Картотека живых - Норберт Фрид

- Старостой должен быть Фредо, - не колеблясь сказал Зденек. - Он лучший из нас. То, что здесь будет лазарет и никому не придется ходить на работу, - это прежде всего его заслуга.

Оскар согласился.

- А кого бы ты взял младшим писарем?

- Об этом я тоже подумал, - кивнул Зденек. - Ты не знаешь Гонзу Шульца? Такой с виду незаметный парень, но молодчина. Фредо его очень хвалит, на стройке они действовали рука об руку. Гонза - коммунист. Его я хотел бы в помощники.

Старший врач беспокойно поглядел на Зденека.

- Не слишком ли легко ты смотришь на вещи? Зима, холода... Жить здесь будет не сладко, учти!

* * *

Эрих отнес сводку умерших в комендатуру. Копиц поводил толстым пальцем по строчкам и задержался у фамилии самоубийцы.

- Гичман Ярослаус, - медленно прочитал он, указал на слог "лаус"{30} и поднял хитрые глаза, - это и есть та липа, которую вы хотите протащить на погост?

Писарь прикинулся, что не понимает.

- Самое обычное чешское имя. Я знаю это по Вене. Ярослав или Яро.

- Заткнись, - рапортфюрер махнул рукой и мелким почерком поставил слева внизу свою подпись. - Так уж и быть, спускаю тебе это. А новому писарю такие штучки спускать не буду, так ему и передай.

* * *

Наконец-то у Зденека выдалась свободная минутка, и он смог зайти к брату, которого положили в одном из бывших женских бараков. Калитка была распахнута - теперь тут можно было ходить беспрепятственно, часовые на вышках уже не держали калитку под прицелом. И это почему-то показалось Зденеку очень важным, значительным и многообещающим.

Иржи лежал в третьем бараке, у самого окна, на лучшем месте, которое прежде девушки отвели для Иолан. Глаза у него были закрыты, больной отдыхал после утомительного пути. Он выглядел очень измученным. Лицо было желтым, морщинистым, заросшим белесой щетиной, восковые веки прикрывали провалившиеся глаза, и Зденеку стало страшно: а что, если они уже никогда не откроются.

- Иржик! - прошептал он.

Соседний больной покачал головой и приложил палец к губам: не беспокой его! Но Иржи уже пошевелился, открыл глаза и слабо улыбнулся.

Впервые Зденек мог разглядеть брата и должен был напомнить себе, что Иржи всего на два года старше, ему тридцать четыре. А впрочем, кто знает, как выглядит сам Зденек, ведь он уже давно не глядел в зеркало. Но он видел лица окружавших его людей и лица мертвецов там, в покойницкой. Иржи не был похож ни на тех, ни на других, он казался старше, прозрачнее, словно ему было сто лет. Когда он сделал жест, приглашая брата сесть, рука его с минуту дрожала в воздухе и тотчас легла обратно на одеяло.

- Надеюсь, ты не расплачешься при виде меня? - прошептал Иржи и мягко посмотрел на брата карими глазами, так похожими на материнские. "Хоть глаза-то у него не изменились!" - подумал Зденек и сел.

- Как насчет кино? - спросил Иржи. - Ты все еще увлекаешься кинематографией?

- Не говори об этом. У меня уже давно другие заботы. Расскажи лучше...

- А у меня нет никаких других забот, - весело подмигнул Иржи, словно ие желая допустить сентиментальный тон в их беседе. И его глаза под тяжелыми пергаментными веками ожили и улыбнулись. - Ты любил кино, что ж в этом плохого? Человек должен увлекаться чем-нибудь. Для начала.

- Говори о чем хочешь, - послушно сказал Зденек. - Я так рад видеть тебя!

- Кино - отличная вещь, - продолжал Иржи. - Само по себе оно, может быть, и пустяки. Но фильм для народа и на хорошую тему - это уже что-то. Сделав такой фильм, можно потом далеко пойти.

Зденек кивал головой. Ему было неприятно, что брат при первой же встрече снова сел на своего старого конька, но вместе с тем Зденека радовало, что Иржи не изменился, что у него по-прежнему есть охота спорить, словно они виделись только вчера.

- Ну ладно, товарищ идеолог, - поклонился Зденек. - Куда же, например, я могу дойти с помощью фильма?

Иржи улыбнулся.

- К нам. К правде.

- Я делаю что могу, не сомневайся.

Но Иржи уже развивал свою мысль и не хотел отступиться от нее.

- Фильм, - повторил он, - отличная штука. Я, знаешь ли, часто говорил себе, что у тебя большое преимущество перед всеми нами: тебе, наверное, удастся воссоздать правдивые картины всего этого... - Его рука опять поднялась, дрогнула при попытке жестикулировать и бессильно опустилась.

- Я тоже подумывал об этом, - сказал Зденек. - Но о фильме мы поговорим потом, когда ты выздоровеешь...

- Нет, пожалуйста, не надо откладывать. Скажи мне сейчас же, как ты представляешь себе фильм о концлагере. Полным озлобления, отчаяния, ненависти?

Зденек взглянул ему в глаза.

- А ну тебя! Я бы хотел знать, как ты себя чувствуешь, чего тебе не хватает...

- Об этом не беспокойся, - Иржи со стариковским упрямством покачал головой. - Сейчас речь идет о тебе. Сделать фильм ты должен обязательно!

- Есть дела поважнее.

Иржи нетерпеливо шевельнулся.

- Да, конечно. Но их сделают другие, А ты займешься фильмом, понял? Именно фильмом. Для тебя ведь существует только кино.

Зденек не выдержал.

- Перестань насмехаться надо мной. Я уже понял, что ошибался и что ты был прав, тысячу раз прав! Мне нужно было ехать с тобой в Испанию, клянусь, я осознал это. Во всем мне нужно было быть вместе с тобой - и в редакции работать, и уходить в подполье.

- Ну, а сейчас ты хнычешь попусту, - растерянно прошептал Иржи и положил свою слабую руку на плечо брата. - Честное слово, я не хочу отговаривать тебя от работы в кино. Мне не нравилось, как ты относился к ней раньше, - искусство для искусства... и для самого себя, карьера, ну, сам знаешь. А теперь - нет, теперь ты должен работать в кино, Зденечек!

Зденек не отвечал, он плакал, ему нужно было выплакаться. Иржи гладил его по плечу и настойчиво шептал:

- Я бы и сам занялся вместе с тобой этим делом, кабы мог. Кто знает, может быть, и я изменился? Но ты снимешь этот фильм и без меня. И смотри, избегай торопливости в творческой работе, это было бы ошибкой. Куй оружие мудро, не спеша, тщательно. Помнишь оружейника Гейниха с нашей улицы?.. Пусть в твоем фильме будет все, что ты накопил в памяти, все, что ты видел. Не хнычь, а показывай! О маме можешь помнить, но не говори о ней в фильме, пусть она незримо присутствует, только не надо надгробного плача и слезливости, Покажи, как мы сюда попали, как боролись...

Зденек поднял голову и старался слушать то, что говорит брат.

- Я знаю, ты бы хотел фильм о политических, о том, как тут работала партия... - сказал он.

- Нет, нет, не делай из этой картины наставления о том, как надо вести себя в концлагере. Внушай людям, что таких лагерей не должно быть. Что не должно быть новых гитлеров и всего того, что его породило. Понял? И что за это надо бороться.

Глаза Иржи вспыхнули.