Сборник "Братство меча" - Юлия Баутина

— Ну, не замок, конечно, — развел руками парень, — но на роль берлоги для ночевок подходит.

— Вполне, — отозвалась Инари, заглянула в комнату и одобрительно хмыкнула при виде наброшенной на спинку дивана волчьей шкуры. — Где это ты ее раздобыл? Ведь сам, помнится, говорил, что в ваших лесах ничего, кроме охотников, не водится.

— Через знакомых ребят у сибиряков купил, — пояснил «гладиаторец». — В общем, располагайся, чувствуй себя, как дома. Сейчас организую что-нибудь перекусить.

Оставив ведьмачку присматриваться к волку, Глеб отправился на кухню, по дороге забросив в стиральную машину пропитанные кровью камуфляжную куртку и футболку. Краткая ревизия холодильника оказалась неутешительной: по скудности запасов тот превосходил даже кладовые заброшенного Каер Морхен. Все, что «гладиаторцу» удалось найти, это неприкосновенный запас из нескольких пачек пельменей в морозильной камере и нераспечатанный пакет молока. Поскольку особого выбора все равно не было, Глеб поставил на огонь кастрюлю с водой и возвратился в комнату. Инари была занята тем, что внимательно изучала надписи на корешках книг по истории, которыми были забита подвешенная на стене двухъярусная полка.

— Если что-то заинтересовало, возьми, почитай, — предложил парень.

Ведьмачка отстраненно кивнула, наугад вытащила с полки одну из книг и раскрыла ее на первой попавшейся странице. Сам Глеб тем временем проверил сообщения, оставленные за время его отсутствия на автоответчике телефона. Слабая надежда, что Иван или кто-нибудь еще из клубных пытался с ним связаться, улетучивалась по мере прослушивания записей. На автоответчике обнаружилось четыре сообщения от матери с вопросами о самочувствии и просьбами перезвонить, одно от бывшей жены и с десяток от Ларисы — все с теми же просьбами. Все записи «гладиаторец» удалил без особого сожаления, после чего попробовал набрать номер Ивана. Приятный женский голос, чередуя русские и английские фразы, вежливо сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. С телефоном Кота была та же история. Глеб задумчиво посмотрел в потолок, решая, стоит ли звонить Ларисе и может ли она хоть что-то знать о происходящем. Ни малейшего желания общаться с ней у «гладиаторца» сейчас не было, и в результате раздумий Глеб пошел на компромисс и набрал номер матери, которой, по-видимому, требовалось очередное подтверждение того, что ее непутевый младший сын жив и здоров. В отличие от предыдущих попыток здесь «гладиаторца» ожидала удача — после пары гудков трубку сняли.

— Привет, мам. Звонила?

— Господи, ну, звонила, конечно, — ответила трубка. — Ведь и сам видел, зачем спрашивать? Лучше скажи, где ты был? Я всю валерьянку дома выпила. Тут такие страсти творятся, а ты не отвечаешь.

— Я из города уезжал, — решив не вдаваться в подробности, ответил Глеб. — А что за страсти-то?

— Куда уезжал? — тут же вопросила трубка инквизиторским тоном.

— Какая разница? Ты все равно этого места не знаешь.

— Значит, снова на фестиваль, — вздохнула трубка. — А ведь только-только вернуться успел. Все никак в игрушки не наиграетесь… Когда ж ты наконец остепенишься?

Глеб беззвучно застонал, запоздало жалея, что решил позвонить именно сейчас. Остепенение и подведение под общую гребенку было излюбленной темой для нотаций у его матери. Нотации обычно быстро не заканчивались, а на кухне, наверное, уже закипала вода под пельмени…

— Скорее всего, никогда, — торопливо сказал он, зная, что если не успеет вставить в краткую паузу хоть что-то, то рискует в очередной раз услышать биографию своего старшего, степенного, по мнению матери, брата с мельчайшими подробностями, включая те последние дни, что «гладиаторец» не выходил на связь. — Ты у меня только это спросить хотела?

— Не только, но когда же ты поймешь, что надо и о будущем задумываться? Ладно, сейчас у тебя сил полно, ну а потом что будет? Лет через десять или двадцать? Ты об этом никогда не думал? А посмотри вот на Сережу…

— Я все знаю про Сережу, я его даже видел недавно… не помню уже когда. И чему завидовать? Двое детей, работа почти без выходных, а по вечерам пиво и ругань с женой, потому что больше делать нечего. Давай сразу перейдем к следующему пункту, а? Что там еще?

— Мне Катя звонила, — укоризненно сообщила трубка. — Про тебя спрашивала.

Глеб поморщился.

— Мне, вроде бы, тоже. И чего ей было надо?

— Не знаю. Может, помириться?

— Лучше пускай своего нынешнего муженька разыскивает в Германии, в Москве, на соседней улице, или куда он там слинял, и с ним мирится. Может, заодно и деньги обратно получит.

В последний раз Глеб общался с Катькой примерно месяц назад, и тогда целью звонка экс-супруги было отнюдь не примирение, а попытка занять денег на выплату процентов по кредиту. Кредит Катька взяла по совету и на нужды своей очередной — десятой или одиннадцатой за последние два года — любви до гроба, разумеется как и все предыдущие совсем не похожей на «этого идиота, у которого только одни железки в голове, и который даже жену толком обеспечить не может». Потом «любовь до гроба» заявила, что уезжает в Германию к двоюродной сестре, откуда сразу по прибытии пришлет приглашение для своей гражданской жены, и с тех пор Катька не видела ни его, ни денег, оставшись с одним только обязательством на возврат кредита на руках. И, если прикинуть временной промежуток между звонками, сейчас как раз подходил срок для очередного платежа.

— Мне все-таки кажется, ты к ней несправедлив. Каждый может ошибиться, а Катя — неплохая девочка. Может, стоит еще раз встретиться, посидеть, поговорить по душам?

Глеб возвел очи горе. Пожалуй, одно достоинство у Катьки все же было — она умела производить внешний эффект. И этот призрак, это эфемерное творение в былое время сумело так расположить к себе свекровь, что даже сейчас она все еще по привычке занимала сторону бывшей невестки. Глебу же доводилось видеть и обратную сторону медали. Когда, приходя домой после целого дня работы в мастерских, он не обнаруживал в квартире ни жены, ни хотя бы отдаленного подобия ужина, ни даже продуктов, из которых этот ужин можно было бы соорудить. Когда Катька, выкрашенная в очередной кислотный цвет, возвращаясь посреди ночи и расточая запах пива и мужской туалетной воды, с порога заявляла, что ей нужны деньги, потому что она «заняла у подруги на прическу и маникюр». Когда на завтрак рассчитывать не приходилось, потому что с вечера супруга «сильно уставала, неужели не видно?», а утром ей некогда было готовить, ведь еще «надо успеть накраситься». Когда грязное белье лежало в ванной до тех пор, пока у Глеба не доходили руки забросить его в стиральную машину. Когда…