью, давали ему много надежды на взаимность, но все-таки это были одни только надежды - и если она не питает к нему ничего, кроме дружбы, так лучше вырвать из души и свое чувство и жениться хоть на той же Юлии, которая, как он видел очень хорошо, всю жизнь будет боготворить его!

Когда Виссарион ушел от него, он окончательно утвердился в этом намерении - и сейчас же принялся писать письмо к Мари, в котором он изложил все, что думал перед тем, и в заключение прибавлял: "Вопрос мой, Мари, состоит в том: любите ли вы меня; и не говорите, пожалуйста, ни о каких святых обязанностях: всякая женщина, когда полюбит, так пренебрегает ими; не говорите также и о святой дружбе, которая могла бы установиться между нами. Я хочу любви вашей полной, совершенной; если нет в вас ее ко мне, так и не щадите меня - прямо мне скажите о том!"

Отослав это письмо на почту, Вихров отправился к Пиколовым, у которых вечер застал в полном разгаре.

Начальник губернии был уж там. Он всегда у m-me Пиколовой был очень весел и даже отчасти резов. Белобрысый муж ее с улыбающимся лицом ходил по ярко освещенным комнатам. Он всегда очень любил, когда начальник губернии бывал у них в гостях, даже когда это случалось и в его отсутствие, потому что это все-таки показывало, что тот не утратил расположения к их семейству, а расположением этим Пиколов в настоящее время дорожил больше всего на свете, так как начальник губернии обещался его представить на имеющуюся в скором времени открыться вакансию председателя уголовной палаты. Должности этой Пиколов ожидал как манны небесной - и без восторга даже не мог помыслить о том, как он, получив это звание, приедет к кому-нибудь с визитом и своим шепелявым языком велит доложить: "Председатель уголовной палаты Пиколов!" Захаревские тоже были у Пиколовых, но только Виссарион с сестрой, а прокурор не приехал: у того с каждым днем неприятности с губернатором увеличивались, а потому они не любили встречаться друг с другом в обществе достаточно уже было и служебных столкновений.